Пурпурные реки (Багровые реки) - Гранже Жан-Кристоф (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Седан, врезавшись в парапет, выбросил комиссара в пустоту, через перила. Сейчас он рухнет в воду и медленно, беззвучно пойдет ко дну, вяло барахтаясь и задавая себе дурацкий вопрос:
каким будет его последнее ощущение, которое погасит неминуемая смерть?
Ответ последовал незамедлительно: Ньеман испытал невыносимую жгучую боль, его жестоко хлестали колючие ветки. Сучья трещали и ломались, обдирая до крови его тело, пока он камнем падал вниз...
Жестокий удар и – почти сразу же – второй.
Сперва его собственное падение на землю, частично смягченное густыми ветвями елей и лиственниц. Затем страшный грохот, от которого содрогнулось все вокруг. В тот же миг комиссара накрыло чем-то вроде огромного железного колпака. Секунды в хаосе противоречивых ощущений. Безжалостные челюсти холода. Обжигающий пар. Вода. Камень. Потемки.
И – полное затмение.
Прошло какое-то время. Ньеман очнулся и с трудом приоткрыл глаза. Забытье понемногу отступало, адский мрак, готовый поглотить его, рассеивался, из глубины сознания всплыла наконец первая связная мысль: жив, я жив!
Собравшись с силами, комиссар попытался осмыслить случившееся.
Ему повезло: пролетев сквозь кроны деревьев, он угодил в водосток рядом с пилоном, полный дождевой воды. Его машина рухнула с моста следом за ним, по той же траектории, и развалилась на части прямо в воздухе. Еще одна удача: у седана было довольно широкое шасси, и кузов застрял между бетонными бортиками водостока, не придавив своего седока.
Настоящее чудо!
Ньеман закрыл глаза. Он весь был побит и изранен, но сильнее всего боль пульсировала в правом виске, который горел огнем. Наверное, кронштейн здорово разодрал кожу над ухом. Слава богу, хоть руки-ноги целы.
Сжавшись, полицейский разглядывал еще дымившиеся обломки машины у себя над головой. Он был погребен под грудой раскаленного железа в узком водостоке, как в бетонном саркофаге. Вдобавок путь ему преграждал большой осколок лобового стекла.
В отчаянии Ньеман пытался повернуться на бок. Боль нещадно терзала его, но – странное дело! – как только он начал шевелиться, слегка утихла. Наконец ему удалось проползти под лобовым стеклом и выбраться из своей гробницы. Едва освободив руки, он тронул дрожащими пальцами висок и нащупал широкую рану, откуда густым теплым потоком струилась кровь. От прикосновения боль вспыхнула с такой силой, что из глаз брызнули слезы.
Ньеман с трудом выпрямился, но тут же вновь рухнул наземь. В помутневшем сознании возникла вторая мысль – страшная, мучительная.
Убийца не уйдет с места происшествия, пока не прикончит его.
Цепляясь за разбитый кузов, он встал на ноги, ударом кулака открыл помятый багажник, вытащил свое помповое ружье и собрал рассыпанные патроны. Прижав к себе ружье локтем левой руки, которую все еще держал у виска, он кое-как зарядил его правой. Все это он проделал почти вслепую: очки исчезли, а ночь была хоть глаз выколи.
Лицо комиссара было сплошь в крови и грязи, тело по-прежнему ныло и горело от боли, но он через силу повернулся, держа ружье наготове. Вокруг стояла тишина. Ни живой души. Внезапно у него закружилась голова, и он упал обратно, в бетонную траншею. На сей раз холодная вода обожгла его и привела в чувство. У него появилась одна идея, и он пополз к реке.
В конце концов, почему бы и нет? Прижав к груди ружье, он вошел в воду и дал увлечь себя течению, словно фараон, плывущий в погребальной ладье в страну мертвых.
49
Ньеман долго плыл вниз по течению. Открывая глаза, он видел у себя над головой, сквозь кроны деревьев, непроницаемо черное беззвездное небо. Слева и справа по берегам тянулись красные глинистые осыпи, опутанные ветвями и обнаженными корнями деревьев, – настоящий мангровый лес.
