Французский поцелуй - ван Ластбадер Эрик (читать книги регистрация .txt) 📗
Крис начал отвечать на вопросы сам, а потом к нему присоединился Макс Стейнер: иногда даже юристам требуется помощь юристов. Он отвечал на вопросы голосом, отупевшим от шока и боли, уставившись на шрам, украшающий подбородок детектива, — немного сероватый, немного розоватый, разжижающий шоколадный цвет кожи до цвета кофе со сливками.
Этот штрих действовал на него странным образом успокаивающе, как небольшой дождик, стучащий по крыше ночью, капающий со стрех: что-то, из чего в одиночестве можно черпать утешение.
В конце концов, они поблагодарили его и откланялись. Все-таки он не мог рассматриваться в качестве подозреваемого. Всего-навсего свидетель, правда, по делу весьма темному и зловещему.
Крис говорил, что надо позаботиться о Дэнни, сынишке Аликс, и детектив — другой, белый с красными, слезящимися глазами, успокоил его, что, мол, не беспокойся, приятель, все здесь заметано. Когда они удалились, Крис вместе с Максом съездили в Вест-Сайд за Дэнни и привезли его в больницу, где в палате скорой помощи находилась Аликс. Их там заверили, что беспокоиться нечего. Господи, да в наши дни не такие чудеса делают — почитайте только газеты. Даст Бог, и все у нее обойдется...
Но Крис не ушел до тех пор, пока сам не поговорил с хирургом, который проводил операцию. Тот сообщил ему, что ее жизнь теперь вне опасности, хотя положение по-прежнему серьезное. Чудо, что она вообще осталась жива, сэр, но у нее характер бойца, она выдюжит. Может, немного погодя придется подправить шею с помощью пластической хирургии. Она необычайно везуча.
Но навестить ее можно будет не раньше, чем дня через три, сказал хирург. Крис препоручил Дэна заботам Макса и, как это ни печально, должен был улетать. Приготовлениям по части транспортировки тела Терри на родину отбой, к сожалению, не дашь.
Мыло и губка, в конце концов, победили грязь и пот путешествия и кошмаров. Уже собираясь выходить, Крис увидел тень за занавеской душа. Он смыл мыльную пену с глаз, раздвинул занавеску.
Там стояла Сутан, держа в руках одежду, которую он бросил на кровать.
— Здесь как в горах, — сказала она, глядя прямо на него. — Твои вопросы, мои ответы полны подголосков горного эхо. — Она уже повернулась, чтобы уходить, потом вновь остановилась. — Отвечая на твой вопрос, должна сказать, что я очень любила Терри. — Она потупилась, потом вновь подняла глаза. — Но сейчас мне кажется, что это не имеет никакого значения. По-видимому, я совсем его не знала.
Вода падала ему на плечи, вода смывала с него грязь и пот и уносила все это в водосток вместе с его прошлой жизнью.
— Я отнесу твое белье в чистку, — сказала Сутан. — Когда ты подсохнешь, мы с тобой немного перекусим. Ты какое вино предпочитаешь: красное или белое?
— Белое, — ответил он. Потому что красное сейчас слишком уж напоминает кровь, добавил он про себя.
Выйдя из ванной, он увидел приготовленное для него свежее белье: рубашку и брюки. Они лежали на его кровати. Облачился в них, не в силах побороть неприятное ощущение, вызванное мыслью, что это была, по-видимому, одежда Терри.
На туалетном столике стояло зеркало. Он нашел щетку, пригладил волосы. Потом заметил нож и положил щетку.
Он взял его в руки, ощутив шероховатость рукоятки, сделанной из рога оленя. И вновь улетел памятью в то далекое утро Рождества Христова, в тот заснеженный лес. Рука Терри, поймавшая его руку, заставляющая нажать на курок его нового ружья. Сухой звук выстрела, от которого, казалось, задрожали голые сучья над их головами. Благородный зверь, падающий на колени, вздрагивая боками. Его хриплое дыхание, вырывающееся из горла, глаза, полные боли, беспомощное выражение в них, когда это грузное тело опрокинулось на землю.
И следующее Рождество. Терри подарил ему тогда этот нож с четырехдюймовым лезвием, рукоятка которого была сделана из рога того оленя. Крис, конечно, швырнул этот подарок прямо в лицо брату, как только понял, что это такое.
