Святая тайна - Бирнс Майкл (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Он все же сомневался: а вдруг Бартон намеренно устроил этот фарс с открыванием оставшихся оссуариев, чтобы как-то оправдать находку свитка. Но зачем, с какой целью? Прославиться? Дискредитировать право мусульман на Храмовую гору, уводя расследование в область территориальных споров? Или чтобы взвалить вину на фанатиков-христиан?
– Ну да… понял, – упавшим голосом проговорил археолог. – Вы с ними заодно.
– А что там с остальными оссуариями?
Бартон взвился.
– Да как может человек с моей комплекцией унести девять оссуариев весом тридцать пять кило каждый на глазах у ВАКФ и полиции?! Это ж не спичечные коробки, которые можно спрятать в кармане! – Он саркастически усмехнулся. – Вы разве не видели, что в эти дни творится в городе? Всюду понатыканы системы наблюдения. Да нужно-то всего лишь отмотать назад пленку записи видеонаблюдения, и они увидят, что я там шагу без вас не ступил.
Разак молчал, глядя в пол.
– Но даже если б я умудрился украсть их – где бы я их хранил? В своей квартире? Там они уже искали. Далее вы выдвинете предположение, что это я стер надпись с настенной таблички, потому что увидел ее первым, до вас, так?
– О чем это вы? – Мусульманин вскинул лицо.
– О десятой строке на табличке. Помните, там затерто?
Теперь Разак понял, о чем речь.
– Помню.
– Накануне вечером майор Тополь показал мне фотографию, сделанную до того, как я приступил к работе. На фотографии – символ, который изначально был там.
– И что это был за символ? – Разаку не понравилась эта новость.
У Бартона не было настроения пускаться в очередной исторический экскурс.
– Языческий. Дельфин, обвивший трезубец. – Разак вопросительно поднял брови, пытаясь осмыслить услышанное. – Раннехристианское изображение Иисуса, символизирующее распятие и воскресение.
Разак растерялся. Если сказанное правда, то это существенно укрепляет предположение Бартона о владельце усыпальницы и содержимом похищенного оссуария. Он покачал головой.
– Я уже не знаю, чему верить…
– Вы должны мне помочь, Разак. Вы единственный, кто знает правду.
– Правда – редкий товар в этой части света. – Мусульманин отвел глаза. – Даже если б она существовала, сомневаюсь, что я распознал бы ее.
Он вдруг остро почувствовал, что в ответе за этого англичанина. Интуиция Бартона относительно хищения оказалась практически безупречной, ему удавалось постигнуть то, что другим было не под силу. И вот сейчас он ждал предъявления обвинений. Разаку много раз приходилось наблюдать подобную тактику израильских властей в действии. Но неужели именно Бартон стал подходящим козлом отпущения для израильтян? Такой вариант создавал проблему совершенно иного плана.
– У меня есть хоть какая надежда?
– Ну, надежда всегда есть. – Разак развел руками.
В душе, однако, он был уверен, что выпутаться Бартону будет невероятно трудно.
– Вы ведь не собираетесь добиваться отмены расследования?
– Вы должны понять нашу позицию, – вздохнул Разак и засомневался: понимает ли он ее сам.
– Какую именно?
– Мир. Стабильность. Вы же в курсе того, что произошло вчера, – сказал он, имея в виду взрыв. – Если что-то не изменится, то все это будет только началом. Слухи о вашем аресте уже начинают разжигать ажиотаж. Вновь начались споры. Людям надо найти виноватого – причем не еврея и не мусульманина.
– Очень удобно. – Археолог понял, что этот разговор бесполезен.
– По сути, главная проблема тут – политическая. – Разак наклонился вперед. – Понимаю, насколько это ужасно. Но если нет вины, то нет и решения. Обвини человека, и пострадает один человек. Обвини страну, и окажется, что проблемы только начинаются.
– Вот, значит, каким образом вы решили положить этому конец?
– Конца этому не будет никогда. – Разак поднялся на ноги и постучал в дверь камеры. Уже на пороге он задержался и обернулся к Бартону. – Я должен как следует обо всем подумать, Грэм. И обещаю: я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Однако я не могу свидетельствовать о тех вещах, в достоверности которых у меня нет уверенности. И знаю, вы поймете меня и с уважением отнесетесь к моим чувствам.
С тяжелым сердцем он вышел из камеры.
Когда несколько минут назад Разак открывал дверь полицейского участка, тротуары были пустынны. Но сейчас, когда он вышел на резкий солнечный свет, глазам его предстала совершенно иная картина.
Более десятка репортеров ожидали у входа, и, судя по их бурной реакции на появление Разака, поджидали они именно его. С камерами на плечах, держа, словно шпаги, в вытянутых руках микрофоны, представители массмедиа злобным роем устремились к нему.
– Мистер аль-Тахини! – привлек его внимание первый вырвавшийся вперед.
Разак замер, сознавая, что конфронтация сейчас неизбежна и в каком-то смысле необходима. В конце концов, он ведь представляет здесь ВАКФ.
– Слушаю вас.
– Это правда, что полиция арестовала человека, на чьей совести похищение на Храмовой горе?
Будто повинуясь неслышному приказу, медиасемейство разом умолкло, с тревожным нетерпением ожидая ответа. Разак прочистил горло:
– Полной ясности пока нет. Полиция перепроверяет факты.
Другой репортер выкрикнул:
– А вы сами – разве вы не работали с этим человеком? С английским археологом Грэмом Бартоном?
– Это так. Мне поручили участвовать в расследовании, как и мистеру Бартону, чье участие мы посчитали чрезвычайно важным для понимания мотивов похитителей.
Первый репортер вновь вступил в бой:
– А что вы чувствуете сейчас, когда именно он стал главным подозреваемым в организации похищения?
«Осторожно, – скомандовал себе Разак. – Смотри не навреди Бартону еще больше. И своим мусульманским и палестинским доверителям тоже».
– Конечно, я обеспокоен необходимостью прийти к определенному решению, однако уверен, что на многие вопросы еще предстоит найти ответы, прежде чем кто-либо решится предъявить обвинения этому человеку. – Разак сердито глянул на репортера. – А сейчас прошу меня извинить, – закончил он и стал проталкиваться через толпу.
Свернувшись калачиком в нише, расположенной высоко над полом в стене туннеля, Джованни Берсеи маленькими глотками втягивал воздух, отчаянно пытаясь успокоиться и надеясь, что Конти ошибочно выберет другой туннель и отправится по нему в глубь катакомб. А уж если совсем повезет – убийца отравится ядовитыми испарениями и потеряет сознание.
«Вот только бы не отключиться первому, – подумал Берсеи. Он с силой сжал ручку плотницкого молотка. – С молотком против пистолета?»
Тянулись минуты. Сгущалась тишина.
Еще немного – и он решил было выбираться в туннель. Однако тут же отпрянул и вжался в камень. Слабый отсвет вдруг поплыл по неровной стене напротив его ниши. Конти!
Безуспешно обыскав два туннеля, Конти вернулся к тому месту, где Берсеи споткнулся о кабель и упал. Он внимательно огляделся: все осталось на своих местах. Нет, назад его жертва не проходила – невозможно в таком захламленном месте, да еще в темноте, не оставить после себя беспорядка.
Двинувшись по третьему проходу, Конти ощутил едва заметное дуновение. Воздух здесь казался менее вонючим. Возможно, где-то поблизости располагалась вентиляционная шахта.
Его начинала забавлять сама мысль о том, что Берсеи мог его перехитрить. Однако ненадолго; единственная дверь, ведущая отсюда, была заперта.
Медленно продвигаясь по туннелю, Конти заметил впереди слабенький свет. Выход наружу?
Его охватила паника. Скорее всего, вентиляционная шахта, однако достаточно широкая, чтобы через нее можно было выбраться. Конти рванулся вперед.
Не успел он пройти и десяти метров, как на высоте его роста от стены отделилось что-то темное и устремилось к нему так быстро, что наемник не успел среагировать. Тяжелый удар пришелся в правый висок: Конти рухнул навзничь, глухо стукнувшись головой о пол туннеля.
