Тихий сон смерти - МакКарти Кит (книги полностью бесплатно txt) 📗
– Не так уж плохо, Люк. С переменным успехом.
Он тут же с сочувствием произнес:
– Н-да, наслышан… Мне правда очень жаль, что так случилось.
– А ты как, Люк? – спросила она. Ей не хотелось рассказывать о себе.
– Я? Отлично, все о'кей.
– По-прежнему ловишь мошенников? – На самом деле Беверли хотелось спросить его совсем о другом – она желала бы знать, продолжает ли он жить с женой, любит ли, как прежде, свою дочурку, остался ли верен привычке совершать налет на холодильник после занятий любовью. Но…
– А куда денешься? – Голос в трубке нельзя было назвать несчастным.
– Ты можешь сделать мне одолжение?
Вопрос Беверли вызвал у Люка легкую настороженность, которую он не смог скрыть.
– А именно?
– Я вышла на одну компанию, «Уискотт-Олдрич». Ты не мог бы разузнать о ней для меня? Ну, ты понимаешь: кто, что, где!..
Все тем же непринужденным, ленивым голосом Лукас поинтересовался:
– Это официально?
– Не совсем.
На несколько секунд он задумался, и для Беверли это явилось первым ощутимым признаком того, что он знал, насколько опасным могло стать общение с ней.
– На это уйдет день-другой, но не вижу причин, чтобы не помочь тебе.
– Отлично, – с облегчением произнесла она. – Ты очень меня обяжешь, Люк.
Он негромко рассмеялся в трубку:
– Ну и насколько?
В голове Беверли возник образ его твердого, гладкого, цвета черного дерева тела, и она улыбнулась:
– А насколько тебе хочется?
С очередного делового совещания она вышла как никогда опустошенная и умирающая от скуки. Повестка дня была неизменной: строительство и особенности руководства этим процессом. Выступавшие говорили одно и то же, причем говорили скучно, монотонно и подолгу. Все эти совещания и раньше нагоняли на нее тоску, но сегодня она с трудом заставила себя досидеть до конца. Однако все плохое – как, впрочем, и хорошее – рано или поздно кончается: сейчас она сидела в своем офисе, и перед ней лежала кипа бумаг по делу о растрате, возбужденному против некоего Седрика Годфри Кодмана. Бумаги безмолвно взывали к ее вниманию, но ни сил, ни желания что-то делать У нее не было. Елена пребывала в непривычном для себя состоянии – она испытывала слабость, ее подташнивало, а на глаза непроизвольно набегали слезы. Она и не подозревала, что может быть столько слез.
Аласдер ушел. Ушел внезапно и, она это чувствовала, навсегда. Ни записки, ни последнего «прости» – он просто исчез, и все.
Так с ней еще никто не поступал, и полная неожиданность происшедшего потрясла Елену. Сейчас она чувствовала, что снова мысленно возвращается в первые дни после смерти родителей, в то время, когда сводный брат Джереми остался для нее единственной надеждой и опорой и когда Беверли Уортон уничтожила и эту последнюю ниточку, связывавшую ее с жизнью.
Что произошло?
Она снова и снова прокручивала в голове события минувшей ночи, пытаясь найти хоть какое-то объяснение случившемуся. Как получилось, что, вернувшись из ванной, она вдруг увидела, что Аласдер исчез, оставив после себя теплую постель и легкий запах одеколона? Никаких, по крайней мере видимых, причин для такого поступка не было, в этом Елена была уверена. Она ничем его не обидела, в событиях прошедшей ночи не было ничего, что могло бы заставить его уйти. Аласдеру было хорошо с ней, в этом Елена ни секунды не сомневалась.
Так почему он ушел?
Конечно, можно было просто позвонить ему, но она боялась. Неведение – не самое приятное состояние, но знание может оказаться куда страшнее. Она и хотела, и не решалась сделать звонок, а потому сидела, уставившись на черный и такой же безжизненный, как она сама, пластик телефона, словно на заклятого врага. Прошло несколько долгих минут, прежде чем Елена, глубоко вздохнув, решительно подняла трубку и набрала номер.
– Будьте добры Аласдера. Аласдера Райли-Дея.
