Черная линия - Гранже Жан-Кристоф (книги регистрация онлайн TXT) 📗
48
Четыре часа дня.
Как только открылись двери Королевского замка, Марк купил входной билет. Лучшее прикрытие: маска обычного туриста. Он даже приобрел сумку, что-то вроде рюкзачка, чтобы еще больше походить на рядового посетителя.
Выбора у него не оставалось. Разговаривая с Рувером, он умолчал об одной детали: королевская семья считала его persona non grata. Как обычно, публикуя свой репортаж, он не сдержал собственное обещание соблюдать корректность. Не исключено, что его имя занесено в черные списки службы протокола. Поэтому ему пришлось придумать дерзкий план, чтобы встретиться с принцессой, чьи личные апартаменты были недоступны для туристов.
Марк проследовал с группой по узкой аллее под открытым небом к парадному входу во дворец—огромной эспланаде, окруженной лужайками, с разбросанными на ней храмами и павильонами, крыши которых под солнцем казались усыпанными золотой пыльцой.
Обогнав туристов, останавливавшихся перед каждой пагодой, он добрался до ажурной галереи.
Прячась от солнца, он приблизился к башням павильона Шаншайя, где надеялся встретить принцессу. Эта часть дворца была окружена стеной. Не выходя из галереи, он начал искать какой-нибудь проход, калитку.
Вскоре он заметил приоткрытую деревянную двустворчатую дверь, перегороженную цепью, которую охраняли два солдата. Марк притаился в тени колонны и вооружился терпением. Он был уверен, что рано или поздно их бдительность ослабеет.
Усевшись возле колонны, он сделал вид, что читает путеводитель. Мысли его блуждали далеко. Ему надоело ломать голову над делом Реверди: слишком много вопросов, слишком мало ответов. Он даже не знал толком, зачем пытается увидеть принцессу Ванази. Может быть, просто для удовольствия.
Он закрыл глаза и стал вспоминать ее.
Их первая встреча стала незабываемой.
Ванази воспитывалась у своей двоюродной бабушки, королевы Сизоват Коссомак, покровительствовавшей труппе «небесного танца». Девочка, чье детство прошло возле павильона Шаншайя, где репетировали танцовщицы, полюбила это искусство и обнаружила уникальное дарование. В шестнадцать лет она, в свою очередь, стала ведущей артисткой Королевского балета. Это ангельское создание не просто радовало людей своим искусством: принцессу считали посредницей между королевской семьей и богами. В то время ее называли Апсара — в честь главной богини кхмерской космогонии.
Затем, в 1970 году, после первого государственного переворота, ей пришлось покинуть страну. Она жила вначале в Китае, а потом в Северной Корее, а в это время красные кхмеры захватили власть и истребили половину населения ее страны. Спустя много лет она вернулась на границу с Таиландом, в лагеря беженцев, чтобы давать своим соотечественникам уроки танца. В девяностых годах семья смогла вернуться в Пномпень. Именно тогда она и познакомилась с Реверди.
Имя убийцы нарушило ход воспоминаний. Он машинально посмотрел в сторону двери. Прошел час. Стражники удалились. Марк вскочил, схватил сумку и проник в закрытый для посещений сад.
Пространство перед новым крыльцом было покрыто цветущими кустарниками. Вместо бормотания туристов слышалось легкое жужжание опрыскивателей. Павильон Шаншайя находился в каких-нибудь пятидесяти метрах.
Он направился к огромному каменному порталу, увенчанному золотыми стрелами и рогами. Поднимаясь по ступеням, он испытывал то же потрясение, что и в первый раз. Пространство, открытое ветру и солнцу, было совершенно пустым: простая мраморная поверхность, исполосованная тенями тонких колонн, под расписным потолком, на котором изображены танцующие кхмерские боги и демоны. Вдали за террасой слышался шум транспорта, двигавшегося по бульвару Шарля де Голля.
Марк прошел вперед. В глубине на алтаре возвышался Будда, плохо различимый за дымом благовонных палочек. Запах меди смешивался с едким запахом сандалового дерева, заполнял это разноцветное пространство. Он подошел ближе: у подножия статуи на треножниках лежали металлические головные уборы танцовщиц. Все, казалось, тонет в золотом милосердии Будды.
