Вторая кожа - ван Ластбадер Эрик (электронная книга TXT) 📗
Он уже собирался отключиться от Киберсети, когда Николас произнес:
— По крайней мере выслушайте меня, Нанги-сан. — У него появилась одна идея, но пойдет ли на это Тандзан? — Может быть, ваше отсутствие сработает нам на пользу?
Был ли Нанги на самом деле болен или нет, но предложение заинтересовало его. Он поднял руку.
— Продолжайте, пожалуйста.
— Давайте первое включение Киберсети в Японии используем для связи с вами.
— Нет.
Николас был озадачен.
— Но это было бы прекрасно, Нанги-сан. Вы сможете оставаться там, где вы есть, и все будут видеть вас на установленном внизу большом экране.
— Я сказал нет, и это окончательно. — Нанги щелкнул пальцами и, без дальнейших объяснений, отключился от Киберсети.
Николас, чья преданность «Сато» теперь сочеталась с пре "данностью Микио Оками, не мог понять, какое впечатление произвел на него этот разговор: расстроил или озадачил? Почему Нанги был так холоден и совершал столь нерациональные поступки? Что случилось с его другом? Подобные резко обрывающиеся беседы быстро становились скорее правилом, чем исключением. Линнер понимал, что на Тандзана давит необходимость как можно скорее ввести в строй Киберсеть и в свои шестьдесят шесть лет он не может чувствовать себя как юноша, но Николасу начинало казаться, что подобное поведение нельзя объяснить только возрастом. Может быть, сердечный приступ каким-то образом повлиял на личность этого человека? Николас решил, что после сегодняшнего представления ему необходимо увидеться с Нанги лично.
Поправляя смокинг, молодой человек еще раз подумал о том, правильно ли он решил присоединиться к Микио Оками, кайсё.
Роль якудзы в Японии была очень велика. В отличие от Америки, где преступный мир противопоставлялся обществу, якудза была, в самом прямом смысле этого слова, частью его. Даже если кланы якудзы до сих пор и чувствовали себя изгоями, все равно представляли собой часть того, что под названием Железный Треугольник правило Японией начиная с 1947 года, — бюрократии, деловых кругов и политиков. Министерство внешней торговли и промышленности, МВТП, превратилось в самую мощную из существовавших в послевоенные годы бюрократических организаций. Именно МВТП диктовало экономическую политику, способствовало возникновению кайрецу — тесно взаимосвязанных торговых групп, контролируемых верхушкой промышленной аристократии, — снижало налоги и стимулировало развитие промышленности в тех направлениях, которые, как оно считало, принесут пользу всей Японии в целом. Например, именно МВТП в начале шестидесятых решило подтолкнуть компании к переходу от выпуска продукции тяжелой промышленности, такой, например, как сталь, к производству компьютеров и полупроводников. Таким образом, МВТП являлось архитектором японского «экономического чуда» и в то же самое время способствовало чудовищному обогащению промышленников. МВТП направило своих проверенных сотрудников на работу в те же самые кайрецу, которые были им созданы, и тем самым осуществляло полный контроль над деловым миром.
Но МВТП имело поддержку. Рука об руку с министерством у руля государства стояла Либерально-демократическая партия, доминировавшая на политической сцене Японии с начала сороковых годов до своего краха в 1993-м. Столь долгое время находиться у власти этой партии было нетрудно, поскольку японцы привыкли к мысли о том, что о них должны заботиться один или несколько руководителей. До войны это делал император, а после — премьер-министры из рядов ЛДП.
Что же касается якудзы, то ее кланы служили посредниками, чем-то вроде смазки для политических колес. За соответствующее вознаграждение они обеспечивали нахождение ЛДП у кормила власти, контролируя электорат премьер-министров. За соответствующее вознаграждение якудза следили за тем, чтобы «отчисления на политику», которые делали кайрецу, заставляли политиков принимать законы, благоприятные для бизнеса. И так продолжалось десятилетиями, колеса прогресса наряду с глубоко укоренившейся коррупцией непрерывно вращались. Так продолжалось до тех пор, пока великая депрессия 1991 года не заставила это вращение затормозить.
Николас собрался уже спуститься в научно-исследовательский отдел, как его «Ками» снова загудел. На этот раз на экране возникло лицо Микио Оками. Даже если принять во внимание морщинки в уголках глаз и следы явной усталости на лице, он выглядел по крайней мере лет на десять моложе своих девяноста.
— Николас, — сказал он, опустив обычный ритуал формальных приветствий, — у меня важные новости. — Втайне от всех Николас дал ему один из опытных экземпляров «Ками», чтобы они имели возможность в любой момент связаться друг с другом. Связь через Киберсеть обеспечивала гораздо большую степень секретности, чем сотовый телефон. — Завтра утром премьер-министр объявит о своей отставке.
Николас почувствовал себя так, как будто из него выпустили воздух, и присел на край своего письменного стола.
— Это уже шестой за последние три года.
Оками согласно кивнул:
— Ты прав. Как я и предсказывал, в отсутствие сильной ЛДП коалиция более мелких партий не может сдерживать центр. Действует слишком много различных и взаимоисключающих факторов, поэтому трудно прийти к соглашению. С социалистами, как оказалось, иметь дело нелегко, и это ослабляет каждого нового премьер-министра, потому что все они являются, в той или иной степени, фигурами компромиссными.
— И что же нам теперь делать?
— Именно поэтому я и звоню. Новая отставка окажется для всех партий полной неожиданностью. На примете нет никого — ни сильного министра иностранных дел, ни торгового представителя, которые были готовы занять освободившиеся места, как это случалось раньше. Возникнет вакуум власти, политический хаос, а этого мы позволить не можем.
— Мне кажется, нам необходимо увидеться.
Оками кивнул:
— Ты читаешь мои мысли. Давай в Карасумори Джинья послезавтра в семь утра. До этого мне еще надо кое с кем встретиться.
— Согласен.
— Отлично. — Оками вздохнул с явным облегчением. — Как там проходит презентация?
— Я как раз собираюсь это выяснить, — ответил Николас.
— Желаю удачи.
Николас поблагодарил кайсё и отключился от сети, потом вышел из офиса и направился к своему личному скоростному лифту, который должен был доставить его вниз. Он взглянул на часы. Времени на то, чтобы по пути зайти в научно-исследовательский отдел, не было. Может быть, удастся улучить минутку во время ужина и проконтролировать, как проходит передача данных по Киберсети. Вставляя свой ключ в замочную скважину металлической двери, он опять словно услышал голос Оками, когда кайсё объяснял ему действительную причину, которая заставила его обратиться к чувству долга Николаса.
"Когда ты в прошлом году пришел ко мне, — говорил Оками, — и я увидел, какую ненависть ты испытываешь к якудзе, то не смог придумать, как сказать тебе правду о твоем отце. Что он и я — кайсё, глава всех кланов якудзы — были партнерами по созданию новой Японии начиная с 1946 года до самой его смерти в 1963-м. Что я был вынужден фактически один проводить в жизнь его мечты.
Твой отец был выдающимся мечтателем, и, так как ты его сын, я наконец решил призвать тебя под мои знамена. Не для того, чтобы защитить меня, как я сначала тебе сказал, — теперь ты уже понял, что я вполне способен справиться своими собственными силами. Это было просто предлогом, чтобы начать твое исцеление — сперва от ярости, вспыхнувшей из-за неправильного поступка Коуи, а потом от вызванной этим поступком совершенно немотивированной ненависти к якудзе. Теперь ты можешь попытаться понять ту правду, которая была скрыта под тщательно продуманной маской, которую носил твой отец. Тебе решать, примешь ли ты эту правду или нет. Пора тебе продолжить то дело, которое я и полковник Линнер начинали вместе.
Двумя годами раньше Николас и Нанги решили взять в долгосрочную аренду старомодный французский ресторан, расположенный в цокольном этаже небоскреба Суиру, после того как ресторан прогорел. Восемнадцать месяцев архитекторы, инженеры и дизайнеры трудились, чтобы превратить это несколько аскетичное заведение в шикарный ночной клуб, способный функционировать на самом высоком уровне.
