Кровь тамплиеров - Хольбайн Вольфганг (книга жизни .txt) 📗

– Копье Лонгинуса, – почтительно прошептал Квентин, растерянно покачав головой, и перекрестился. – Святое копье. Оно пролило кровь Спасителя. В нем сокрыта магия.

Стелла первой освободилась от сковавшего ее почтения и дрожи. Она встала и вынула плащаницу из рюкзака, чтобы со свойственным всем женщинам мира природным талантом мгновенно разгладить ее и постелить на маленький стол. Задумчиво прижав к нижней губе указательный палец и прищурившись, она рассматривала место вблизи отпечатков ног Мессии, в то время как Давид и Квентин все еще безмолвно созерцали треугольное острие копья.

Когда монах очарованно поднес металлический клинок ближе к свету разгорающегося дня, который все сильнее проникал через открытую дверь хижины, Давид понял свою ошибку: копье вовсе не было дырявым, как ему показалось вначале. Святость реликвии не давала ржавчине ни единого шанса обезобразить ее пометами времени. Копье сияло чистейшим серебром, словно его отлили вчера. Отверстия, которые он заметил, были безупречно круглыми, специально вырезанными; всего их было десять.

– Я бы скорее сказала, что в нем сокрыта не магия, а логика, – возразила старику Стелла, в то время как ее взгляд переходил от копья к плащанице и обратно.

Она взяла у Квентина копье и прицельно положила его на то таинственное место на плащанице, которое в монастыре так долго и безуспешно разглядывала.

– Десять отверстий, – сказала она задумчиво, – и десять знаков. Спорю, что это имеет какой-то смысл.

Как прикованный, взгляд Давида следовал за ее изящными пальчиками, которые осторожно двигали копье в тех прямоугольниках, где и так-то едва различимые, а в недостаточно освещенной хижине едва заметные были сосредоточены различные знаки: кресты, штрихи и точки. Еще раньше они втроем так долго смотрели на эти непонятные символы, которые произвели на них неизгладимое впечатление, что те чуть ли не отпечатались в их мозгу.

Квентин подошел к девушке, положил свою руку на ее и начал медленно двигать ею вдоль контуров тела – сначала вверх, а потом вправо, – пока не достиг темного пятна – места, в которое Лонгинус воткнул копье приблизительно две тысячи лет назад. Монах подвинул копье на то самое место, на котором некто написал слова PEZU, OPSKIA, IHSOY, NAZARENUS и некоторые другие, которые Давиду ничего не говорили, сосредоточился и крепко сжал губы. В круглых отверстиях появлялись и исчезали отдельные буквы, но постоянно одно или несколько из них оставались пустыми. Они нашли только одну позицию, при которой в каждой из дырочек появились буквы. Глаза Квентина расширились от изумления.

– Более милостивый, да! Тут должен быть смысл! – вырвалось у старика.

Давид еще ниже наклонился над столом, чтобы разглядеть маленькие буковки, но в отличие от Стеллы отказался опираться рукой на святую ткань.

– «Saxsum Petri», – прочел Квентин слегка дрожащим голосом. Его морщинистый лоб покраснел от волнения.

– А что это значит? – спросила Стелла, в то время как Давид с превосходством понимания смотрел на реликвию.

– «Скала Петра», – коротко перевел Давид.

– Ватикан.

Голос Квентина звучал немного обиженно, потому что Давид поторопился и одной лаконичной фразой лишил его удовольствия дать длинное, с цитатами из Священного Писания, объяснение, однако дулся он недолго и ограничился немногими, связанными со «Скалой, или Камнем, Петра» историческими фактами. Давид совсем его не слушал, так как ему все это было более или менее известно. Он был хорошим учеником, и даже в свободное время Квентин не щадил его и не освобождал от занятий по истории христианства.

– Во всяком случае, Ватикан, несомненно, построен на скале Петра, – заключил Квентин после небольшой паузы.

– Значит, Гроб должен быть там, – сделал вывод Давид и обругал себя дураком, что не додумался до этого гораздо раньше и без всякой реликвии. Что могло быть естественнее, чем спрятать величайшую тайну христианства под центром христианского сообщества?

– А что находится под Ватиканом? – Стелла выпрямилась, повернулась к очагу, разлила кофе по кружкам и подала им.