Справа от него послышалось шуршание ткани.
Она стояла там, облокотившись на балюстраду, глядя на далекие автомобили.
Хрупкая, миниатюрная, закутанная в длинную голубую ткань. Марк вспомнил, что голубой был цветом королевской семьи. В самом дворце только принцесса имела право носить одежду этого цвета. Но самым поразительным в ее наряде была фактура ткани — жесткий, вытканный золотом шелк, каждая складка которого переламывалась, отбрасывая неуверенный, почти незаметный отблеск.
Марк прокашлялся. Она оглянулась через плечо и не выразила ни малейшего удивления.
— Ваше высочество, — сказал он по-французски, изогнувшись в смешном поклоне. — Я позволил себе… — Он кашлянул. — В общем, не знаю, помните ли вы меня… Я журналист. Меня зовут…
— Я вас помню.
Она повернулась к нему и прислонилась к парапету, держа руки за спиной.
— Вы обещали нам большую статью в «Фигаро магазин». А мы оказались в «Вуаля», к тому же со списком ежедневных расходов королевской семьи. Статья называлась «Дворцовая жизнь в Камбодже».
Она говорила по-французски превосходно, без малейшего акцента. Марк снова поклонился;
— Не надо на меня сердиться. Я…
— А что, разве похоже, что я на вас сержусь? Зачем вы вернулись? Еще одна статья о моей частной жизни?
Марк не ответил. Ванази была такой же, как в его воспоминаниях. Бесстрастные черты лица. Очень черные, чуть раскосые глаза. Серьезное, отстраненное выражение лица. Но в темных зрачках словно сверкают молнии — огненными всполохами между тучами. Пылкость, проявляющаяся в том, как она вздымает брови.
— Я занимаюсь расследованием по делу Жака Реверди, — сказал он, догадавшись, что следует идти к своей цели напрямик. — Вы свидетельствовали в его пользу на суде.
Она утвердительно кивнула. Ее лицо выражало все меньшее удивление. Марк продолжал:
— Я приехал из Малайзии, где его арестовали за убийство молодой женщины. Его виновность не вызывает ни малейших сомнений. И, как мне кажется, она не вызывала никаких сомнений и здесь, в Камбодже.
Она хранила молчание, рассеянно созерцая сад за спиной Марка. Он попытался ее спровоцировать:
— Если бы его не отпустили в 1997 году, та женщина, в Малайзии, осталась бы в живых.
Наконец она сделала несколько шагов вдоль балкона. Платье полностью закрывало ее ноги. Казалось, она плывет по мраморному полу.
— Вы ведь помните мою историю? Вопрос не предполагал никакого ответа.
— Я все имела и все потеряла… — Она попыталась улыбнуться, ее рука легонько поглаживала балюстраду. — В каком-то смысле это сыграло хорошую роль. Я была принцессой, небесной танцовщицей, божественным созданием. Я знала, что такое королевские празднества, жизнь звезды. Потом я пережила изгнание. Грусть Пекина. Немыслимый режим Северной Кореи, где мой дядюшка снимал кино.
Марк припомнил эту поразительную деталь. Помимо политической власти, у принца Сианука была только одна страсть; кино. Он снимал фильмы, романтические мелодрамы, к участию в которых в приказном порядке привлекал своих министров, генералов, а также послов западных стран, чтобы те играли «иностранцев». Ванази продолжала:
— Я узнала, что такое убийственное безумие. Геноцид красных кхмеров. Меня тут не было, я не видела его, но я знала, что тут происходит. Исход. Голод. Каторжные работы. Младенцы, которых убивали штыками, мужчины и женщины, забитые палками, брошенные в болота. В 1979 году я вернулась в лагеря на тайской границе. Я хотела быть рядом с моим народом.
Говорили, будто я вернулась, чтобы преподавать танцы, пробуждать умы, спасать нашу культуру. Это неправда: я вернулась просто для того, чтобы умереть среди своих. Нас было около миллиона, затерянных в джунглях, без помощи и без еды. Кого в то время интересовали кхмерские танцы?
Только позже, уже в девяностые годы, я вернулась в Камбоджу и занялась спасением нашей культуры, в частности, в Ангкоре. Жак работал с саперами.
