Конгрегация. Гексалогия (СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Ты… – уже не скрывая слез, выдавила Мария. – Ты… Тварь! – выкрикнула она надрывно и, ухватившись за край наполненной миски, вздернула ее со стола, вывалив содержимое в лицо бывшему возлюбленному.
– Super, – отметил Курт, глядя вслед плачущей девице, убегающей по лестнице наверх. – Благодари Бога, что остыло, иначе не клеить бы тебе больше малолетних дурочек.
– Заявите на меня светским? – поинтересовался парень, яростно отряхиваясь; Курт отмахнулся:
– Это не моя забота. Я просто составлю тебе компанию по пути обратно в город, дабы ты невзначай не заблудился и не свернул куда в сторону. Если семья бедняжки Марии захочет преследовать тебя по закону, это их право; меня же ты интересовал бы лишь в том случае, если б сманил девицу из дому, используя зелья или собственные сверхобычные умения.
– А кто сказал, что это не так? – нарушил молчание Ван Ален. – Вполне возможно.
– Да вы с ума посходили! – вскинулся Штефан, на миг оцепенев и позабыв снять с макушки прилипшую к волосам капустину. – Это вообще не лезет ни в какие ворота!
– А вот теперь возмущение непритворное… Нет, Ян, здесь никакого приворота не было – честная работа, так сказать; было б иначе – я просто не сумел бы ее убедить никакими доводами. И ты погляди, как он оскорбился тем, что я усомнился в его талантах.
– Молот Ведьм в работе, – хмыкнул охотник. – И еще одна душа спасена.
– И мой доход погублен, – докончил трактирщик из?за стойки, пояснив, когда Курт вопросительно к нему обернулся: – Теперь девица не станет за него уплачивать, есть?пить он не прекратит, а выдворить пусть и такого мерзавца в снег под волчьи зубы я не смогу.
– Да есть у меня свои деньги, – огрызнулся Карл Штефан, стряхнув, наконец, с себя остатки завтрака и усевшись чуть поодаль от замаранного снедью края стола. – И за себя я заплачу. Освободи мне комнату от нее подальше.
– Завидное самообладание, – отметил Ван Ален, поднимаясь. – А вот бедняжке совсем плохо… Твари никуда не денутся, и наш спор мы еще закончим, а покамест я, пожалуй, пойду. Несчастная явно нуждается в том, чтобы ее кто?нибудь утешил и поддержал в горести.
– Это несправедливо, майстер инквизитор, – угрюмо заявил несостоявшийся ухажер, провожая охотника тоскливым взглядом. – Она сама на это пошла. Сама захотела. Я ведь ее не выкрал, не принуждал к сожительству; она пошла со мной добровольно. Мария забудет все уже через год, а лет через пять не вспомнит даже, как меня зовут, мне же за все это накинут петлю, как за попытку ограбления. Разве это соразмеримо?
– Ян прав, – усмехнулся Курт. – Самообладание и впрямь отменное… Молись, чтобы она не сиганула этой ночью с крыши, вдохновленная твоими выкрутасами, Карл Штефан. Если тебя и впрямь так зовут.
– Так. Имени я не менял – девок оно отчего?то цепляет… Пускай прыгает. Там сугробы. А кроме того, этой ночью ее будут, я так предчувствую, усиленно охранять.
– Я серьезно, – чуть повысил голос Курт. – Иначе это будет уже не ограбление, а доведение до смертного греха, что лежит уже и в моей области работы.
– Да полно вам, майстер инквизитор, – наморщился парень, – а то вам в вашей жизни не доводилось покидать несчастных влюбленных в вас дурочек.
– Мои дурочки расставались со мной счастливыми, – возразил он, – а на твоем месте я б не особенно хорохорился. Поумерь пыл, иначе вместо сдачи тебя городским законникам я разберусь с твоей смазливой мордашкой по?своему, после чего ты сможешь подцепить разве что увечную старуху на исходе жизненных сил.
– И старуха на худой конец сгодится, – передернул плечами Карл Штефан, выбираясь из?за стола. – Все монеты на одно лицо… Дай мне комнату, – повторил он, обратясь к трактирщику, следящему за ним с осуждением. – Уберу?ка я все же рабочий инструмент подале от майстера инквизитора, коли уж он сегодня в столь наставническом настроении духа.
– Свои вещи заберешь сам? – с неподдельным интересом осведомился Велле. – Или не рискнешь попадаться ей на глаза?
