Гири - Олден Марк (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Он перестал играть на флейте и взглянул на Мичи. Ее взгляд неподвижно замкнулся на храме. Он знал, что она погружена в молитву своей древней религии. Синтоизм был религией природы. Его ками, богами, были не только люди, предки, императоры, но и животные, скалы, горы, камни, деревья, реки и птицы. Синто значило также – очищение водой и ветром. Прежде чем войти внутрь храма, необходимо было омыть рот и руки. Это было символическое напоминание о старых временах, когда в храм не пускали тех, кто не окунался в реку или море.
Деккер уже хотел вновь заиграть на флейте, но вдруг почувствовал, что помешает этим мыслям Мичи. Было видно, что она еще несколько минут хочет предаться медитации. Поэтому он положил флейту в карман и стал подле нее в почтительном молчании. Пусть ничто не нарушит течения ее молитвы о погибших близких.
Он стал вспоминать то, о чем ему говорил Канаи несколькими днями раньше на выставке в галерее «Кливленд».
– Вы, люди Запада, боитесь того, что ваш бог уличит вас в греховности. Однако это не мешает вам допускать грех. Мы же, японцы, сами заботимся о том, чтобы избежать греха позора или искупить его. Это означает, что каждый из нас должен жить так, как хочет, чтобы жили другие. Мы не имеем права жить только для себя. Вот, в частности, поэтому-то мы и работаем так много в бизнесе. Это тоже путь избежать позора.
Избежать позора...
Деккер размышлял над этим, когда Канаи сказал ему:
– Если верить вашим газетам, что убийство Алана Бакстеда до сих пор остается нераскрытым.
– Мне кажется, это работа высокопрофессионального убийцы. К сожалению, должен сказать вам следующее. Если в течение первых семидесяти двух часов преступление остается нераскрытым, это означает, что оно, скорее всего, и не раскроется никогда. Это означает, что у полиции так и не нашлось ни свидетелей, ни мотивов, ни ключей к разгадке, ни вещдоков. А если всего этого нет в первые трое суток, то, видимо, уже и не будет.
– На теле господина Бакстеда было найдено несколько пятидесятидолларовых банкнот, каждая из которых была разорвана напополам.
– Это символичный знак. Видимо, он хотел взять то, что ему не полагалось.
– В последние дни я только и делаю, что получаю письма и телефонные звонки от представителей «Мерибел Корпорейшн». Мне передают, что я могу наконец взглянуть на секретный список самых крупных игроков. То, что вы называете «голубиным» списком.
Теперь пришла очередь Деккера говорить.
В галерее было довольно много народа. Детектив и японский бизнесмен стояли в сторонке от остальных, перед заключенной в красивую рамку акварелью, выполненной, конечно же, супругом Эллен Спайсленд.
Ле Клер строго-настрого запретил Деккеру рассказывать что-либо японцу о Бакстеде, «Золотом Горизонте» или убийстве младшего Молиза.
Деккеру не нужно было намекать Канаи на связь Молиза с «Мерибел Корпорейшн», так как этот вопрос уже был практически прояснен на обеде в «Фурине», который состоялся месяц назад.
Канаи ждал. Ему хотелось, чтобы Деккер назвал ему причину этих двух убийств и дал свою рекомендацию относительно вложения капитала, – или его невложения, – в «Золотой Горизонт».
Но Деккер пока не придумал, как сказать Канаи то, что ему было запрещено рассказывать...
Детектив сделал глоток шампанского из пластикового стаканчика. Фу, теплое... И сказал:
– Официально я не имею права комментировать эту информацию, Канаи-сан. Прошу вас меня понять правильно.
– Хай. Это ваш долг, и вы должны его соблюдать, Деккер-сан. Прошу вас извинить мне это. Я, конечно, не могу просить от вас передать мне сведения, которые составляют служебную тайну и которые вы можете сообщить только своему начальству. Но, как говорят японцы... Расскажите свой секрет ветру, а тот донесет его до деревьев.
Деккер понял, что японец не успокоился и не сдался. Канаи был хитрым и умным человеком. Своим метафорическим выражением он попросил Деккера все-таки изобрести способ передать ему нужную информацию, не ломая при этом правил официальной игры.
