Абсолютная власть - Балдаччи Дэвид (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
– Полагаю, вы уже ответили.
– О чем, черт возьми, вы толкуете, Бертон, – убить его?
– И вы до сих пор не понимаете что здесь происходит? Я-то считал, что вы даже где-то были выдающимся профессором. Неужто вы жили в башне из слоновой кости? Или, возможно, вам просто недостает здравого смысла. Хорошо, я объясню все предельно просто. Этот парень был свидетелем того, как президент пытался прикончить Кристину Салливан, та пыталась отплатить ему услугой за услугу, а мы с Колли-ном сделали свое дело и выключили ее до того, как президент был бы зарезан, как животное. Свидетель! Запомните этот термин. Еще до того как я узнал про эту маленькую улику, упущенную вами, я понял, что мы под угрозой. Парень рассказывает кому-нибудь эту историю, и она разрастается, как снежный ком. Некоторые вещи мы просто не сможем объяснить, правильно? Но ничего не происходит, и я начинаю надеяться, что, может, нам всем повезло, и парень просто боится раскрыться. А теперь я узнаю про эту дрянь с шантажом и спрашиваю себя: что все это значит?
Бертон вопросительно посмотрел на Рассел.
– Это значит, – ответила она, – что в обмен на нож он хочет получить деньги. Это его лотерея. Что еще это может значить, Бертон?!
Бертон покачал головой.
– Нет. Это значит, что парень водит нас за нос. Играет в интеллектуальные игры. Это значит, что наш свидетель смел и дерзок. И кроме того, чтобы взломать гнездышко Салливана, нужно быть настоящим профессионалом. Таким образом, этот парень не из тех, кого легко испугать.
– Ну и что? Разве мы не будем в безопасности, если вернем нож? – До Рассел начинало доходить, к чему клонит Бертон, но она все еще не вполне понимала это.
– В том случае, если он не оставит у себя его фотографии, которые теперь в любой день могут появиться на первой полосе "Пост-. Увеличенное фото следа ладони президента на ноже для вскрытия конвертов из спальни Кристины Салливан на первой полосе. Возможно, это даст повод для серии интересных статей. Для газет это достаточное основание, чтобы начать копать глубже. Даже малейший намек на связь между президентом и убийством – и все кончено. Разумеется, мы можем заявить, что парень рехнулся, а фотография – искусная подделка, и, может быть, нам поверят. Но другая проблема волнует меня гораздо больше, чем появление этих фотографий в “Пост”.
– А именно? – Рассел наклонилась к нему, ее голос был низким, почти хриплым, она чувствовала, что на нее надвигается нечто ужасное.
– Похоже, вы забыли, что парень видел все, что мы делали той ночью. Все. Во что мы были одеты. Имя каждого. Как мы заметали следы, над чем, я уверен, полиция до сих пор ломает голову. Он может рассказать, как мы приехали и как уехали. Он может попросить их проверить руку президента на наличие следов ножевого ранения. Он может рассказать, как мы доставали одну пулю из стены и где мы стояли, когда стреляли. Он может рассказать им все, что они хотят знать. И когда он это сделает, они сначала подумают, что он знает все подробности преступления, потому что был там и сам нажал на курок. Но затем полицейские поймут, что в деле участвовало больше одного человека. Они поинтересуются, что ему еще известно. Такие подробности, которые он не смог бы придумать, а они могут легко проверить и подтвердить. Они начнут интересоваться всеми этими маленькими пустяками, которые кажутся необъяснимыми, но которые может объяснить он.
Рассел поднялась, подошла к бару и налила себе виски. Налила она и Бертону. Она обдумывала слова Бертона. Тот человек действительно все видел. Включая и то, как она занималась сексом с президентом, находившимся в бессознательном состоянии. С чувством жалости к себе она выбросила эту мысль из головы.
– Зачем ему выставляться после того, как он получит деньги?
– А кто сказал, что ему вообще нужно выставляться? Помните, что вы сказали в ту ночь? Он может действовать на расстоянии. Получить кучу денег и свергнуть администрацию. Черт, он может обо всем написать и послать в полицию по факсу. Им придется проверить информацию, и кто скажет, что они ничего не найдут? Если у них есть какие-либо материальные улики из той комнаты – волосы, слюна, сперма, то все, что им нужно, – это соответствующее тело. До сих пор у них не было оснований коситься в нашу сторону, а теперь, кто знает?.. Заполучи они результат анализа крови Президента на ДНК, и мы – трупы. Покойники.