– Если судить по опыту, пожитки мои уже валяются в коридоре перед дверью. Показывай комнату.
– Audacia est fortuna altera[753], – констатировал Курт вслед уходящему, и тот отмахнулся, не оборачиваясь:
– Всякий ищет удачи, как может, майстер инквизитор.
– Боже, какая наглость, – ошеломленно пробормотал торговец, когда Карл Штефан скрылся на втором этаже. – Никаких сожалений, никакого стыда… И вы вот так просто его отпустите, майстер инквизитор? Не попытаетесь узнать, кто он и откуда? Ведь он сбежит, как только явится возможность!
– Он понял, что я сказал, – отозвался Курт равнодушно. – И, когда не прикидывается простачком, изъясняется весьма гладко. Студент или выходец из среднего сословия… Он имел глупость проболтаться о том, что назвался настоящим именем, а стало быть, учитывая прочие данные, отыскать его при желании будет несложно. И в нашей ситуации, полагаю, не он самая главная забота. Ликантроп никуда не делся, и правила остаются прежними. А это означает следующее. У всех нас было нелегкое утро, посему пару часов надлежит уделить отдыху, после чего мы продолжим запасание в первую очередь водой – она уходит быстро – и топливом.
– Вы в самом деле думаете, – подал голос Хагнер, – что такая тварь может быть… как человек?
– Он и есть человек, – пожал плечами Курт. – Такой же преступник, как и прочие, вот только от заурядного злоумышленника его отличает еще одна способность причинить вред. Яна можно понять, однако он в корне неправ. Никакие сверхъестественные возможности не означают бесспорно, что возможности эти будут употреблены во вред; все зависит от их носителя.
– А как еще их можно применить, такие способности? – возразил парнишка, отирая взмокший лоб ладонью, и, прокашлявшись, уточнил: – И как такое чудовище может спорить с собственной натурой?
– Поверь, может. Обычные люди, Максимилиан…
– Макс.
– Макс. Обычные люди, Макс, ведь тоже не добродетельные создания, и в душе многих из нас зреют помыслы, которые, будучи воплощены, немногим отличались бы от того зла, что вершат всевозможные ликантропы, стриги, ведьмы и прочая. Мало ли, кому и чего может пожелаться, что может вообразиться в мыслях; мы запрещаем себе это делать, вот и все – запрещаем, порою продолжая желать. Такой, как наш непрошеный сосед, осознающий себя, понимающий, что делает – и он тоже способен при желании остановить себя, запретить себе; его вина не в том, что часть его природы отлична от людской, а в том, что он избрал потакание этой природе, а не подчинение ее себе. Ян спросил, верю ли я в раскаявшегося стрига; верю. Видел. Посему знаю доподлинно: все в их руках. Так же, как все в руках убийцы, грабителя, вора, мошенника и прочих многообразных представителей преступного мира.
– У вас все так просто, – невесело усмехнулся Хагнер, и Амалия нахмурилась, подтолкнув его в плечо:
– Максимилиан!
– Все непросто, – согласился Курт. – Спорить с собою всего трудней. Я по себе это знаю. Однако человек, Макс, может все. И подчинить себя себе тоже; именно поэтому на суде не будет аргументом защиты тот факт, что в нашем приятеле где?то в глубинах души и тела дремлет зверь. Он сам теперь пробуждает этого зверя и, похоже, не особенно печалится по этому поводу.
– На суде? Вы намерены… что ж – арестовать его, майстер инквизитор? Взять живым?
– Это в идеале, – кивнул он. – Разумеется, я не стану бегать вокруг него с кандалами, пока он будет кого?то… гм… но если выпадет возможность – да, сущность моей работы заключается в том, чтобы брать подобных личностей живыми.
– Для чего? Зачем суды, если все и так ясно, если ему все равно смерть? Не проще ли убить такую тварь на месте?
– Максимилиан! – снова одернула его мать с явственным ужасом в голосе. – Прекрати.
– Почему же, – остановил ее Курт, – интерес вполне понятный… Затем, Макс, что от нашего знакомца, к примеру, можно будет узнать много интересного. Скажем, о его собратьях, которые в эти несколько ночей, быть может, занимаются тем же самым где?нибудь на другом конце Германии. Это первое и самое очевидное. А кроме того, на пороге смерти люди, бывает, меняются.
