Страж - Маклин Чарльз (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗

NB. Беседа носила неформальный характер, хотя и фиксировалась на пленке. Выдержки из разговора воспроизводятся буквально.

ЗАПИСИ/РАСШИФРОВКА

Раздел А (123—287)

Р.М.С.: ...Мы скоро к этому вернемся. А он что, очень подавлен?

АННА: Нельзя сказать, что подавлен. Я просто не в силах описать его состояние.

Р.М.С.: Замкнут?

АННА: Да, вроде бы глубоко ушел в себя. Взаимоотношения наши складываются непросто. Я, правда, иного и не ждала. Мне казалось, после того инцидента в аэропорту я не захочу или не смогу его больше видеть. Я и в самом деле поверила в то, что это окончательный разрыв. Он рассказывал вам о том, что там вытворил?

Р.М.С.: А почему вы переменили свое решение?

АННА: Я поняла, что он во мне нуждается, а я по-прежнему люблю его. И так хорошо, что он снова дома. Он сейчас дома все время. У него большой отпуск. Лишь иногда мне кажется, что я живу в одном доме с совершенно чужим человеком. И тогда сам дом становится каким-то иным.

Р.М.С.: Что вы имеете в виду?

АННА: Он не доверяет мне в той мере, как раньше. Но дело не только в этом. Он не ходит гулять, не принимает гостей — даже наших друзей он не хочет видеть. Ему все равно, во что он одет. Иногда он уезжает в Нью-Йорк в той же одежде, в которой возился в саду. Он отпустил бороду. В нашем городке на него глазеют, но он не обращает на это никакого внимания.

Р.М.С.: А как часто он ездит в Нью-Йорк?

АННА: Раз или два в неделю.

Р.М.С.: А вам известно зачем?

АННА: Не уверена. Он говорит, что у него дела. А больше он вообще из дома не выходит, если не считать прогулки по саду перед сном. Когда я только вернулась, он выходил со мной за покупками. Но сейчас уже не делает и этого. В прошлый уик-энд я попыталась уговорить его сводить меня поужинать в ресторанчик, который когда-то так нравился нам обоим. Я заказала по телефону столик, надела вечернее платье и всякое такое, но его было с места не сдвинуть.

Р.М.С.: А чем он занимается целыми днями?

АННА: Ходит по дому, проверяя, закрыты ли окна и двери, инспектирует сигнализацию — пока меня не было, он ее завел. Представляю себе, во сколько это встало! Он объяснил мне, как всем этим пользоваться, но мне такое все равно не по душе. Дом превратился в крепость. Он буквально одержим собственной безопасностью. То есть, я хочу сказать, от кого это нам так запираться? Я спросила у него об этом, но он сказал, что ему просто хочется, чтобы я чувствовала себя в безопасности.

Р.М.С.: А днем сигнализация тоже включена?

АННА: Да, а теперь он еще решил завести новых собак.

Р.М.С.: Вот как?

АННА: Да! Сторожевых собак! Доберманов. Я их терпеть не могу. У нас вышел крупный спор на эту тему. Он, похоже, удивился, что мне это так не нравится.

Р.М.С.: А он не упоминал кличек Клаус или Цезарь?

АННА: Нет, никогда.

Р.М.С.: Расскажите-ка мне поподробнее о том, как он коротает время.

АННА: Он говорит, что работает над какой-то книгой. Но я в этом не уверена. Он работает наверху, в мансарде, и дверь держит постоянно запертой. И вдобавок запирается изнутри на засов. Он перетащил туда часть своих пожитков. Там он и спал, пока я не вернулась. Он и сейчас там время от времени ночует.

Р.М.С.: В мансарде?

АННА: Да, когда он не хочет, чтобы его беспокоили. Если мне нужно о чем-нибудь с ним поговорить, я должна постучаться в дверь на лестницу, ведущую в мансарду, и тогда он ко мне спускается. Меня он туда не пускает.

Р.М.С.: Понятно.

АННА: Однажды я попросила его дать мне ключ. Чтобы уборщица могла пойти туда и прибраться. Он страшно разволновался; он сказал, что никого никогда туда не пустит! Просто взбесился. Правда, потом спустился ко мне с извинениями. Мне очень страшно за него, доктор Сомервиль. У меня такое чувство, как будто... Доктор Сомервиль, а почему мой муж спустился в эту пещеру?

