С тенью на мосту (СИ) - Рос Наталия (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Никогда еще моя одинокая квартира не была настолько наполнена теплом и уютом. Мария, расставляя на столе содержимое сумок, которые я едва дотащил до дома, укоризненно качала головой — уж слишком много я всего купил. А я просто улыбался и был невероятно счастлив наблюдать за ней, как она, обвязав свою тонкую талию моим глупым фартуком, который я ни разу не надевал, хлопотала на кухне, отдавая распоряжение Але кипятить воду и чистить овощи.
Когда мы, наконец, справились с обертками, булькающими, кипящими кастрюлями и нарезками, и часы показали половину пятого вечера, Аля сказала:
— Мне пора. В пять вечера меня заберут возле главной елки на площади. Я буду праздновать у Лизы, и даже ничего не пытайтесь мне сказать, — остановила она нас, когда мы удивленные ее словами, попытались возразить, — я с Лизой уже договорилась. Она моя лучшая подруга, у нее замечательная семья и дом, и я весело проведу время, даже не сомневайтесь. А вы должны быть вместе и только вдвоем. Я так хочу. Это мой подарок вам, и как вы знаете, по правилам хорошего тона, подарки не обсуждаются и не возвращаются. Так что никаких возражений и сожалений не принимаю, — она смешно скорчила лицо и погрозила нам пальцем.
— Аля, подожди, — сказал я и достал из комода, завернутый в праздничную упаковку, подарок, — это тебе.
Она поблагодарила, аккуратно развернула бумагу и замерла.
— О, боже, я о нем и мечтала, — прошептала она. В ее глазах заблестели крошечные звездочки счастья, и она бросилась обнимать меня. — Спасибо тебе огромное, это самый лучший подарок! Но как ты узнал, что я хочу?
Я сделал загадочное лицо, мол, магия. Но внутри торжествовал, что за две недели до праздника разузнал, что каждая юная девушка нашего города мечтает о чудесных кожаных блокнотах с изображением парящей в воздухе леди в воздушном платье. И то, что эти блокноты были привезены из самой Англии, и к ним в приложение шел набор из вычурных перьев и изящной чернильницы, вызывало у всех еще большее желание обладать ими.
Мы проводили Алю до площади, и за ней в назначенное время подъехал автомобиль, из которого выглянула светловолосая девочка в меховой шапке и помахала нам. Вдруг, непонятно откуда взявшаяся волна страха нахлынула на меня, и мое сердце вздрогнуло. Я попытался понять, что меня напугало, но волна так же быстро исчезала, как и появилась. Аля села в автомобиль и, рассылая нам из окна тысячи воздушных поцелуев, скрылась за поворотом.
— Что-то не так? — спросила Мария, заглядывая мне в глаза.
— Все хорошо, просто я сейчас понимаю, как я счастлив рядом с тобой. Настолько счастливым я никогда раньше не был. И даже представить не мог, что человеку возможно вынести столько счастья.
— Не поверишь, но я чувствую то же самое! — воскликнула она.
Секунды казались мне минутами, минуты — часами, а часы — вечностью. Целая вечность счастья. Разве мог я мечтать об этом?
9.
Ночью мне снова снился сон: замерзшая река, я бреду по льду, и брат подо льдом кричит и пытается что-то сказать мне. На этот раз мне казалось, я понял, что он сказал, и даже приказал себе во сне запомнить его слова, но проснувшись утром, я так и не смог их вспомнить.
Мария лежала у меня на груди и гладила мою руку.
— Тебе снился страшный сон? — спросила она. — Ночью ты сильно ворочался и бормотал какие-то странные слова.
— Да, мне часто снится один и тот же сон.
— Расскажи, о чем он?
— Мне снится мой брат, Богдан. Я никогда с ним хорошо не ладил. Мы даже враждовали, он меня ненавидел, а я — его. Просто мы сильно были разные. Я только один раз с ним хорошо поговорил, и то это было в каком-то странном сне, мне казалось, что я тогда умер. Сейчас-то я понимаю, что это был просто сон, но именно там, я понял, как мне его не хватает, и что он все-таки любил меня, хоть и был задницей барана Прошки. Он так меня называл, а я страшно злился на это, потому что, если бы ты увидела нашего старого барана, то поверь, ты бы тоже сильно разозлилась… Сейчас Богдану было бы двадцать девять лет.