– Пусть даже парень не вылезет на свет Божий по своей воле. Следователь по этому делу – не простак. И я нутром чувствую: со временем он найдет этого сукина сына. А тот, кому светит пожизненное заключение или, возможно, высшая мера, уж наверняка разговорится, поверьте мне. Я видел это много раз.
Рассел внезапно почувствовала, что ее бьет дрожь. То, что говорил Бертон, было абсолютно логичным. А ведь слова президента казались такими убедительными. Никто из них даже не подозревал такую возможность.
– Не знаю, как вы, но в мои планы не входит провести остаток дней, постоянно оглядываясь и ожидая, когда меня настигнет кара.
– Но как мы можем его найти?
Бертона позабавило, что глава администрации без особых возражений согласилась с его доводами. Для этой женщины цена чужой жизни не имела значения, когда ее собственное благополучие оказывалось под угрозой. Иного он и не ожидал.
– Когда я не знал про письма, то думал, что наши шансы равны нулю. Но в случае шантажа ему когда-то придется получать выкуп. И тогда он станет уязвимым.
– Но он же просто потребует, чтобы мы перевели деньги через банк. Если то, что вы говорите, соответствует истине, этот парень чересчур умен, чтобы требовать чемодан с деньгами. И даже после того, как парень получит деньги, он может не отдать нож.
– Может, да, а может, и нет. Оставьте это мне. Сейчас от вас требуется потянуть время и убедить его, что это в его интересах. Если он захочет совершить сделку в два дня, настаивайте на четырех. Вся информация в разделе частных объявлений должна звучать искренне. Оставляю это на ваше усмотрение, профессор. Но вы обязаны выгадать для меня немного времени. – Бертон поднялся.
Она схватила его за руку.
– Что вы собираетесь делать?
– Чем меньше вы будете об этом знать, тем лучше. Но вы должны понимать, что если наша затея провалится, то все мы пропали, включая и президента. На данный момент я лично ничего не могу сделать и не сделал бы, чтобы это предотвратить. На мой взгляд, вы оба этого заслуживаете.
– А вы не преувеличиваете?
– Никогда не считал это полезным. – Он надел пальто. – Кстати, вы понимаете, что Ричмонд жестоко избил Кристину Салливан? Судя по результатам вскрытия, он пытался свернуть ей шею.
– Я понимаю. Разве это очень важно?
– У вас ведь нет детей?
Рассел отрицательно покачала головой.
– А у меня их четверо. Две дочери ненамного младше Кристины Салливан. Я – отец и думаю о подобных вещах. Когда любимого тобой человека избивает какая-нибудь дрянь вроде этого... Я просто хотел, чтобы вы знали, что за парень наш шеф. То есть если он когда-нибудь будет в игривом расположении духа, возможно, вы захотите кое о чем поразмыслить.
Он вышел, а она осталась сидеть в гостиной, думая о смертельной угрозе, нависшей над ее жизнью.
Сев в машину, он закурил сигарету. Последние несколько дней Бертон провел, размышляя над предыдущими двадцатью годами своей жизни. Цена этих лет оказывалась чудовищно высокой. Стоили ли они ее? Был ли он готов заплатить эту цену? Он мог пойти в полицию. Все рассказать. Разумеется, его карьере придет конец. Ему могли инкриминировать создание препятствий совершению правосудия, сокрытие убийства, возможно, преднамеренное убийство Кристины Салливан и тому подобные действия. И все сроки будут суммироваться. Даже с учетом снятия каких-то обвинений ему грозило провести немало лет за решеткой. Но он мог вытерпеть тюремную обстановку. Он также мог пережить скандал. Всю ту пакость, которую напишут в газетах. Однако на нем будет клеймо преступника. Его имя будет неизбежно связываться с коррумпированной администрацией Ричмонда. И даже это он мог бы вытерпеть. Чего твердый, как скала, Билл Бертон больше не смог бы сделать, так это смотреть в глаза своим детям. В этих глазах он больше никогда не увидит любви и гордости. И абсолютной, безусловной уверенности, что их папочка, этот здоровяк, – безусловно, один из хороших людей. Это было бы слишком тяжело, даже для него.
