Корни зла - Рейн Сара (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗
— Альрауне.
— Да, — Франческа намеренно не смотрела на закрытые занавесками окна, которые скрывали темную шепчущую ночь, — Альрауне затмевала собой все.
— Это, — сказал Майкл, очень сосредоточенно глядя на нее, — как раз то, что сказала мне Алиса в ночь моего семнадцатилетия. В ту ночь, когда она наконец рассказала мне правду об Альрауне.
Пока Майкл рос в Норфолке, одним из его любимых занятий было слушать рассказы Алисы о ее прошлом.
Она шаг за шагом раскрывала эти истории, как будто понимала, что он хочет впитать детали постепенно, и она рассказывала истории так, как его мать, делала их яркими, возбуждающими и реальными. Чаще всего она говорила с ним, как будто он был уже взрослый, хотя он всегда знал, что существовали эпизоды в ее жизни, о которых она не говорила и о которых могла никогда не сказать.
Но в ночь перед его семнадцатилетием — в ту ночь, когда она говорила с ним об Альрауне, — она рассказывала не так, как всегда. Она говорила прямо, и несколько раз Майкл думал, что она собиралась остановиться на середине и не продолжать. И если она так сделает, я никогда не узнаю.
— Рождение Альрауне затмило собой все, что когда-либо случалось со мной, — сказала она в освещенной камином комнате в ту ночь, сидя в своем кресле, когда Майкл сидел на своем привычном месте у камина.
Альрауне...Имя прошелестело по теплой уютной комнате как холодный вздох. Словно что-то всхлипывало внутри резкого ночного ветра, или хрупкие пальчики гоблина в темноте выцарапывали на оконном стекле детские буквы...
— Альрауне — зло, — сказала Алиса. — Я не имею в виду нечестность, эгоизм или плохой характер. Я имею в виду настоящее зло. Жестокость. Как будто... ох, как будто природа случайно напутала и позволила выпустить на свободу в мир что-то свирепое.
Что-то свирепое... Майкл поежился и придвинулся поближе к огню.
Алиса тут же сказала:
— Но ты должен помнить, что плохого человека всегда можно узнать. А как только ты его узнал — ты в полной безопасности, потому что можешь держать его на расстоянии.
— Это так просто?
— В большинстве случаев. Не будь циничным, Майкл, ты все еще слишком молод, чтобы быть циничным.
— Прости. Расскажи мне об Альрауне. Ты никогда не делала этого, не говорила по-настоящему. Сегодня расскажи мне по-настоящему.
Она посмотрела на него.
— В какого же разбивателя сердец ты превращаешься, — неожиданно сказала она. — Мне жаль девушек, которых ты встретишь. И не усмехайся так, я знаю, что происходит в мире молодежи. Но я не знаю, как много я могу рассказать тебе об Альрауне. Мне это существо всегда казалось не до конца реальным.
У нее был грустный взгляд, который Майкл ненавидел, и ее лицо в обрамлении седых волос неожиданно стало выглядеть старше. Когда-то ее волосы были блестяще-черными, когда-то ее кожа была белой и гладкой, как кремовый бархат. Когда она была моложе. Когда она была Лукрецией. Однажды я постараюсь найти ее фотографию, подумал Майкл. И однажды я, возможно, смогу найти один из тех фильмов, которые она сделала, и посмотрю его. Будет ли это возможно? Она не будет возражать?
Он осторожно сказал:
— Альрауне — часть страшного сна, так, да? Ты жила в ночном кошмаре.
— Очень чутко с твоей стороны понимать это. Да, я жила в ночном кошмаре.
— Я знаю о живых кошмарах... ну, кое-что знаю.
— Да, ты знаешь. Но ты не должен, не в твоем возрасте.
— Все в порядке. Я забыл большую часть из этого. Послушай, начни сначала — это был Бухенвальд, да — и продолжай с этого момента. Ты всегда говоришь мне делать так с трудными вещами.
— Больнее, чем быть укушенным змеей... — начала Алиса.
— ...иметь неблагодарного ребенка. Да, я знаю. Но я не неблагодарный.
— Ты отвратительно быстро повзрослел. Я начинаю думать, не воспитала ли я тебя абсолютно неправильно.