Квентин ответил на ее вопрос страдальческой гримасой, только затем зашевелились его губы.

– Город мертвых, – сказал он. – Катакомбы. Бесконечный лабиринт.

Он встал, и вдруг они увидели, как он разочарован, когда с горячей чашкой, которую ему протянула Стелла, снова вселяла убогое подобие кровати. Монах выглядел так, словно только сейчас, дав последнее пояснение, понял, какой логический вывод из него следует.

– Тогда мы оказались там же, где и прежде, – застонал он. – Внизу, в лабиринте, невозможно найти что-то определенное.

Стелла снова подошла к реликвиям, отхлебывая горячий кофе, и решительно покачала головой.

– Насколько я понимаю, все, что делают тамплиеры, имеет смысл, – заявила она и смерила Квентина и Давида вызывающим взглядом. – Известно, что реликвии приведут нас к Гробу. Верно? Тогда копье и плащаница должны сказать больше, чем только в каком месте находится Гроб, – заключила она, на что Давид и монах подтверждающе кивнули.

– Да, – сказал Давид и беспомощно повел плечами. Иногда он хотел иметь возможность читать ее мысли, чтобы лучше ее понимать. – Точный путь…

– Карта!

Его подруга машинально поставила свою кружку на плащаницу и снова схватила копье, чтобы подвигать его на ткани, внизу слева.

Квентин испуганно втянул воздух полузакрытым ртом и не удержался, чтобы не сделать Стелле замечание о неуважительном отношении к реликвии Господа: плащаница Христа – это все же не скатерть! С величайшей осторожностью он переставил кружку и заглянул Стелле через плечо.

– Если эти прямоугольники имеют отношение к катакомбам… – размышлял он.

– То это и есть карта, – обрадованно кивнула Стелла и начала медленно двигать острием копья то вверх, то вниз. – Эти точки… иногда в каждом отверстии можно увидеть маленькую точку и всегда – крест… А здесь, сверху, более крупный крест… Это должно быть картой! – Она взволнованно посмотрела на Давида. – Послушай! Дай мне уголек из очага! Мы должны соединить кресты друг с другом!

Лукреция покинула «Левину», не сказав Аресу, куда направляется. Судя по всему, она не хотела, чтобы он это знал, так как ему потребовалось добрых три четверти часа злобных оскорблений и угроз, пока упрямый как осел наемник на другом конце телефонного провода наконец-то сдался и сообщил, в какое тайное путешествие отправилась госпожа. После этого наемник обратился к нему с мольбой не выдавать его; в надежде сохранить свою работу и жизнь несколько дольше он шепнул Аресу еще несколько дополнительных деталей. Тем не менее этот человек непременно потеряет работу, как только Арес вернется в «Левину» и вновь станет командовать: когда это будет, он пока не знал. Сначала «мастер меча-» – совершил небольшую поездку по Риму. Он чуть-чуть не успел на самолет, в котором должна была лететь Лукреция, а следующий вылетал только через четыре часа. Но самое маленькое государство мира было едва ли достаточно велико, чтобы случайно не столкнуться с тем, кого ищешь. Уж он-то ее найдет очень быстро, сколько бы голов ради этого не покатилось с плеч. Всю жизнь он посвятил тому, что искал для своей сестры и для ордена приоров Святой Грааль и мужественно за это сражался. Теперь, когда Лукреция, возможно, уже близка к цели, которая была для их ордена наиважнейшей почти тысячу лет, он не допустит, чтобы она одна, без него, зацапала чашу, дарующую бесконечную власть и вечную жизнь. Он непременно ее найдет. И он предчувствовал уже где, так как единственное указание на местонахождение Гроба, которое они до сих пор обнаружили, было кольцо императора.

«Константинов дар» [37]… Добрый Константин передал в свое время папе город Рим и господство над всей Западной Римской империей, за что в благодарность был похоронен папой в катакомбах под Ватиканом.

«Император этот, судя по всему, был действительно мощным дарителем», – усмехался Арес про себя, тащась пешком по старому городу, где бары и кафе тесно соседствовали друг с другом, соревнуясь за благосклонность туристов. Отдать Рим – за погребение! Константин был бы отличным торговым партнером. Папа наверняка мог бы за такую цену щедро похоронить и весь остаток императорской семьи.