Конгрегация. Гексалогия (СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– У одного из наших, – ответил Ван Ален оторопело. – Нашел волчонка и натаскал; в работе помогает… К чему это?
– Ты его убил?
– Кого?
– Волка своего приятеля?охотника. Ручного, но все равно дикого, который жаждет крови. Ты прирезал его?
– Ты это к чему?
– Ты его гладил по загривку, – сам себе ответил Курт. – Кормил, если разрешали. Нахваливал клыки, шерсть и хватку. Поворачивался к нему спиной и пошел бы с ним на операцию, если б случилось работать в паре с тем охотником. Итак, Ян, из твоих обличительных речей и моих проповедей делается лишь один вывод: да наплевать, кто есть кто и склонность к чему копошится в его душе. Главное, чтобы он поступал должным образом – как тот волк, никого не трогая и принося даже, в этом конкретном случае, некоторую пользу. И уж тут тебе возразить будет нечего.
– Я тут вспомнил, – не сразу отозвался Ван Ален, глядя на него с подозрительностью. – Что?то ты упомянул о стригах, среди которых попадаются славные парни… Знаком лично?
– Это имеет значение?
– И вот еще что – не так давно, меньше пятка лет назад, само существование зондергрупп Инквизиции, подготовленных к борьбе с тварями, было тайной, а тут уже они не скрываются, ты во всеуслышание называешь имя их шарфюрера…
– Ну и что, – передернул плечами Курт. – Что еще ты о нем знаешь? Имен всех прочих я не упоминал, найти их невозможно, выйти на их семьи или их самих нельзя, их количество никому не ведомо, а Келлер… Просто Келлер. Отличный вояка и просто хороший человек. Для тебя, как и для всех прочих, он так и останется безличным именем.
– А на вопрос о стриге отвечать не стал, – заметил Ван Ален; он вздохнул:
– Поверь мне, и среди тех тварей есть люди. Есть те, что пытаются себя переломить. Есть те, что выходят утром во двор, когда это не получается. Убивают своих, спасая жизнь людям.
– Продолжая при этом питаться людской кровью.
– Брось, – отмахнулся Курт, – уж в вашей?то среде лучше, чем где бы то ни было, должно быть известно, что для насыщения стригу требуется пара?тройка стаканов раз в пару недель; не смертельно. И ты удивишься, узнав, сколько на белом свете добровольных donor’ов. Среди девиц особенно.
– Ты знаком лично, – подытожил охотник уверенно. – Я же не видел таких, кто поступал бы подобным образом. Чтобы – как тот волк, были безопасны для окружающих… Ну, и Бог с ними, с кровососами, сейчас не о них речь. Я даже готов признать, что с теми ребятами все куда сложней – те хотя бы помнят, как когда?то были нормальными. Вервольфы же были такими всегда, даже когда не знали об этом; природой, инстинктом чувствовали. Это уже из личного опыта: по сведениям, что удавалось собрать, по отзывам соседей, если удавалось отыскать, где они живут – с самого детства вервольфы отличаются вздорным и склочным характером, они нетерпимы, агрессивны и враждебны. Говоря проще, в ответ на «сам дурак» они разбивали нос, а за разбитый нос убивали.
– Четверо, – проговорил Курт неспешно и, когда охотник непонимающе нахмурился, пояснил: – Стольких я убил, живя с уличной шайкой, еще до того, как мне исполнилось одиннадцать. И, если верить Бруно, и сейчас тоже склонен к агрессии, нетерпимости и отличаюсь вздорным и склочным характером. Не говоря о враждебности к окружающим.
– Согласен, – с чувством отозвался Ван Ален. – И, если я верно понял твой намек, то – да, люди порой попадаются и хуже. Но, знаешь ли, не все, с детства агрессивные, есть вервольфы, но все вервольфы агрессивны с детства.
– И этому есть объяснение, – возразил Курт, – вполне обыденное. Если, как ты говоришь, ликантропы создают потомство, делая одну попытку за другой со многими женщинами – стало быть, большинство, если не все они, внебрачные дети. Так?
– Выходит, так.
– А теперь, хоть бы и на примере одинокой мамаши Амалии и ее обожаемого Макса, вообрази себе, каково было отношение к ним этих самых окружающих, к которым злобные твареныши были столь нетерпимы и которым разбивали носы. Положение, прости Господи, выблядка в людском обществе есть штука пренеприятнейшая.
