Огненный завет (Братство пламени) - Моррелл Дэвид (читать книги онлайн без .TXT) 📗

Тэсс рассмеялась вслед за ним.

— Вовсе нет, просто я не могла вылезти вовремя из кровати.

— Ну, моя дорогая, когда доживете до моих лет, станете подниматься с рассветом. — Слабый голос профессора сделался еще тише. — А часто раньше. Гораздо раньше.

Он прокашлялся, и они некоторое время сидели и молчали. Но молчание это было каким-то уютным. Успокаивающим.

Любуясь лилиями, Тэсс подумала: «Как жаль, что я не могу остаться здесь навсегда. Как жаль, что я вынуждена жить в мире, который рассыпается на куски».

— Профессор, можно поговорить с вами об искусстве?

— С удовольствием. Как вам известно, не считая лилий, для меня нет ничего приятнее, чем говорить об искусстве.

— Я хотела вас спросить об одном барельефе. У меня с собой его фотография.

Тэсс с опаской вынула из сумки пакет фотографий стараясь не показывать пистолет.

— Но почему вы так помрачнели? — Профессор Хардинг свел редкие седые брови. — Вы больше не увлекаетесь искусством?

— Нет мое увлечение искусством не прошло, — ответила Тэсс — Но что касается этого… — Она показала фотографию скульптуры. — Это — другое дело.

Профессор Хардинг нахмурился, отчего на лбу у него прибавилось морщин. Он поправил очки и поднес фотографию к глазам. — Да, я понимаю ваши сомнения.

Он придвинул фотографию поближе, потом отложил.

— Такой жестокий образ. И стиль тоже очень грубый. Это произведение, конечно, не в моем вкусе. Несомненно, это не Веласкес.

— Но вы можете что-нибудь сказать об этом барельефе? — с замиранием сердца спросила Тэсс.

— Извините, Тэсс, вам придется объяснить: что именно вы хотите узнать? Что в нем вас интересует? Где вы его нашли?

Тэсс размышляла, насколько подробно стоит ей информировать профессора. Чем меньше он будет знать, тем лучше. Если убийцы обнаружат, что она приходила сюда, неведение и немощь могут спасти профессору жизнь.

— Барельеф находился в спальне моего друга.

— Это говорит о том, что он не может похвастаться хорошим вкусом. В спальне? Ему не место даже в сарае для садовых инструментов.

— Согласна. Но у вас есть какие-нибудь идеи о том, кто его создал? Или зачем? Или что это означает? Кто из скульпторов, которых вы знаете или о которых что-то слышали, может быть его автором?

— Боже мой, я не имею об этом и представления. Мне понятно ваше замешательство. Вы думаете, что эта скульптура относится к современной школе… не знаю, как ее назвать… к неопримитивизму или авангардистскому классицизму?

— Профессор, простите, я по-прежнему не самая лучшая ваша студентка. До меня не дошло.

— Я постараюсь объяснить понятнее. По фотографии трудно судить, но скульптура, похоже, в отличном состоянии. Нет отбитых частей. Нет ни щербин, ни трещин. Никаких следов влияния атмосферы.

— Я все-таки не понимаю.

— Слушайте внимательно, как будто записываете лекцию.

— Поверьте, я изо всех сил стараюсь быть внимательной.

— Сам предмет изготовлен недавно. Вид у него совсем новый. Но образ… — профессор Хардинг запнулся, — старый. Очень старый. Это копия, Тэсс, копия древней скульптуры… я бы определил ее возраст… в две тысячи лет.

— Две тысячи лет? — ахнула Тэсс.

— Приблизительно Мне жаль, но это не моя специальность. Я не сведущ в том, что относится к периоду до шестнадцатого века.

Тэсс в огорчении сникла.

— Значит, вы никак не можете помочь мне выяснить, что она означает?

— Разве я это говорил? Ни в коем случае. Я просто признался в ограниченности своих знаний. Вам нужен ученый-археолог.

Тэсс взглянула на часы. Половина первого. Крейг сейчас уже в аэропорту Ла-Гуардиа в Нью-Йорке и скоро вылетит в Вашингтон. Она должна встретиться с ним в половине третьего. У нее совсем не остается времени!

— Ученый-археолог? — разочарованно протянула Тэсс. — Где же я его найду?