Вскоре река расширилась, налилась силой и угрожающе заворчала. Человек позволял ей нести себя, лежа на воде и запрокинув голову. От холода кровеносные сосуды сузились, и теперь рана на виске кровоточила уже не так обильно. Комиссару оставалось надеяться, что извилистый, но мощный поток доставит его к Гернону и университету.
Но его надежды не оправдались. Эта река текла не в сторону кампуса, она не текла вообще никуда. Затерявшись в лесу, петляя между деревьями, она постепенно сужалась, течение слабело и наконец остановилось вовсе.
Ньеман подплыл к берегу и, кряхтя, выбрался на сушу. Вода была такой илистой и мутной, что ничего не отражала. Комиссар рухнул на мокрую, устланную прелой листвой землю. Его ноздри впивали запахи этой осенней земли – характерные запахи тления и гари, гниющих растений и мертвых насекомых.
Перевернувшись на спину, он вгляделся в кроны деревьев. Растительность здесь была жиденькая, даже лесом не назовешь – скорее отдельные рощицы, создававшие впечатление разреженного пространства, где деревья росли привольно, не мешая друг другу. Однако вокруг стояла такая непроницаемая тьма, что невозможно было разглядеть даже черные массивы гор. Он не помнил, сколько времени плыл по реке и в каком направлении.
Пересилив боль и озноб, Ньеман дополз до ближайшего дерева и сел, привалившись к нему спиной. Он начал размышлять, пытаясь восстановить в памяти карту региона, на которой помечал расположение ключевых пунктов расследования. Главным из них был Гернонский университет, расположенный к северу от Сет-Ло. К северу.
Но как определить, где север, не имея никакого понятия о собственном местонахождении, без компаса или других магнитных инструментов? Днем еще можно сориентироваться по солнцу, но сейчас, ночью...
Ньеману очень не нравилось его состояние. Из рассеченной головы снова потекла кровь, руки и ноги уже начинали неметь от холода; еще несколько часов, и ему конец.
Внезапно его осенило. Даже сейчас, среди ночи, он вполне может определить стороны света по растениям. Комиссар был полным профаном в ботанике, но знал то, что известно всем и каждому: некоторые виды мхов и лишайников любят сырость и растут только в тени, избегая солнечных лучей. Значит, их нужно искать под деревьями с северной стороны.
Ньеман встал на колени и нашарил в кармане мокрого плаща противоударный футляр, где всегда хранил запасные очки. Они остались целы. Теперь можно было наконец разглядеть то, что его окружало.
Комиссар пополз вдоль пригорка, ощупывая подножия деревьев немеющими перемазанными пальцами. Через несколько минут он понял, что был прав: маленькие изумрудные подушечки мха действительно росли с одной стороны от каждого дерева. Эти крошечные бархатистые холмики – джунгли в миниатюре – указывали ему дорогу на север.
С трудом встав на ноги, он пошел туда, куда вели его мхи.
Он шагал, борясь с головокружением, то и дело оступаясь в рыхлой земле и чувствуя, как бешено колотится сердце. Ледяные промоины, жесткая кора, колючие лапы елей – все они как будто сговорились мешать ему, но он упрямо продвигался в намеченную сторону. Несмотря на смертельную усталость и горевшие раны, он шел все быстрее, черпая силы в пряных лесных запахах. Ему чудилось, будто он ощущает дыхание дождя, который приостановился на минуту, словно раздумывая, стоит ли ему лить дальше.
Наконец комиссар выбрался на шоссе.
Мокрый асфальт – путь к спасению – блестел всего в нескольких шагах. Ньеман снова нагнулся, ища глазами подушечки мха вдоль обочины, чтобы поточнее определиться с направлением.
Но тут из-за поворота выскочил жандармский автомобиль-фургон с ярко горящими фарами.
Увидев Ньемана, водитель затормозил. Люди бросились на помощь комиссару, который, не выпуская ружья из рук, бессильно опустился наземь.
Его схватили, понесли. Он смутно слышал шепот, возгласы, шуршание брезента. Где-то сбоку плясали зажженные фары. Один из жандармов крикнул шоферу:
– Давай в госпиталь, живо!
Почти теряя сознание, Ньеман пробормотал:
– Нет... В университет...
– Какой университет! Вы же разбились в лепешку!
– В университет. Я... у меня там встреча.