— Ты думаешь, его уже нет в живых?
— Не знаю, иногда мне кажется, что нет, а иногда я представляю его, как он бродит в своем школьном пальто где-то по холодным дорогам. Я не могу его представить ни взрослым, ни тем более стариком, я вижу его все тем же пятнадцатилетним подростком.
Мы замолчали на какое-то время, но потом я, отогнав дурные мысли, встрепенулся и сказал:
— Знаешь, я хочу, чтобы вы переехали ко мне. Вам там небезопасно оставаться. Если твой брат, правда, вернулся в город, то вам нужно уехать оттуда. Я хочу, чтобы вы были здесь, рядом со мной. Мне кажется, Але тоже здесь должно понравиться. Ну, что скажешь?
— Что я скажу? — воскликнула она. — Да, я безумно счастлива! Конечно, я согласна!
Через день мы поехали забирать Алю. Когда она узнала о моем предложении переехать ко мне, недоверчиво спросила:
— А я смогу приглашать Лизу в гости? А на твоем пианино можно будет играть?
— Конечно, ты сможешь приглашать кого хочешь, и на пианино можешь играть, сколько хочешь, потому что это будет твой дом, — ответил я.
— А если я не умею играть на пианино?
— Значит, мы тебя научим, найдем преподавателя, а дальше будет дело только твоих пальцев.
— Тогда я за переезд! — воскликнула она.
Вечером в нашей квартире, когда переезд завершился, и мы отдыхали, ожидая, когда заварится чай, Аля рассказывала, как она весело и хорошо провела время у своей подруги.
— Честно скажу, я всегда немного завидовала ей, ведь у нее такая замечательная семья и дом, но вчера я поняла, что моя семья самая лучшая и другой мне не надо. Вот так вот! — она облизала ложку с черничным вареньем, и вдруг засмущавшись от своей откровенности, скривила лицо и показала нам фиолетовый язык. Мы расхохотались.
На следующий день я приступил к работе. Редакция в течение дня нехотя наполнялась сонными сотрудниками, и от некоторых из них шел невыносимый запах алкоголя, особенно от Замейко, который развязно завалился на стул, как только зашел в помещение.
— Ну что, босс? — гнусавил он, почесывая сальные волосы. — Неужто погонишь нас прямо сейчас работать в такой-то мороз? А как же сочувствие к бедным и гонимым всеми корр-рррес-пон-ден-там? Пожалей нас сирых и убогих, ведь нам не даны такие мозги, как у вас, о, наш господин! Мы простые, глупые и порочные люди, которые просто хотят еще толику веселья и праздника.
— Замейко, ты мне так надоел! — не выдержал я и отчитал его за отсутствие отчета с прошлого года.
Не обращая внимания на его гнусавое ворчание, я ушел в кабинет. В обед ко мне заглянул Марк, пребывавший, как и Замейко, в не сильно рабочем расположении духа.
— Ущипните меня, ибо я сплю! Ты не заболел случаем? Где же этот божественный, удушающий запах сигарет, вечно окутывающий твою светлую голову? Иль я все проспал и в стране случился кризис, так как ты выкурил все годовые запасы махорки? Но об этой новости мы точно должны были написать первыми! Мне срочно нужны утренние газеты! Где? Где заголовки — «Главный редактор журнала «Жизнь» ввергнул страну в небывалый кризис!», или — «Курильщики разгромили табачные лавки в поисках последней затерянной сигареты!».
— Можешь паясничать Марк, но я завязал с сигаретами.
— Черт возьми, вот это сила воли! Откуда ты такой взялся? Я хоть и курю немного, но не могу отказаться от сигарет, а ты столько смолил и так легко бросил? Это что, девушка в этом замешана?
— Да, так и есть, — улыбнулся я, — девушка, на которой я хочу жениться.
— Вот это новости! — Марк звонко хлопнул себя по выпирающему животу и протянул мне руку. — Ну, поздравляю! Наконец-то ты станешь хоть похожим на человека, обрастешь большим животом. Предупреждаю, как только женишься, волосы сразу начнут седеть и выпадать! Бабы быстро плешь проедают.
Марк хотел сказать еще что-то, но дверь открылась, и в моем сердце что-то со скрипом застучало, как старая заржавевшая деталь. Бледная, словно вылепленная из воска, в дверях стояла Мария с широко распахнутыми глазами и с растрепанными волосами. Ее губы дрожали.
