Выродок (Время Нергала) - Барковский Вячеслав Евгеньевич (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
По стенам мечутся тени. Свечи пылают, как факелы!
— У него что, крыша поехала? — спросил Тимохин у генерала.
Оба слушали напряженно и вместе с тем недоверчиво. Журналист не просто диктовал репортаж, он будто выплевывал из себя что-то омерзительное, что должно было привести в ужас и вызвать отвращение у слушателей.
— Он на грани! — ответил Успенский. — До конца, боюсь, ему не выдержать. Что-то произойдет. Да и не мудрено. И помочь ему мы не можем…
— …Нергал наклоняется над жертвой. ОН целует ее и… — Журналист поперхнулся. Раздался дикий крик. Его услышали все. Кто побледнел, кто закрыл лицо руками… После паузы Любомудров с прежней яростью но одновременно, похоже, со слезами в голосе продолжал: — Нергал поцеловал свою жертву и по очереди выплюнул на пол отгрызенные губы. Сначала одну, потом вторую… Нергал поднимает скальпель и вспарывает живот жертве. ЕГО глаза сверкают от счастья и ярости. Вы слышите ЕГО слова? ОН говорит: „Нет, рано еще тебе подыхать. Нужно, чтобы ты увидел свое нутро“. ОН поднимает жертве голову и говорит: „Посмотри на свои кишки! Видишь, как они омерзительны? Это для тебя! Для меня вид их прекрасен!“
Теперь ОН подходит к жертве сзади и руками раздирает ягодицы. Жертва уже не может кричать. Только хрипит. Одной рукой ОН берется за мошонку, другой вводит свой член в разрыв ануса и работает им словно поршнем! Это… это… не могу! Это не просто отвратительно, это… — Слышно было как журналист давится, кашляет, но потом уже явно через силу, хрипя, продолжает: — ОН отрывает мошонку, отходит от жертвы, любуется делом своих рук, снова подходит к жертве… ОН… ОН выдавливает глаза жертве и вставляет вместо них яички жертвы… Вы слышите? Вот каково время Нергала! Кровь, кругом кровь… Все багряное. Я ничего не вижу! Нет! Я не позволю! Повсюду внутренности жертвы! На шкафах, на полу. Время Нергала! ЭПОХА НЕРГАЛОВ! ОНИ ПЕРЕГРЫЗАЮТ горла своим жертвам, ОНИ УНИЧТОЖАЮТ… Врешь! Я сам уничтожу вас! Я сам…
— Он готов! — сказал Тимохин генералу. — А мы сидим, едрена вошь! К штурму, мужики!
Но никто не успел ничего сделать. Из телефонной трубки слышен крик Выродка:
— Стой, сволочь! Не трожь баллоны! — Потом Выродок прямо в трубку крикнул: — Этого прикончу, и твоя очередь, генерал! Ты моя последняя любовь! Стой, журналист! — После этого несколько секунд были слышны звуки какой-то возни, невнятный вопль журналиста и вдруг раздался страшный грохот. Из окон операционной вырвались языки пламени.
— Спасайте людей! — на ходу кричал Тимохин, бежавший следом за генералом. Во дворе и в корпусах началась паника.
— Выводите больных! — кричал он своим бойцам. Потом схватил за руку пробегавшего мимо врача. — У вас автобусы, машины, транспорт вообще есть какой-нибудь?
Врач, видно, с трудом мог сообразить, зачем военному в камуфляже понадобился транспорт.
— Фургон есть, на котором продукты возим, похоронные машины.
— Гоните все сюда. Будем больных грузить. Надо с территории их вывезти. Здесь затопчут, да и пожарные приедут.
Из горящего корпуса потянулась цепочка людей в халатах, пижамах, серых больничных куртках. Бойцы кричали, требовали освободить дорогу. Во двор въехал фургон. В него стали укладывать тех, кто уже давно и не чаял увидеть белый свет. Одни плакали, другие бились в истерике и норовили соскочить с носилок, третьи лежали молча, безучастно глядя в небо.
— Со второго этажа выносите в первую очередь, — кричал Тимохин и сам рванул туда, где уже вовсю полыхало.
Успенский подбежал к операционной, ударил ногой дверь, ворвался с криком:
— Ну, где ты, грязный ублюдок?! Задушу, сволочь! — Ему казалось, что ненависть и ярость самого его превратили в Нергала-Выродка. Прямо перед ним зловеще полыхали трупы сестер, распростертые в окнах. На полу едва различимые из-за густой пелены дыма лежали старики.