— Нет, не воспитала.
— Ну, сколько еще семнадцатилетних мальчиков будут цитировать «Короля Лира»? Почему ты не задерживаешься допоздна, не пьешь алкогольные напитки и не слушаешь слишком громкую поп-музыку, как остальные представители твоего поколения? — Она улыбнулась ему.
— Я не знаю. Мне все равно. Я иногда все же задерживаюсь допоздна.
— Я в курсе, — сухо сказала она.
— Расскажи мне о Бухенвальде. Разве ты не пыталась сбежать? Я бы попытался.
— Сначала я думала, что попытаюсь, — сказала Алиса. — Я даже думала, что это будет просто. Во время всего пути в поезде я планировала, что я сделаю и как я сбегу.
— Чтобы найти Конрада и Дебору. — Это было полностью понятно. — Итак, ты была в поезде и планировала побег.
— Не только повзрослевший, но еще и упорный, — сказала Алиса. — Да, я была в том поезде, и я думала о побеге во время этих часов тряски и едкого холода, рядом с людьми, которые лежали на деревянном полу, больные от ужаса или справляющие нужду друг перед другом просто потому, что не было иного места, где можно было бы это сделать. Плен не романтичен и не благороден, Майкл, не так, как в сказках. Это не узник Зенды или законный наследник королевства, запертый в каменной келье узурпатором, а потом спасенный в битве. Реальность грязна, ужасна и груба — нацисты любили грубости, само собой. Это очень подходило их пропаганде и их убийственным планам против евреев. Но даже так во время всего пути я цеплялась за то, как я найду способ провести их и перехитрить СС, как я смогу обмануть Лео Драйера и сбежать...
— Но ты не сбежала?
— Нет. Конечно, были побеги из лагерей, и многие сбежали из Бухенвальда. Ближе к концу войны была организована подпольная сеть сопротивления, которая тайком устраивала побеги. Но в те ранние месяцы из этого лагеря было очень трудно сбежать.
— Почему?
Алиса замолчала, как будто приводя в порядок воспоминания.
— Все концентрационные лагеря были ужасны, — сказала она. — Ты не поверишь, как там было жутко. Большинство из них были лагерями смерти, они назывались «Ruckkehr unerwunscht». Это переводится как «Возвращение нежелательно». Лагеря смерти, понимаешь. Бухенвальд был не таким, но его лозунг был «Vernichtung durch arbeit». Истребление работой.
Она снова замолчала. Потом сказала:
— Изначально он был создан для политических заключенных. Группы людей отвозили на близлежащие фабрики или каменоломни в Веймаре и Эрфурте, их заставляли работать там, иногда по двенадцать часов в день.
— Тебе тоже пришлось это делать?
— Да, какое-то время. Я надеялась, что смогу сбежать благодаря постоянным поездкам, но охрана всегда была с нами, и это было невозможно. Дважды в день проводились проверки по спискам, иногда три раза в день, и везде были патрули СС. Любого, пойманного при попытке к бегству, застреливали на месте. — Она вновь сделала паузу, а потом проговорила: — Для меня, для всех нас Бухенвальд был преддверием ада.
Когда первый шок и изнеможение от изнурительного пути немного прошли, дни в Бухенвальде начали расплываться в тошнотворном мрачном тумане, которому, казалось, не было конца. Алиса считала это самым ужасным в своей жизни, потому что, как только вас запирают, вы начинаете терять счет дням и вас перестает волновать, какой сейчас день или месяц. Но она в самом начале поклялась вести точный подсчет дней и нацарапала корявую схему на краю своей деревянной койки, так что могла вычеркивать каждый день и знать, сколько времени прошло.
Некоторые женщины, с которыми она жила в бараке — двадцать четвертый барак, — верили, что они умерли и попали в ад. Это действительно был ад для проповедников, раввинов и священников, говорили женщины с полными страха глазами. Это место, где ты платишь за свои грехи, и кто знает, сколько времени на это может уйти? Алиса думала, что это наивное мнение, но раз или два она ловила себя на мысли, была ли в их работе какая-то кара. А что если это расплата, думала она, расплата за те замечательные десять лет? За то, что у нее были Конрад и Дебора, за все эти расточительства, веселье и восхищение.
