Исчезнувший - Дивер Джеффри (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
— Возможно, его там и не было, — вставила Кара. — Я знаю этот трюк. Он пальмировал лезвие.
Может быть, вы медленно кастрируете себя...
— Я имею в виду то, что трудно внимательно прислушиваться к чьим-то словам, когда тебя пытают.
— Подожди, Райм, давай опять начнем сначала. Сегодня вечером мы с Карой отправились за едой, а ты изучал вещественные доказательства. Потом Том отправил тебя наверх. Ты ведь чувствовал себя усталым, верно?
— Нет. Усталым я себя не чувствовал, но Том все равно меня отвез.
— Думаю, ты был не слишком этим доволен.
— Не слишком.
— Итак, ты оказался наверху.
Силуэты птиц, затем Том закрыл дверь.
— Было тихо... — продолжала Сакс.
— Нет, вовсе не было тихо. Там же через улицу этот проклятый цирк. Так или иначе, я установил будильник...
— На какое время?
— Не знаю. Да какая разница?
— Одна деталь может породить две другие.
Мрачный взгляд.
— И откуда же взялся сей афоризм?
Сакс улыбнулась:
— Сама придумала. А ведь звучит неплохо, правда? Используй его в новом издании своей книги.
— Я не пишу книги о свидетелях, — огрызнулся Райм, — пишу о вещественных доказательствах.
— А откуда ты узнал, что он в комнате? Ты что-то услышал?
— Нет, я почувствовал сквозняк. Сначала решил, что это кондиционер. Но это был он. Он дул мне на щеку и на шею.
— Зачем?
— Думаю, для того чтобы испугать. Между прочим, это ему удалось. — Райм закрыл глаза, затем кивнул, словно что-то вспомнив. — Я попытался позвонить Лону, но он... — Райм посмотрел на Кару. — Он понял, что я хочу сделать. До этого он угрожал убить меня — нет, угрожал ослепить, если я попытаюсь позвать на помощь. Я решил, что он так и сделает, но, как ни странно, мои действия на него произвели впечатление. Он даже похвалил меня за попытку отвлечения... — Райм умолк — воспоминания истощились.
— Как же он вошел?
— Вместе с офицером, который принес вещдоки по делу Грейди.
— Черт! — воскликнул Селлитто. — Теперь мы будем проверять удостоверения личности у всех, кто сюда входит.
— Он говорил об отвлечении, — напомнила Сакс. — Похвалил тебя. Что еще он сказал?
— Не знаю. Ничего не сказал.
— Совсем ничего?
— Не знаю! — Райма охватило бешенство. Он злился на Сакс за то, что она наседает на него и не позволяет выпить: это помогло бы ему забыть о пережитом ужасе.
Злился на себя за то, что не оправдывает ее ожиданий. Должна же она понимать, как трудно ему снова возвращаться туда — к языкам пламени, к клубам дыма, проникающим в нос и угрожающим его драгоценным легким...
Минуточку! Дым...
— Огонь, — сказал Линкольн Райм.
— Что?
— Кажется, больше всего он говорил именно об огне. Похоже, это у него навязчивая идея. Он упоминал о какой-то иллюзии. О... о «Пылающем зеркале». Да, точно. Огонь по всей сцене, а иллюзионист выбирается из него. А потом вроде бы превращается в дьявола. Или кто-то другой превращается в дьявола.
Райм и Сакс одновременно посмотрели на Кару. Она кивнула.
— Я слышала об этом. Редкая вещь. Требует много декораций и довольно опасная. В наши дни большинство владельцев театров не позволяют ее ставить.
— Потом он продолжал говорить об огне. Что это та вещь, которую нельзя подделать на сцене. О том, как публика видит огонь и втайне надеется, что иллюзионист на самом деле сгорит. Потом он говорил о чем-то еще. Он...
— Давай, Райм, дело у тебя идет.
— Не прерывай меня! — огрызнулся он. — Я уже упоминал о том, что Кудесник вел себя так, будто дает представление? Он словно бредил. Все время смотрел на пустую стену и с кем-то разговаривал. Какая-то там публика — не помню точно, как он называл ее. Он вел себя как маньяк.
— Воображаемая аудитория.
— Ну да. Подождите-ка... Кажется, он говорил «уважаемая публика». Ну да, именно так: «уважаемая публика».