Вдруг откуда-то сбоку на него с криком „Время Нергала пришло!“ обрушился журналист. Успенский одним ударом свалил его, потом рывком поднял с пола, вгляделся, прохрипел:
— А ты-то здесь какого хера? — и потащил Любомудрова в коридор.
К нему подбежал Тимохин.
— Ищи Выродка! — страшно прокричал Успенский. — Уйдет! — Он вытащил окровавленного, в дымящейся одежде журналиста во двор, и сам, задыхаясь, упал рядом с ним на землю. Подоспевшие бойцы оттащили их в безопасное место.
Со двора одна за другой выезжали машины с больными. За фургоном бежала девушка и кричала:
— Папа, папа, я хочу с тобой! Я тоже хочу уехать!
Ее схватил в охапку кто-то из бойцов, унес в соседний корпус. Она пыталась вырваться. Он на ходу что-то втолковывал ей успокаивающее и материл по-черному.
Во дворе уложили погибших. Погибли всё, кто был в операционной, несколько пациентов угорели, пытаясь спрятаться от огня и дыма кто в туалете, кто под матрацами.
Черные, еще не остывшие от ярости и отчаяния Успенский с Тимохиным подошли к трупам.
— Ну, ищи своего ублюдка-выблядка! — сказал подполковник и тут же указал пальцем на огромное тело. — Уж не он ли?
Успенский подошел к погибшему ближе, наклонился, попросил:
— Посветите фонариком кто-нибудь! Хоть и светает, а все равно плохо видно.
Бойцы направили на труп лучи нескольких фонарей. Вид тела был ужасен. Череп полностью раздроблен, вместо лица обгорелое кровавое месиво. Мертвец был абсолютно голый.
— Что там журналист насчет змеи говорил? — спросил вдруг генерал.
Тимохин не сразу понял, потом ответил:
— Говорил, что на плече татуировка в виде змеи. — Потом сам наклонился к телу и с облегчением, хотя в то же время с сомнением, проговорил: — Неужто ОН? Хотя на змею это мало похоже.
— Похоже, — сказал Успенский и добавил: — Журналист говорил „стилизованное изображение змеи“, — и тут же приказал: — Сестер, нянечек, которые ЕГО видели, сюда!
Нянечек и сестер на момент вторжения Выродка в корпусе было семь человек (как раз было время пересменки, да еще одна забежала к подруге из соседнего корпуса), три сестрички и нянечка погибли. Три оставшиеся, хотя и не в состоянии были долго смотреть на труп, но сказали определенно: „ОН! ВЫРОДОК!“ Все узнавали ЕГО по, хотя и обгорелому, но крепкому, сильному телу и татуировке.
— Может, в палатах были посетители мужчины? — продолжал настаивать генерал.
Обе сестры с первого поста, что на первом этаже, сказали, что у них мужчин не было. Нянечка сидела на втором, но посетителей не запомнила.
— Вроде был один, — после некоторого раздумья сказала она, — но на ЭТОГО не похож. Тот молодой, красивый… — добавила она и осеклась, взглянув на изуродованный труп. Помолчала и решительно закончила: — Выродок это! Точно! Его Антихристово тело!
— А вон смотри, еще два здоровых мужика! — сказал вдруг Успенский и перешел к трупам двух мужчин, у которых тоже головы были сильно повреждены.
— Это наши санитары, — сказала заведующая отделением. — Из-за меня погибли. Я им спирту обещала, да не успела принести.
— Вы точно их узнаете? — спросил генерал. — Смотрите, у одного вон и татуировка на плече. Тоже вроде на змею похоже.
— Змея, — согласилась врачиха, — да только не такая. Он сидел когда-то. С тех пор, наверное, остался знак.
— Это он, санитар наш Володя, — подтвердила нянечка. — Хоть лица и не разглядеть, а точно он.
— Второй пожар в жизни Выродка, — задумчиво сказал Успенский. — Неужели в этот раз действительно сгорел? — помолчал и добавил: — Если так, то спасибо журналисту. Это ведь он кислородные баллоны взорвал. Только как ухитрился? Да еще в таком состоянии?
— Мог подготовиться, — ответил Тимохин. — Пока Выродок по корпусу бегал. Кстати, ты психиатр, хоть и в прошлом, как он, совсем с катушек сошел?
— Да нет, я думаю реактивное состояние.
Реакция на пережитое. Отлежится, отойдет. Ну, давай, командуй! Повезем этих троих в свой морг на вскрытие и заключение авторитетной комиссии. Иначе не поверят!