Решив не рассказывать ей всю историю и не освещать «мистический» смысл инцидента в пещере, я объяснил ей уклончиво и иносказательно, что спуск представлял собой путешествие, которое пациент счел себя обязанным предпринять, так сказать, в глубину собственной души. Это ее более или менее убедило, однако она осведомилась о том, имелись ли у пациента, помимо «темных и мрачных фантазий», более реальные основания для того, чтобы чуть было не покончить с собой. Хотя в отличие от доктора Хейворта она не рассматривает случившееся как осознанную попытку самоубийства. Не вдаваясь в не имеющие большого значения детали, я повторил, что речь идет о стремлении к самопознанию, включая, возможно, и самопознание через смерть. Согласившись с тем, что ее муж ни в коем случае не предпринял осознанную попытку самоубийства, я подчеркнул, что далеко не так оптимистичен в отношении его намерений и настроений в ближайшем будущем. Ведь и на ее собственный взгляд, я настойчиво подчеркнул это, паранойя, которой страдает пациент, вступила сейчас в очень опасную фазу.

По возможности тактично я высказал предположение о том, что пациента, возможно, придется подвергнуть принудительному лечению. Миссис Грегори возмутилась и категорически отказалась обсуждать эту тему.

Раздел Б (369—522)

Р.М.С.: ...Хорошо, но если вы не согласны с тем, что Мартину необходима профессиональная помощь, то зачем вы тогда пришли ко мне?

АННА: Он ведь с вами столько разговаривал.

P.M.С.: С тех пор немало воды утекло.

АННА: Я думала, вы посоветуете, что мне делать.

Р.М.С.: А вы спрашивали у него, почему он прервал лечение?

АННА: Он сказал, что считает это пустой тратой времени. Мне известно, что Билл, то есть доктор Хейворт, пытался уговорить его к вам вернуться, но...

Р.М.С.: А вы поддержали доктора Хейворта?

АННА: Да, конечно. Послушайте, я не в состоянии ему помочь. Он меня к себе просто не подпускает.

Р.М.С.: К сожалению, со мной случай аналогичный.

АННА: О Господи! Но надо же ему с кем-нибудь поговорить. Вы обязаны ему помочь, доктор Сомервиль.

Р.М.С.: Я бы только рад, Анна... Вы ведь не против, если я буду звать вас Анной?

АННА: Да, конечно же. Только пообещайте мне, что вы ему поможете.

Р.М.С.: К сожалению, для этого уже, возможно, слишком поздно.

АННА: Что вы хотите сказать этим «слишком поздно»? Как это может быть — слишком поздно?

Р.М.С.: Прежде чем объяснить вам это, мне придется задать еще несколько вопросов. Мне придется расспросить вас о вашей личной жизни. Если вам не хочется отвечать...

АННА: Я отвечу.

Р.М.С.: Сколько вам лет?

АННА: Двадцать восемь. Месяц назад... исполнилось.

Р.М.С.: Вы выглядите гораздо моложе. У вас всегда была такая короткая стрижка?

АННА: Что? Ах нет, конечно же. Я подстриглась перед отъездом в Европу. У меня были длинные волосы — вот до сих пор.

Р.М.С.: Наверное, это очень вам шло. А то, что вы подстриглись, это была идея Мартина?

АННА: Нет, моя собственная.

Р.М.С.: Понятно...Мартин как-нибудь отреагировал на это?

АННА: Нет.

P.M.С.: И косметикой вы не пользуетесь, не так ли?

АННА: Послушайте, я просто не понимаю... Мартину не нравится, когда я накрашена. Он хочет, чтобы я выглядела «естественно». Я действительно не понимаю, какое это все имеет отношение...

Р.М.С.: Как он относится к вам с тех пор, как вы вернулись из Европы?

АННА: Я уже говорила вам: с известной отчужденностью.

Р.М.С.: А в плане секса?

АННА: То же самое.

P.M.С.: То есть вы хотите сказать...

АННА: А это и впрямь обязательно?

Р.М.С.: Да. Боюсь, что да.

АННА: С тех пор как я вернулась, мы с ним не спали. Да нет, мы спим, как правило в одной постели, но он ко мне не притрагивается. Сперва мне казалось, что он боится меня обидеть — после всего, что произошло, — но потом я поняла, что дело не в этом.