Шлюз - Маклин Алистер (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Нечистые деньги для священных целей, — сказал Джордж. — Извращенный ум. Раздвоение личности. Должно быть, у этих американцев ирландского происхождения не все дома. Мы знаем, что есть люди, которые торгуют героином, чтобы приобрести деньги на достойные цели. Близорукость. Так это называется?
— Иногда так. У медиков есть понятие периферийного зрения — противоположность узконаправленному зрению, когда человек видит все, словно в туннеле. Нам приходится считать это болезнью и лечить ее, как только сможем.
— Как же мы будем лечить этот недуг? У доктора есть на уме нечто конкретное? — Несмотря на свою крупную фигуру, Джордж дрожал на пронизывающем ветру. — Выпишешь рецепт? Или у тебя есть панацея?
— Слишком поздно для лекарств.
— Может, хирургическое вмешательство? Я лично и понятия не имею, с какого конца браться за скальпель.
— Тебе и не придется за него браться. Говоря языком медицины, хирургическое вмешательство сейчас противопоказано.
Джордж осторожно прочистил горло, что было не так легко сделать при таком ураганном ветре.
— У тебя вдруг выработался новый взгляд на преуспевающих особо опасных преступников? На преступников, которые готовы утопить Бог знает сколько тысяч наших соотечественников?
— Никаких радикальных изменений, Джордж. Я знаю, что у них здесь достаточно и крутых ребят, и психопатов. И все же, неужели ты сомневаешься, что мы могли бы убить Риордана, Самуэльсона и Ангелли и забрать девушек живыми и невредимыми?
— Я-то знаю, что мы могли бы это сделать. Я прошу меня простить за то, что я чуть не заподозрил тебя в мягкосердечии. Сердце у тебя из легированной стали.
Васко был шокирован, но нельзя сказать, что это отразилось на его лице. На этом лице проявились лишь настороженность и недоверие.
— Вы же полицейский, сэр. Вы поклялись соблюдать закон. Я хочу сказать, что преступников надо судить и поутру повесить.
— Будь моя воля, я бы перестрелял их, как бешеных собак. Особенно если бы считал, что это поможет делу. Но это не так. На это есть две причины. Одна — психологическая, другая — практическая.
— Психологическая — это скорее любопытство. Я не уверен, что эти трое обыкновенные преступники. Я вовсе не убежден, что Ромеро Ангелли такой уж закоренелый преступник, готовый на убийство, каким он кажется. Ромеро не похож на своих братьев, которых я посадил за решетку. Они-то уж садисты высшей пробы. Особо опасные садисты. То, что он и пальцем не тронул ни Аннемари, ни Жюли, говорит в его пользу. Или возьмите Риордана. Он же не психопат. Чокнутый, это точно, к тому же демагог. Но чокнутый — не обязательно невменяемый. В психбольницах есть немало людей, которые убеждены, что они-то и есть единственно нормальные. И в то же время есть немало людей, ответственных за голод, войны, болезни, геноцид, торговлю наркотиками, которых следовало бы поместить в сумасшедший дом. Но разве кто-нибудь говорит им, что они не правы?
— Кроме того, есть еще просто демагоги.
— Дема... кто? — спросил Васко.
— Люди, которые без зазрения совести, несут всякий бред, толкут воду в ступе. Это слово сейчас почему-то почти вышло из употребления. Оно было связано с такими людьми, как Гитлер, Муссолини и некоторые современные лидеры националистов. Демагоги бывают плохие и хорошие. Когда-то очень давно этим словом обозначали людей, которые выступали против установленных правил, обычно плохих. Если хочешь, ты тоже можешь называться демагогом. Риордан, как мне кажется, вовсе не член Святой Троицы, но, он, видимо, искренний и честный демагог, просто заблуждающийся. Я не думаю, что он злой человек.
Самуэльсон — вот темная лошадка. Он — настоящая загадка. Вы знаете, что он англичанин?
Оба отрицательно покачали головой.
— Да, он англичанин. Богатый человек. Очевидно, очень богатый. Обычно богатым людям хочется стать еще богаче, но все же есть предел и их желаниям, и Самуэльсон, как мне кажется, достиг этого предела. Он человек вполне нормальный и вполне уравновешенный, таких нормальных еще поискать. Но под его светской внешностью и дружелюбием скрывается одержимость. Он одержим навязчивой идеей. Хотелось бы мне знать, что это за идея. А что вы думаете о Кетлин?