И вот теперь Терри уже нет в живых, и Крис в его квартире в Ницце крутит в руке этот нож, как будто это какой-то странный предмет, найденный во время раскопок, к которому у него нет никакого ключа. Он вытер глаза. Что вызвало эти слезы: сам факт существования этого ножа или то, что Терри хранил его все эти годы?
Осознание того, что нож этот кое-что значил для Терри, и не был, очевидно, просто грубой шуткой, за которую принял его тогда Крис, а, напротив, был своего рода умилостивительной жертвой, глубоко его тронуло.
Этот нож сказал ему о брате больше, чем целый том апологий. Сжав нож в руке, он попытался представить себе, что рядом с ним сейчас стоит Терри. Он уставился в зеркало, с невероятной силой ощутив свое одиночество в этой чужой комнате, в этой чужой стране.
Постояв так немного, он опустил нож к себе в карман. Сутан сидела на диванчике. Вино, сыр и свежие фрукты стояли на столике для коктейлей. Она смотрела на фотографию. Когда он опустился рядом с ней, она подала ее ему. Это был снимок, запечатлевший их с Терри в ресторане «Сафари».
— Это его самая последняя фотография, — пояснила Сутан. — Сделана всего неделю назад.
Он совсем не изменился, подумал Крис. Выглядит точь в точь таким, каким был в день окончания колледжа. Но затем, приглядевшись, он заметил в глазах брата что-то темное и, пожалуй, болезненное.
С испугом он понял, что видит Вьетнам или, точнее, то, что Вьетнам сделал с Терри. Подобно тому, как металл, окунаемый в кислоту, становится другим, так и новый, совершенно другой Терри вышел из того жуткого нравственного испытания. Крис вспомнил, с каким жаром Маркус Гейбл говорил, Как можно было быть там, в той вонючей адской дыре, и не перемениться? Там был только один способ не перемениться — быть убитым.
— Крис?
К собственному удивлению он обнаружил, что ему трудно оторвать взгляд от фотографии. Как к какому-то талисману, его рука потянулась к ножу, лежащему в его кармане, и потрогала его шершавую рукоятку.
— Что с тобой, Крис?
— Просто задумался, — ответил он, опускаясь на диван. — Как жаль, что Терри нельзя вернуть, даже на один час.
— А что бы ты сказал ему?
Крис закрыл глаза.
— Знаешь, это так странно. Всю дорогу сюда я задавался этим вопросом. Очень о многом хотелось бы ему сказать, о чем раньше я просто не мог... Но сейчас мне кажется, что я ничего бы ему так и не сказал. — Он открыл глаза, взглянул на нее. — Но что бы мне хотелось — действительно хотелось — так это услышать его речь. Я хочу понять его. И особенно я хочу узнать, что с ним произошло во Вьетнаме.
Сутан встала и, пройдя через комнату, остановилась у окна, всматриваясь очень внимательно сквозь занавески на бульвар Виктора Гюго.
— Скажи мне, — спросила она, не отрывая глаз от окна, — ты проходил какие-нибудь курсы самообороны?
— Шестимесячные курсы айкидо сразу же после окончания университета, — ответил он. — Я думал, это будет интересно, но оказалось, что это искусство требует больше труда, чем мне хотелось в него вкладывать. Да и времени совсем не было. А что?
Она все не отрывала глаз от улицы.
— Частично я могу организовать то, что ты хочешь, — сказала она. — Я познакомлю тебя со своим кузеном Муном. Они воевали вместе. Он расскажет тебе об этом периоде в жизни твоего брата. — Она повернулась к нему. — Если ты действительно этого хочешь.
Крис опять посмотрел на фото, как будто желая усилием воли оживить изображение.
— Хочу, — подтвердил он. — Хочу хоть немного загладить грех равнодушия к брату, когда он был жив. Это мой последний шанс.
— Ты уверен? — Она уже снова сидела рядом с ним. — Могут выявиться, так сказать, глубины, в которые лучше не нырять.
— Что ты хочешь этим сказать?
Сутан показала ему открытку, которую Терри ему написал, но так и не отправил, потом рассказала ему о иезуите, который следил за ней, и о том, что он ей сообщил во время допроса с пристрастием, включая и информацию относительно Леса Мечей. — Если у Терри был Преддверие Ночи и если он пытался собрать у себя весь комплект Леса Мечей, то это значит, что он каким-то образом связан с торговлей опиумом, переправляемом в Европу и Америку из плато Шан в Бирме. В том регионе Лес Мечей означает неограниченную власть, потому что каждый опиумный барон слепо последует в самый ад за тем, кто обладает этим талисманом.
