Человек наизнанку - Варгас Фред (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
– Что застыли, придурки, живо осмотрите корзину! Может, там есть записка!
На дне действительно оказалась записка. Кюре, поднявшись на ступеньки и торжественно воздев руку, дабы призвать к тишине, принялся громко ее читать: «Прашу вас, позаботься о нем…»
– Ты что, придурок, внятно читать не можешь? – заорала Сюзанна, продолжая баюкать малыша. – Ничего у тебя не разберешь!
– Прашу вас, позаботься о нем, – послушно повторил кюре. – Звать его Солиман Мельхиор Самба Диавара. Скажити, мать добрая, а отец злой, как болотный демон. Позаботься его люби, прашу вас.
Сюзанна вплотную подошла к кюре и принялась через его плечо читать записку. Потом забрала описанную ребенком бумажку и спрятала в карман своего просторного, как мешок, платья.
– Солиман Мельхиор, а дальше черт разберет, как его там! – усмехаясь, язвительно произнес Жермен, путевой обходчик. – Что за имечко? Тарабарщина какая-то! Разве нельзя было назвать его Жераром, как нормального человека? Откуда она такая взялась, его мамаша? Может, из бедра Юпитера?
Все еще немного посмеялись, но недолго. Люди в Сен-Викторе, объяснила Люси, все же не полные дураки и могут сдерживать свои чувства, когда это необходимо. Не то что жители Пьерфора, о тех и слова доброго не скажешь.
Пока разбирались с запиской, малыш, прижавшись черной головкой к плечу великанши Сюзанны, вел себя тихо. Сколько ему тогда было? Месяц, не больше. А кого он любил? Да Сюзанну, кого же еще! Вот она какая, жизнь.
– Ладно, если кто его станет разыскивать, он будет в Экаре, – заявила Сюзанна, растолкала народ на крыльце и удалилась.
На том дело и кончилось.
Никто не пытался разыскивать маленького Солимана Мельхиора Самбу Диавару. Иногда люди строили предположения, что бы было, если бы настоящая мать объявилась и захотела бы его забрать. С того исторического момента – в деревне это событие называли «чудом на паперти» – Сюзанна всем сердцем привязалась к малышу, и жители деревни сомневались, что она отдала бы его без боя. Года через два нотариус убедил ее в том, что нужно заняться документами мальчика. Усыновить его она не имела права, но могла в законном порядке оформить опеку над ним.
Так малыш Солиман и стал сыном Сюзанны Рослен. Она растила его, как принято в ее родном краю, но тайком воспитывала как африканского принца, поскольку была убеждена, что ее мальчик – изгнанный незаконный отпрыск короля могущественной африканской страны. Он вырос очень красивым, ее малыш, прекрасным, как звезда, и даже еще лучше. Так вышло, что к двадцати трем годам Солиман Мельхиор одинаково хорошо разбирался как в отжиме оливкового масла, пасынковании томатов, тонкостях выращивания турецкого гороха и переработке навоза, так и в традициях и обычаях великого Черного континента. Полуночник обучил его всему, что знал об овцах. А все свои сведения об Африке, ее счастливых и горестных временах, ее сказках и легендах он почерпнул из книжек, которые ему усердно читала Сюзанна, с годами ставшая широкообразованным африканистом.
Сюзанна и поныне следила за всеми серьезными документальными телепрограммами, чтобы мальчик получал полезную информацию об Африке, будь то история с аварией бензовоза где-то в Гане, или репортаж о зеленых макаках в Танзании, или сюжеты о многоженстве в Мали, о диктаторах, гражданских войнах, государственных переворотах, возникновении и расцвете Королевства Бенин.
– Соль, – окликала она юношу, – пошевеливайся, беги сюда, тут по телевизору твою родину показывают!
Сюзанна так и не разобралась в том, откуда родом Солиман, поэтому она предпочитала думать, что ему принадлежит вся черная Африка. Соответственно, не могло быть и речи о том, чтобы Солиман пропустил хоть одну из документальных программ. Только однажды, в семнадцать лет, молодой человек позволил себе взбунтоваться:
– В гробу я видал этих типов, что охотятся на кабанов, ну как их, на бородавочников.
Тогда Сюзанна в первый и последний раз отвесила ему крепкую оплеуху.
– Не смей так говорить о своей родине!
И поскольку Солиман едва не расплакался, заговорила с ним как можно ласковее, положив большую руку на его худенькое, еще детское плечо.