Оба приятеля удивленно посмотрели на ван Эффена.
— Минуточку! — сказал Джордж. Он вошел в дом и вскоре вернулся оттуда с тремя рюмками в руках. — Если уже мы собираемся продолжить нашу дискуссию при температуре Верхоянска... Так что ты хотел сказать о Кетлин?
— То, что сказал. Вас в ней ничего не удивляет?
— Мы ее едва знаем, — сказал Джордж. — Прелестное дитя, конечно.
— Уж эти мне рассуждения мужчины средних лет! А ты, Васко, что скажешь?
— Я согласен с Джорджем. Я никогда не видел... — Он осекся. — Она мне кажется доброй, нежной и...
— Прекрасной актрисой? Закоренелой шпионкой? Васко ничего не ответил.
— Авантюристка с кинжалом под плащом?
— Нет! — Васко решительно отверг подобное предположение.
— Я видел, как она сегодня смотрела выпуск новостей по телевизору. Ты его не смотрел. Ты смотрел на Кетлин. Я тебя не виню. На нее приятно посмотреть. Только ты не потому на нее смотрел. Между прочим, Васко, из тебя вышел бы просто замечательный инспектор. Разумеется, под присмотром Джорджа, которого я надеюсь убедить оставить столь неудачно выбранную карьеру ресторатора.
— Меня? — Джордж уставился на приятелей, словно сомневаясь, что они в здравом уме.
— Тебя. Ты зарываешь свой талант в землю. Я имею в виду твою карьеру хозяина «Ла Карачи». Аннелизе восхитительная повариха, и ты всегда можешь нанять пару ребят, желательно бывших заключенных, в качестве вышибал. Они тебя превосходно заменят. Но это так, между прочим. Так что сказали тебе ее глаза, Васко?
— Ее глаза? — Васко смутился.
— Глаза Кетлин. Ты же смотрел на ее глаза, не на
лицо.
— Откуда ты знаешь?
— Так, просто сочетание умения, хитрости, изобретательности и опыта. И, прежде всего, практика. Так что ты в них увидел — страх, подавленность?
— Что-то вроде этого. Эта девушка явно несчастлива. Нервы на пределе. Странно, что она выглядела так
еще до того, как стали передавать выпуск новостей. Кетлин знала, что скажет диктор и ей это не нравилось.
— Еще один человек, одержимый навязчивой идеей.
— Если уж мы говорим о людях, одержимых навязчивыми идеями, то надо включить в этот список и Марию Ангелли. Она очень часто облизывает губы. Мы все встречали людей, которые облизывают губы в состоянии предвкушения садистских удовольствий. Только у них при этом губы не дрожат. А у нее дрожат. Мария очень встревожена. Нервничает. Ей что-то очень не нравится, что-то вызывает у нее отвращение.
— А я этого не заметил, — признался ван Эффен.
— Ну, у каждого из нас только пара глаз, — примирительно заметил Джордж. — Не нужно было долго наблюдать, чтобы увидеть, что Самуэльсон наслаждался каждой минутой передачи. Таким образом, что мы имеем? Три человека одержимы навязчивой идеей. Один из этих людей — Самуэльсон. Он увлекает своей идеей других. Можно сказать, что шеф FFF занимается слаломом на склоне с очень сложным рельефом, с множеством пропастей. Двое других одержимых боятся попасть в пропасть при очередном повороте.
Васко жалобно сказал:
— Ты торопишься, я не улавливаю твою мысль. Тебя послушать, так эти две девушки сравнительно безобидны, даже милы. В то же время Иоахим, Йооп и двое других с детскими личиками, те, кого ты считаешь принадлежащими к «Подразделению Красной Армии» или Баадер-Мейнхофской банде, — они далеко не так милы.
— Они бы с тобой не согласились. Эти парни считают себя новыми Мессиями, призванными создать новый, лучший мир. Просто по чистой случайности в этом жутком мире орудиями их трудов стали убийства и ядерное оружие.
— А эти две девушки — их помощницы и союзницы, — сказал Васко. В голосе его чувствовалась горечь, — Ты же не станешь утверждать, что человек может быть замешан в убийствах, нанесении увечий, шантаже, терроризме, кражах и при этом выйти из этого дела чистым, как снег?