— Леди, вы меня огорчаете. Неужели вы забыли чудесную женщину, на которой я женат? Это она — светлого ума ученый, а не я. Пять лет назад она ушла на пенсию, оставив кафедру древней истории Джорджтаунского университета. Пойдемте. — Профессор Хардинг, опершись на палку, поднялся со скамейки. — Присцилла отдыхает. Но пора ее будить, ей нельзя пропускать ленч. У нее, знаете ли, диабет. Вероятно, и вы будете не прочь перекусить.

— Профессор, ради Бога, не обижайтесь, но мне совсем не хочется есть и, пожалуйста, о Боже, мне очень неловко, но я ужасно спешу. Это очень важно и не терпит отлагательства — мне нужно узнать все о барельефе.

— Ну и ну, — профессор Хардинг с интересом посмотрел на нее, — звучит весьма таинственно. Хорошо, мне не помешает немного развеяться. — Старик нетвердым шагом двинулся по тропинке. Аромат лилий заглушался вонью выхлопных газов. — Но если дело не терпит отлагательства и если вы не возражаете, тогда берите меня под руку, чтобы я смог идти немного побыстрей. Признаюсь, вы меня заинтриговали. Поэтому давайте разбудим Присциллу и заинтригуем ее тоже. Давайте узнаем, что означает это мерзкое изображение.

Глава 18

Международный аэропорт имени Кеннеди

«Боинг-747» компании «Пан Америкэн» из Парижа прибыл вовремя — в двенадцать двадцать пять. Среди четырехсот пятидесяти пассажиров шестеро мужчин, сидевших раздельно в бизнес-классе, выходили из самолета также по отдельности, через некоторое время один после другого, затем каждый взял себе такси и поехал в Нью-Йорк. Все шестеро были хорошо сложены, тридцати с небольшим лет, в неприметных костюмах, с кейсом в одной руке и сумкой, которую можно не сдавать в багаж, в другой. Ни один из них не ждал выдачи чемоданов. Их лица были ничем не примечательны — обычные, незапоминающиеся лица. Этих людей объединяла еще одна общая черта: когда они разговаривали со стюардессами, казалось, что их вежливые реплики требуют от них некоторых усилий, словно мысли каждого поглощены срочными и важными делами. Озабоченность угадывалась и во взгляде — бесстрастном и холодном.

В Манхэттене в разных местах каждый вышел из своего такси, пешком прошел до ближайшей станции метро, вышел через пару остановок, взял другое такси и с интервалом в несколько минут все прибыли на одну из авеню западнее Музея естественной истории. Внимательно изучив проезжавшие и припаркованные автомобили и пешеходов, они один за другим подходили к дому на Западной 58-й улице и нажимали кнопку звонка. Всякий раз почтенная, средних лет женщина, приоткрыв дверь и загораживая собой вход, неприветливо говорила:

— Не думаю, чтобы мы встречались.

— Да пребудет с вами Господь, — отзывался незнакомец.

— И с духом вашим тоже, — отвечала почтенная матрона.

— Deo gratias. [11]

— Возблагодарим Его. — Женщина смотрела выжидательно. — Тем не менее необходимо предъявить доказательство.

— Естественно. Если бы вы не спросили, я бы заподозрил неладное.

Каждый вновь прибывший доставал из кармана пиджака кольцо, сверкающее рубином. Великолепный камень украшала золотая накладка с изображением перекрещивающихся креста и меча. Только тогда, повторив:

— Deo gratias, — женщина распахивала дверь и, почтительно склонив голову, отступала назад, позволяя гостю войти внутрь. Когда подобная процедура была проделана в шестой раз и последний гость вошел в дом, мрачного вида человек в пуленепробиваемом жилете из кевлара, притаившийся в алькове справа от двери, опустил автомат «узи» с глушителем, который до сих пор напряженно сжимал в руках.

Женщина закрыла дверь.

— Как долетели?

— Самолет не разбился.

— Остальные прибыли недавно.

Гость в ответ лишь кивнул и последовал за женщиной вверх по лестнице на второй этаж. Он вошел в спальню, где пять других членов группы, уже переодевшись в одежду попроще, чистили и собирали пистолеты, детали которых были разложены на кроватях. Все части австрийских полуавтоматических девятимиллиметровых пистолетов «Глок-17» были изготовлены из прочного полимерного пластика, исключение составляли лишь металлический ствол и ударный механизм. Легкие и надежные пистолеты обладали и еще одним, самым важным преимуществом: их обычно не обнаруживал металлоискатель, а в разобранном виде они не появлялись на экранах таможенных рентгеновских аппаратов в аэропортах.