– Многим на родной край наплевать, Соль. Человек родился там, где родился. Но ты постарайся о предках не забывать, так ты сможешь не потеряться в этой дерьмовой жизни. А вот отмахиваться от них – это плоха Отмахнуться, плюнуть на них и забыть – так поступают только те, кто много о себе воображает, они, мол, сами собой на свет появились, без отца с матерью. Что говорить, бывают и такие придурки. Но у тебя-то есть Экар, да еще вся Африка в придачу. Возьми все, вот и будет у тебя сразу две родины. Солиман проводил Камиллу в овчарню, указал на окровавленных животных, лежащих на полу. Девушке не захотелось подходить ближе.
– А что говорит Сюзанна? – спросила она.
– Сюзанна считает, что это не волки. Говорит, если на них думать, мы ни до чего не додумаемся. Она сказала так: этот зверь нападает, потому что ему нравится убивать.
– Она за то, чтобы устроить облаву?
– Она вообще не хочет, чтобы устраивали облаву. Она думает, его здесь нет, он в другом месте.
– А Полуночник?
– Полуночник в горе.
– Он за облаву?
– Не знаю. С тех пор, как он обнаружил этих овец, его как заклинило.
– А ты-то что думаешь, Солиман?
В эту минуту Лоуренс вошел в овчарню, протирая глаза и безуспешно пытаясь свыкнуться с темнотой. Да, он все-таки прав, французы такие нечистоплотные: помещение насквозь пропиталось запахом грязной шерсти и мочи. Следом за Лоуренсом шла Сюзанна – она, по его мнению, тоже крайне неприятно пахла, – а за ней на почтительном расстоянии шествовали оба полицейских, а также мясник, которого Сюзанна тщетно пыталась спровадить.
– Только у меня есть холодильная камера, а значит, мне этих овец и увозить, – отрезал он.
– Черт, навязался на мою голову, – сердито проворчала Сюзанна. – Полуночник закопает их здесь, в Экаре, похоронит с почестями, как павших на поле боя.
Сильвену пришлось смириться, но он все же последовал за Сюзанной. Полуночник остался у дверей. Он нес стражу.
Лоуренс поздоровался с Солиманом, опустился на колени рядом с трупами овец. Он их перевернул, осмотрел раны, раздвинул окровавленную шерсть, пытаясь найти четкие отпечатки зубов. Подтащил поближе к двери молодую овцу, внимательно изучил след от смертельного укуса на ее горле.
– Соль, принеси лампу. Посвети ему, – приказала Сюзанна.
Лоуренс склонился к ране в желтом пучке света.
– Следы коренных зубов едва заметны, а клыки вошли глубоко, – пробормотал он.
Он подобрал с пола соломинку и погрузил ее в сочащееся кровью отверстие с краю.
– Что ты там ковыряешь? – забеспокоилась Камилла.
– Зондирую рану, – невозмутимо ответил Лоуренс.
Канадец вытащил соломинку и отметил ногтем глубину раны. Молча передал Камилле соломинку, взял другую и промерил среднюю часть раны. Потом быстро поднялся и вышел на свежий воздух, все так же прижимая соломинку ногтем большого пальца.
– Теперь делай с ними, что хочешь, – бросил он Полуночнику. Тот молча кивнул.
– Соль, найди мне линейку, – попросил Лоуренс.
Солиман стремительно сбежал по тропинке к дому и минут через пять вернулся с портняжным метром Сюзанны.
– Теперь меряй. – Лоуренс протянул ему обе соломинки, держа их как можно ровнее – Меряй, только точно.
Солиман осторожно приложил метр к кровавому следу.
– Тридцать пять миллиметров, – объявил он.
Лоуренс поморщился. Он измерил вторую соломинку и вернул метр Солиману.
– Что скажете? – спросил один из жандармов.
– Клык длиной почти четыре сантиметра.
– И что? – снова спросил жандарм. – Это серьезно?
Повисло тягостное молчание. Все что-то прикидывали в уме. Потом начали осознавать.
– Зверь огромный, – подвел итог Лоуренс, кратко выразив общее чувство.
Люди разом засуетились, мгновенно разбрелись в разные стороны. Полицейские попрощались, Соль направился к дому, Полуночник вернулся в овчарню. Лоуренс в сторонке отмыл руки, натянул перчатки, водрузил на голову шлем. Камилла подошла к нему:
