Выживает сильнейший - Келлерман Джонатан (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Теперь можно звонить Майло.
– Всего одна статья? – спросил он.
– Да.
– Вероятно, именно в «Мете» и состоял Понсико. Интересно, Шарави сможет разыскать что-нибудь через свой компьютер?
– Думаешь попросить его?
– Он звонил в семь утра, сказал, что проработал всю ночь, говорил с коллегами из других стран, связывался со своими в Израиле – везде полный ноль. По голосу было ясно, что это правда. Теперь, когда у нас есть имя, может, оно высветит хоть что-то. Рассчитываю встретиться с ним во второй половине дня, а обедать буду вместе с первой подружкой Понсико. Ученая дама Салли горит желанием побеседовать о Зине. Работает она на Шерман-Оукс, рядом с ожоговым центром. Мы сошлись на итальянском ресторанчике у перекрестка Вентура – Вудмэн. Как ты насчет пиццы?
– Прочитанное отбило у меня всякий аппетит. Но уж больно хорошая подбирается компания.
Глава 33
Салли Брэнч с чисто научным любопытством рассматривала извлеченное из створок раковины розовое тело моллюска.
Для своего возраста – тридцать один год – у нее был на редкость юный, задорный голос. Густые волнистые каштановые волосы, широкое, усыпанное веснушками простое лицо, карие глаза и ошеломляющая фигура, безукоризненные пропорции которой подчеркивало вязаное черное платье. На спинку стула небрежно брошен белый лабораторный халат.
– Общительным Малькольм никогда не был, но после знакомства с ней стал вообще затворником, – сообщила нам Салли.
– Когда вы виделись с ним в последний раз? – спросил Майло.
– За несколько дней до смерти, мы вместе обедали в нашем кафетерии. – Брэнч едва заметно порозовела. – Я увидела его за столиком и подсела. Малькольм выглядел погруженным в собственные мысли, но никак не подавленным.
– Мысли о чем?
– О работе, полагаю.
– Проблемы в исследованиях?
– Совсем наоборот. – Салли улыбнулась. – Ему же всегда все удавалось. Но каждый день подбрасывает новые загадки – такова специфика.
– То есть нужно быть ученым, чтобы понять это? – улыбнулся и Майло.
– Не мне судить. – Она отправила моллюска в рот.
– Значит, он никогда не делился с окружающими своими проблемами? – спросил я.
– Да, но мне-то было видно.
– Вы расстались по-дружески?
– А такое вообще бывает? – На этот раз ее улыбка вышла деланной. – Он перестал звонить, я хотела узнать почему, он ничего не объяснял, а потом я увидела их вместе. Я пережила это – все считала, что он опомнится и придет в себя. Послушайте, мне ясно, что в ваших глазах я сейчас всего лишь мучимая ревностью женщина, но поймите – самоубийство абсолютно не вяжется с его натурой, оно лишено всякой логики. Ведь Малькольм был на взлете, у него никогда не пропадал интерес к делу. К тому же он любил себя. Вот уж кто действительно любил себя, так это он.
– Высокая самооценка?
– Никакого высокомерия, просто он был умен и сознавал это. Частенько шутливо бросал, что покушается на Нобелевскую премию, но я знала: это были не пустые слова.
– Что конкретно являлось предметом его исследований?
– Проницаемость клеток. Перемещение ионов и химических соединений возрастающей сложности через мембрану без разрушения клетки. Уровень был скорее теоретическим, исследования велись на клетках мышей. Но практический потенциал эксперимента переоценить невозможно.
– Доставка в клетку лекарственных препаратов? – вставил я.
– Совершенно верно. Особенно тех, которые способствуют, так сказать, ремонту клеток. Малькольм изучал механизм действия препаратов, стимулирующих рост тканей у ожоговых больных. Он сравнивал это с игрой в детскую железную дорогу на клеточном уровне.
– Ремонт клеток – это реставрация поврежденных и дефектных хромосом?
– Да! Я подбросила Малькольму эту идею, но он ответил, что предпочитает медикаментозное лечение, что врожденные дефекты не залудишь, как прохудившуюся кастрюлю.
– Почему?
– Малькольм был, – Салли опустила голову в тарелку, – немного... консервативным. Детерминистом – он верил, что некоторые вещи должны оставаться сами по себе.
