Мастер тату - Гайдуков Сергей (читаем книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
– А какая у него была цель? – спросила Лика.
– В разное время у него были разные цели. Когда ему было лет двенадцать, я как раз в это время с ним познакомился, Тигран хотел стать знаменитым художником. И он им стал. Еще он хотел иметь столько денег, чтобы, не заботясь о них, ездить по всему свету, любить красивых женщин, жить в роскошных отелях... Он получил и это. Когда он приехал в Белогорск, то имел какую-то новую цель.
– Вам он не рассказывал о ней?
– Мне это было неинтересно, – Нестеренко улыбнулся. – Я не думал, что это коснется других людей. Тем более – коснется их жизни. Я знал Диану Шверник, знал о ее смерти, был даже на ее похоронах. Но я и подумать не мог, что это убийство как-то связано с Тиграном. Тигран понял, что его проект – глупая жестокая затея, и остановил себя. С помощью петли. Однако кто-то продолжает его дело, если люди все еще гибнут. Кто-то продолжает...
– Быть может, его ученик?
– Рукавишников? О нет, это совсем иной тип, это человек, который никогда не сможет прорваться к славе так, как прорвался Тигран. Он будет тихо оттачивать свое мастерство годами, десятилетиями, мало интересуясь окружающим миром и отношением мира к себе. Шароватов, учитель Тиграна, потому и навязал Тиграну Рукавишникова, чтобы в свете Тевосяна был заметен и этот тихий гений. Проекты, подобные Тевосяновскому, не могут заинтересовать Рукавишникова просто потому, что они не связаны напрямую с искусством и не для искусства они задуманы...
– Подождите. – Кирилл отвел взгляд от внимательных глаз Нестеренко, сосредоточился и спросил: – Вы все время говорите – проект, проект... Неужели вы не знаете, в чем там было дело?
– Дело было в татуировках, да? – жестко спросила Лика, пытаясь нажать на Нестеренко и выдавить из него ответ. – Чтобы сделать серию татуировок, а после смерти Тиграна продать их за бешеные бабки какому-нибудь западному коллекционеру? Содрав все эти татуировки с живых людей?
Но давить на Нестеренко было все равно что давить на мокрое мыло – он выскользнул, причем без всякого напряжения. Его голос и повадки ничуть не изменились. Он по-прежнему бы спокоен и расслаблен, будто бы вел разговор о карасях и бабочках, о флоре и фауне и тому подобных безобидных пустяках.
– Как-то глупо все это звучит, – сказал Нестеренко. – Зачем было устраивать такие глупости? Из-за денег? Но Тигран в деньгах не нуждался. Для кого тогда? О ком он хотел позаботиться?
– Тихий гений, – Кирилл сказал это и увидел на лице Нестеренко улыбку, но не ироничную, не насмешливую, а добродушно-снисходительную.
– Рукавишников в деньгах тем более не нуждался. Никогда. Просто они ему не были нужны. Ему это было неинтересно, как мне был неинтересен проект Тиграна.
– Но ведь был еще один ученик? Он появился после ссоры Тиграна с Рукавишниковым, и, может быть, он-то нуждался в деньгах, он-то не был таким отшельником...
– Ничего не могу сказать по этому поводу, – пожал плечами Нестеренко. – Этого нового ученика я в глаза не видел... Мои отношения с Тиграном испортились. Он меня больше к себе не звал, ну а я тоже не любитель соваться без приглашения.
– Но он успел вам сделать татуировку, – Лика не спрашивала, она утверждала. – Ведь так?
– Откуда вы знаете то, о чем я никому не говорил? – удивился Нестеренко.
– То есть татуировка присутствует? – уточнил Кирилл.
– Да, – просто сказал Нестеренко. – Это было во время второй или третьей моей встречи с Тиграном после его приезда. Мы крепко выпили, я уснул, а когда проснулся, то... Все уже было сделано. Он сказал, что это его подарок мне, талисман на будущее... Оказалось, что это лишь часть его проекта. Короче говоря, меня использовали. И это грустно.
– Не новая и не оригинальная история, – сказал Кирилл. – Так Тевосян обошелся со многими знакомыми и незнакомыми людьми. Такое впечатление, что иногда он просто брал людей с улицы, вел к себе домой, спаивал или давал покурить травы, после чего делал свои наколки. Чертов проект... Знаете, пока я не вижу в нем никакого другого смысла, кроме как желание заработать деньги на рисунках Тевосяна, сделанных на коже. И на вашем месте я бы вел себя поосторожнее, потому что раз о вашей татуировке догадались мы, то наверняка о ней догадается и убийца. А может, он не догадывается, а знает наверняка. Может, у него есть список, составленный Тевосяном.