На другом конце провода возникло замешательство. В отделе кадров компании «Кронкхайт-Кэнэд» ничего не слышали о человеке с таким именем.
– Как же так? – возмутилась Елена. – Он начальник вашего отдела! Не может быть, чтобы вы не знали, кто он такой!
Мужской голос в трубке пробормотал в ответ что-то невнятное, видимо извинения, но продолжал настаивать. Елена не верила собственным ушам, слушая объяснения, что человек по имени Аласдер Райли-Дей не работает в отделе кадров и, тем более, не является его начальником.
Елена не знала, как на все это реагировать. Не поверить? Разозлиться? Испугаться? Заплакать?
– Хорошо. – Она взяла себя в руки. – Кто ваш начальник отдела кадров?
– Саманта Карпус.
– Могу ли я поговорить с ней?
Ее соединили не с начальником отдела, а с ее секретарем, но это не имело значения. Секретарь повторил Елене то же самое: в отделе кадров «Кронкхайт-Кэнэд», равно как и в штате компании вообще, нет человека по имени Аласдер Райли-Дей.
И никогда не было.
В большом возбуждении и с неменьшим недоумением в голосе позвонила Белинда. Она получила результаты первых анализов тканей Миллисент Суит и горела желанием рассказать о них Айзенменгеру.
– Ну и?..
– Ну как вам сказать, они довольно сложные, – начала она, потом замолчала и после паузы продолжила: – Вернее, очень странные…
Айзенменгера кольнуло предчувствие – слабое, но обнадеживающее.
– Мы можем увидеться? Я хочу знать все подробности.
– Можно встретиться завтра во время первого перерыва. У меня столько работы…
Они договорились встретиться в больничной столовой.
Джастин Нильсен всю ночь проработала над диссертацией, и, несмотря на усталость, ее переполняло радостное возбуждение. Она закрыла ноутбук, когда небо над ночными силуэтами нью-йоркских небоскребов окрасилось на востоке в розоватые тона. Звуки пробуждавшегося города становились все отчетливее; поначалу разрозненные, гудки редких автомобилей постепенно сливались в единый уличный шум. Глядя на город из своего закутка в лаборатории, располагавшейся на семнадцатом этаже Колумбийского университета, она чувствовала себя выше всего этого. Университет, конечно, находился не в самой фешенебельной части города, но все-таки именно здесь наиболее остро ощущались ритм и душа Нью-Йорка, и Джастин, сравнительно недавно пополнившая ряды его жителей, пребывала в приподнятом настроении.
Она подхватила свою сумочку, накинула лямку ноутбука на плечо и направилась к лифтам. Людей вокруг было немного, и большинство тех, кто попадался ей на пути, не обращали на Джастин никакого внимания, что очень ее устраивало. У нее еще со времен колледжа выработалась привычка работать по ночам – почему-то именно это время суток было для нее наиболее продуктивным. Кроме того, ночная работа гармонировала и с ее личной жизнью: сейчас она поедет домой, выспится, встретится с Рико, они посидят в какой-нибудь недорогой забегаловке, и потом она вернется в университет, чтобы продолжить работу над диссертацией.
Еще одно преимущество ночной работы – метро. В ранние часы народу там немного, какой маршрут ни выбери. На ее линии в вагонах почти всегда оставались свободные места, но дело было даже не в этом. Вечерние поездки Джастин считала опасными, некоторые припозднившиеся пассажиры внушали девушке страх, хотя кто-то из знакомых однажды сказал ей, что как раз собственный страх и является наибольшей опасностью. Возможно, это было и так – по крайней мере, за время ее недолгой жизни в Нью-Йорке к Джастин никто не приставал.
В этот день поездка также прошла без происшествий, и Джастин поднялась на поверхность неподалеку от своего дома в северном Бруклине целой и невредимой. Ей оставалось лишь перейти улицу, подняться на второй этаж и сделать два шага, чтобы оказаться перед дверью, за которой ее ждал отдых. Поверхность двери украшали три замочные скважины. Справившись с первыми двумя замками, Джастин вставила ключ в третий, повернула его, толкнула дверь и вошла в квартиру. Прогремевший за этим взрыв унес жизни пятерых людей, в том числе пятилетнего мальчика из квартиры наверху. Тела Джастин Нильсен так и не нашли.