– Ожоги, значит, лечить можно, а наследственные болезни нет?
– Что-то в этом роде. Не хочу, чтобы вы решили, будто он был лишен чувства сострадания. Нет, Малькольм был добрым. Но люди исключительного ума тоже иногда имеют свой пунктик.
– Что же это за пунктик?
– Снобизм.
Майло положил в рот кусочек пропитанного чесночным соусом хлеба.
– Если он не совершал самоубийства, что в таком случае могло произойти, доктор Брэнч?
– Его убили. Детектив Коннор говорила о ране на лбу от падения, но разве не могло случиться так, что кто-то подошел к Малькольму сзади, ударил головой о стол и сделал затем инъекцию хлорида калия?
– Вы кого-нибудь подозреваете?
– Безусловно. Зину. Не могу только понять, зачем ей это.
– Она женщина крупная?
– Вовсе нет. Худенькая, как креветка. Но если подкрасться сзади... – Салли водила вилкой по тарелке. – Я подозреваю ее совсем не потому, что она отняла у меня Малькольма. Зина – маленькая злобная ведьма. Знаете, это очень подходит к ее облику. Пока она работала в лаборатории, то всюду расхаживала с довольно-таки странным чтивом: журнальчики с фотографиями, где изображены пронзенные острыми предметами тела, очерки о серийных убийствах, напичканные жестокостями комиксы. Однажды я заметила, как она передала что-то Малькольму в коридоре. Когда я позже подошла к нему, он показал мне снимок мужчины, у которого язык и половой член были проткнуты тонкой металлической проволокой. Мне сделалось тошно.
– А какова была его реакция? – спросил я.
– Он сказал: «Удивительная штука, Салли». Как будто поразился глупости того, кто мог такое проделать.
– А отвращения он не испытывал?
– Должен был. Проявил ли он его? Нет, Малькольм крайне редко позволял себе проявлять свои чувства. – Она положила вилку на стол. – Мне трудно вести этот разговор. Малькольм представляется в нем каким-то странным типом, а он им не был. Отличным от других – да, из-за своего интеллекта. Выделялся даже из наших ученых.
– Зина Ламберт была в лаборатории клерком, – сказал я. – На кого непосредственно она работала?
– Она занималась хозяйственными вопросами, следила за работой уборщиков.
– Не самый интеллектуальный труд, – заметил Майло.
– Я была не в состоянии постичь это. – Салли пожала плечами. – Что Малькольм нашел в ней? Может, хорошего слушателя? Может, я слишком допекала его – у нас постоянно происходили мелкие споры. Иногда и более принципиальные – я не стесняюсь своих либеральных взглядов, а Малькольму вечно не хватало терпения... Мы спорили с утра до вечера, но мне казалось, что ему это нравится.
– По-вашему, Зина могла быть более уступчивой? – поинтересовался я.
– Ну уж нет. Она и уступчивость несовместимы. В лаборатории ее все считали самоуверенной и дерзкой. Разговаривала с профессионалами так, будто была им ровней. – Салли отодвинула от себя тарелку. – Вы можете обвинить в снобизме и меня, но это факт: конторская крыса Зина вела себя как доктор наук. Вмешивалась в разговоры, не представляя даже сути того, что слышала, но с каким видом! Уже это достаточно характеризует ее потуги казаться интеллектуалкой. И все же что-то в ней очаровало Малькольма, – ресницы Салли дрогнули.
– Она привлекательна?
– Мужчина мог бы назвать Зину хорошенькой. В некотором смысле. Фигура у нее действительно неплоха. Встретите – сами увидите.
– Где ее можно отыскать?
– Малькольм говорил, что она работает в книжном магазине, который называется «Спазм». Интересное заведение, как он отзывался о нем.
– Опять проволока в неподходящих местах? – хмыкнул Майло.
– Может быть. Звучит-то как – «Спазм».
– Из лаборатории Зину уволили?
– Малькольм сказал, что она ушла сама.
– Почему, как, по-вашему?
– Понятия не имею. Меня мало интересует ее рабочая биография. Я рада, что она ушла, и это все. У меня была надежда, что если Зина уберется из лаборатории, то мы с Малькольмом опять сможем быть вместе.