– Осторожнее? – Нестеренко мягким и бесшумным движением поднялся со стула, подошел к окну и уставился в темный квадрат, в котором гнулись под ветром кроны деревьев. – Осторожнее, потому что ко мне могут прийти и содрать с меня эту татуировку... Сколько, вы говорите, уже погибло человек?
– Пятеро, – сказала Лика. – Шверник, Алена, Игорь Молочков, Колокольникова, Мурзик.
– Допустим, что погибли еще какие-то люди, о которых вы не слышали, – сказал, не оборачиваясь, Нестеренко. – Двое или трое. Получается уже довольно много жертв. И довольно много татуировок. Куда им столько?
– Жадность, – сказал Кирилл. Привычное слово для обозначения причин, побудивших человека убивать себе подобных.
– Жадность, – эхом повторил Нестеренко. – Или незавершенность.
– Что? – переспросила Лика.
– Есть такое страшное слово – незавершенность. Это нехватка фрагмента в целом. А без этого фрагмента целое не имеет смысла.
– Я как-то не очень... – произнес Кирилл.
– Сейчас объясню, – сказал Нестеренко, задумчиво водя пальцем по стеклу. – Возьмем, к примеру, меня... Мне бог дал не так много, как Тиграну, но кое-что мне перепало. Как мне кажется, самые мои большие способности – в изящной словесности. И я уже много лет хочу написать одну большую великую книгу. Для того чтобы мой язык, мой стиль были идеальными, я решил прочитать всю мировую литературную классику. Я хотел взять лучшее, отринуть штампы и добавить то, до чего еще никто не додумался раньше. Я читал книги, читал их много лет... Впрочем, если вы милиционер, то уже поняли это. Так вот, насчет фрагмента и целого. Мне пятьдесят два года. Я прочитал тысячи книг. Я знаю, как писал Толстой, я знаю, как писал Достоевский и как писал Набоков... То есть знание у меня есть. Не хватает лишь маленького фрагмента – я не знаю, о чем мне писать. И отсутствие этого фрагмента делает бессмысленным все мое накопленное за десятилетия знание. В результате я оказываюсь пустоголовым стариком, зарабатывающим гроши в местной газетенке, – и никем больше. Для этого не стоило тратить десятилетия на чтение тысяч книг, портить зрение, лишаться личной жизни... Вот вам значение фрагмента.
Кириллу показалось, что Нестеренко совсем уж отклонился от темы, и он хотел напомнить ему об этом. Однако Нестеренко все помнил.
– Теперь насчет Тиграна. Помните, он все говорил, что это проект. А проект подразумевает нечто целое, завершенное. Состоящее из фрагментов.
– Так фрагменты... – Кирилл не верил смыслу произносимых им слов, однако холодная логика была выше его веры. – Фрагменты – это татуировки?
– Вероятно, – сказал Нестеренко. – Я не могу утверждать это на сто процентов. Но по крайней мере похоже, что так...
– Какое же целое может быть составлено из этих фрагментов?! – недоуменно спросила Лика. – Что получится, если сложить вместе пять или семь кусков кожи с наколками?
– Во-первых, их может быть не семь. Их может быть сто, – спокойно произнес Нестеренко, и Кирилл поежился. – Во-вторых... Начнем с такой простой мысли, что серия рисунков будет стоить дороже, нежели разрозненные рисунки. Допустим, Тигран делал татуировки на одну тему. Коллекционер захочет иметь их все, это естественно. Или еще более глобальный замысел... – Нестеренко обернулся, и они увидели на его лице грустную улыбку. – Из всех этих рисунков складывается одна большая картина, как из кусочков мозаики.
– Черт... – сказал Кирилл и вытер пот со лба: он даже не заметил, как вспотел, слушая Нестеренко. Кирилл не знал, кто более безумен – то ли Тевосян, если он действительно задумал что-то подобное, то ли Нестеренко, который за пару минут воссоздал в своем мозгу этот кошмар. Кирилл точно знал, что никогда бы не додумался ни до чего подобного. Лика просто подавленно молчала.