Нахмурившись, Сакс взглянула на Кару, но та лишь пожала плечами.
— Мы всегда разговариваем с публикой. Это называется паттером. Прежде исполнители говорили «почтеннейшая публика» или «уважаемые леди и джентльмены». Но теперь все считают это вычурным и надуманным. В наши дни паттер стал более неформальным.
— Давай дальше.
— Не знаю, Сакс. Кажется, это все. Остальное представляется мне сплошным неясным пятном.
— Уверена, это не все. Это как вещдок на месте преступления. Он здесь; возможно, это ключ ко всему делу. Нужно просто взглянуть как-то по-другому, чтобы найти его. — Она наклонилась к Райму: — Допустим, это твоя спальня. Ты лежишь в своей кровати. Где он стоял?
Криминалист кивнул.
— Там. В ногах кровати, лицом ко мне. С левой стороны от меня, ближе к двери.
— В какой он стоял позе?
— В какой позе? Не знаю.
— Подумай.
— Наверное, лицом ко мне. Он постоянно двигал руками, словно говорил на публике.
Встав, Сакс приняла ту позу, о которой говорил Райм.
— Так?
— Подойди ближе. — Она подошла. — Встань сюда.
Это снова пробудило в нем воспоминания.
— Еще один момент... Он говорил насчет жертв. Сказал, что тут нет ничего личного.
— Ничего личного?
— Он убивал их... да, теперь помню точно — убивал за то, что они собой представляли.
Сакс кивнула, дополняя магнитофонную запись письменными заметками.
— Представляли! — задумчиво повторила она. — Что бы это могло значить?
— Понятия не имею. Музыкант, адвокат, гример. Разный возраст, пол, разные профессии, разные места жительства, никакого отношения друг к другу они не имеют. Что именно они могут представлять собой? Верхушку среднего класса, жителей мегаполиса, лиц с высшим образованием... Может, ключ к разгадке в одном из этих параметров — рационалистическое обоснование принципа, по которому он отбирал их. Кто знает?
— Тут что-то не так, — нахмурилась Сакс.
— Что именно?
— Что-то в твоих воспоминаниях, — поколебавшись, ответила она.
— Ну я же не могу дословно передать все, что он сказал. У меня ведь не было под рукой стенографистки!
— Нет, я не это имею в виду. — Помолчав, Сакс кивнула. — Ты восстанавливаешь то, что он сказал. Ты пересказываешь это своим языком. Жители мегаполиса, рационалистическое обоснование... Мне нужны его слова.
— Я просто не помню его слов, Сакс. Он сказал, что против жертв у него нет ничего личного, и точка.
Она покачала головой:
— Не так.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Преступники никогда не называют жертвами тех, кого они убивают. Это невозможно. Они никогда не очеловечивают их. По крайней мере такие серийные убийцы, как Кудесник.
— Только не корми меня всякой чепухой из того курса психологии, что преподают в школе полиции.
— Да нет, Райм, так все обстоит на самом деле. Это мы считаем их жертвами, а преступники убеждены, что они по той или иной причине заслуживают смерти. Подумай об этом. Он ведь не употреблял слово «жертва»?
— Ну и в чем же здесь разница?
— Смысл в том, что, по его словам, они что-то собой представляли, и мы должны выяснить, что именно. Как он называл их?
— Не помню.
— Ну, жертвами он их точно не называл, уверена. Может, он говорил о ком-нибудь из них конкретно? О Светлане, о Тони... А как насчет Черил Мерстон? Не называл ли он ее блондинкой? Или же адвокатессой? Или женщиной с большими сиськами? Даю гарантию, что он не говорил про «жителей мегаполиса».
Райм закрыл глаза, пытаясь вернуться в совсем недалекое прошлое. В конце концов он покачал головой:
— Я не... — И тут он вспомнил нужное слово. — Наездница!
— Что?
— Ты права. Жертвой он ее не называл. Он называл ее наездницей.
— Превосходно! — воскликнула Сакс. Райм почувствовал прилив гордости. — А как насчет остальных?
— Нет, он говорил только о ней одной. — Райм не сомневался в этом.
Значит, он рассматривает их как людей, занимающихся какими-то определенными делами — причем это может и не совпадать с их основной профессией, — заметил Селлитто.