– По твоей логике выходит, что люди сами воспитывают в них злобу?
– Нет. Но, возможно, подстегивают.
– Вон из инквизиторов, – поморщился Ван Ален. – Иди в адвокаты. Посоветую тебя брату в наставники, и ни к чему тогда университет.
– Посоветуй, – вскользь улыбнулся Курт, и охотник, на миг осекшись, поджал губы.
– Не цепляйся к словам, – почти с угрозой потребовал Ван Ален. – И попробуй только сказать, что это твоя работа.
– Это моя работа, – подтвердил он благодушно. – Однако в моем и в твоем деле есть кое?что общее: мы оберегаем обывателя. Посему я бы предложил на сегодня завершить с лекциями (благодарю за сотрудничество) и приступить к этому самому делу. Время позднее, пора бы разогнать обывателя по комнатам и определиться с порядком стражи.
– Я первый, – непререкаемо и все еще недружелюбно выговорил охотник. – Я уже говорил: если он на что?то решится, то, скорее всего, в первую половину ночи, дабы оставить себе больше времени в запасе. Хочу быть здесь при этом. И, как бы вы с помощником ни лили горьких слез о его тяжкой судьбе – прикончить тварь.
– Ну, если ты так настроен, – пожал плечами Курт, поднимаясь. – Weidmanns Heil[756].
***
– А настроен он серьезно, – отметил Бруно тихо. – Даже с моего места было слышно почти каждое слово. Не приведи Господь он узнает…
– Как я уже сказал – значит, не узнает.
Они переговаривались едва слышным самим себе шепотом, хотя комнату Курт выбрал самую дальнюю и глухую именно в расчете на то, что звуки, даже громкие, не проникнут ни в обиталища прочих постояльцев, ни в трапезный зал, где нес стражу серьезно настроенный охотник.
Каморка была небольшой и, судя по всему, порою использовалась в качестве то временной кладовой, то сдаваемой в самую последнюю очередь, от безысходности, комнаты – здесь имелась голая старая кровать без матраса, табурет и рассохшийся стол; в углу небольшой горкой высились сложенные друг в друга корзины, два пустых короба и мешок с ветошью. Светильник, принесенный с собою из их собственной комнаты, освещал пространство вокруг, колеблясь от тонкого, пронзительного сквозняка – в этой комнате окно было законопачено не столь добротно, и Хагнер, сидящий на полу, был тщательно завернут в два одеяла за неимением на нем прочей одежды. Веревка из багажа Амалии обвивала его сложным переплетением узлов и петель, местами впиваясь в кожу и давя ее до синевы. «Ничего, – возразил он спокойно на высказанные Бруно опасения. – Мне не повредит – это ненадолго. Когда все случится, именно здесь понадобятся самые плотные витки».
Амалия не говорила ничего – во все время этих приготовлений она выполняла и впрямь привычные, судя по всему, действия молча, плотно сжав губы и не глядя по сторонам. Сейчас она сидела поодаль на пустой кровати, сложив на коленях руки, и на сына смотрела с состраданием.
– Как долго еще ждать? – уточнил Курт, когда молчание затянулось, а наличие голого связанного парня на полу стало навевать воспоминания о допросной.
– Минуты, – отозвался Хагнер, с трудом переводя дыхание. – Или того меньше. Мне почему?то кажется, что сегодня это случится раньше.
– Каково это? – чуть слышно спросил Бруно, и парнишка передернулся – не то от холода, не то при воспоминании о происходящем с ним в последние ночи.
– Больно, – произнес он не сразу. – Смертельно больно. Я не помню, что бывает после, помню лишь то, что происходит в начале. Это – словно кто?то сдирает с тебя кожу, одновременно ломая кости, вспарывая ребра и выворачивая наизнанку. Буквально. В эти мгновения хочется умереть на месте.
– Понимаю, что надо было спросить раньше, – вмешался Курт, – однако лучше поздно, чем никогда: крики будут?
– Нет, – невесело усмехнулся Хагнер. – Вместо горла тогда как будто выкрученная тряпка, а челюсти сводит так, что – кажется, вот?вот выкрошатся зубы. Шума не будет… Я даже думаю, мне было бы куда легче, если б в моменты обращения я мог хотя бы крикнуть, но не могу.