Детектив долго колебался, но потом он вспомнил о том, что сотворил Ле Клер с Бенитезом и Де Мейном. Он вспомнил о том, с каким презрением отзывался Ле Клер о достойных людях, которые провинились только тем, что не захотели его подпирать на его пути вверх по служебной лестнице.
Деккер пожал плечами. Он решил поучаствовать в предлагаемой ему игре.
Он сказал:
– Канаи-сан, вы собираетесь купить какую-нибудь картину господина Джуриота?
– Я признаю в нем немалый талант. Сильное чувство цвета... Может быть, даже слишком сильное. Но я могу понять, что карибские художники придают большое значение цвету. Одна работа произвела на меня глубокое впечатление. Я, пожалуй, куплю ее, чтобы ободрить молодого человека.
Детектив глянул Канаи прямо в глаза.
– Нынче люди покупают произведения искусства не ради них самих, а поскольку видят в этом выгодное вложение капитала. Хорошая защита от инфляции. Покупают и другое... Но, видите ли, в чем дело... С этим, с другим, порой надо быть очень осторожным.
Он сделал еще глоток из своего стаканчика и добавил:
– Я бы, к примеру, очень серьезно задумался, прежде чем делать вложение капитала в размере... Ну, скажем, двух миллионов или более того.
Он чуть склонил голову набок и подвел окончательный итог:
– Такай десу. Хай, такай десу. Слишком большие затраты.
Деккер оглянулся на Канаи как раз вовремя и увидел, как тот едва заметно кивнул ему. Едва заметно, но детектив все же заметил.
– Домо аригато гоцаи машите, Деккер-сан.
Детектив кивнул в ответ. Очень сдержанно и спокойно. Так же, как и японец.
То, что Деккер сейчас сделал для Канаи, было отнюдь не пустяковой услугой, и оба знали это. Детектив чувствовал, что в будущем может рассчитывать на то, что Канаи вернет ему эту любезность, это одолжение в адекватной форме. Его чувство чести и собственного достоинства заставит сделать это.
Стоя перед торий в Японском саду с закрытыми глазами, Мичи поклонилась от пояса, затем открыла глаза и улыбнулась Деккеру. Он легко поцеловал ее в губы, и на этом их остановка была закончена.
Они еще долго гуляли по аллеям парка, наслаждаясь свежестью дня и чистотой морозного воздуха. Когда они задержались вблизи «Дома Ожидания», – здесь, согласно японской традиции, гости дожидались того, когда хозяин позовет их на церемонию чаепития, – она сказала:
– Я молилась за отца, мать и сестру...
– Эх, жаль, мне не пришло в голову помолиться, – хлопнул себя ладонью по ноге Деккер. – Мне есть о чем попросить бога... Чтобы ты вернулась ко мне из Европы.
Она сжала его руку.
– Тебе не нужно было молиться за это. Я и так вернусь к тебе. Обещаю.
– Дай мне знать, каким самолетом ты прилетишь. Я постараюсь как-нибудь развязаться с делами и встретить тебя. Кстати, какому ты богу воздавала свои молитвы? Или это тайна?
Она рассмеялась.
– Нет, что ты. Тут нет никакой тайны. Я молилась местному ками. Тому богу, который живет в том храме, где мы только что были. У каждой деревни, у каждого города есть свой бог. Поэтому я молилась богу Бруклина...
Деккер не смог скрыть ироничной улыбки.
– Кому-кому?
Мичи сделала вид, что не заметила его шутливого тона, и продолжала со всей серьезностью:
– Я попросила бога Бруклина о том, чтобы он оказал мне свою поддержку и защиту в моих начинаниях, помог мне преодолеть все препятствия на пути к цели и не дал уклониться от исполнения долга. Я попросила у него дать мне сил, чтобы служить божественной воле... Ну, и, конечно, как это у нас принято, я воздала ему хвалу.
Деккер глянул в небо.
– Бог Бруклина! – торжественно проговорил он. – В этом городе пять крупных районов. Твои слова следует понимать так, что в каждом имеется собственное божество?
Она кивнула серьезно и сказала:
– Своего бога имеет не только каждый из этих районов, но и каждый из микрорайонов, которые есть в этих районах. Даже каждый квартал. В каждой территориальной частице есть свой поднебесный заступник.
