Репетитор - Абрахамс Питер (полная версия книги .txt, .fb2) 📗
Совершенно непонятным образом жевательная резинка оказалась у нее во рту. Это была ее любимая. Вне всякого сомнения, жевательная резинка помогает думать. Интересно, Эйнштейн и все эти ученые мужи жевали жвачку? Вероятнее всего, да. Если же нет, тогда сразу же становится понятно, почему людям так сложно разобраться во всех их теориях.
Руби стояла в гардеробной и жевала жвачку. Зиппи лежал под кухонным столом. Он открыл один глаз и тоже посмотрел на нее, поднял хвост и опустил его на пол. С чего это он вдруг стал таким милым? Наверное, напакостил где-нибудь в уголке.
Под воздействием жевательной резинки она впала в какой-то транс. Она тут же забыла и про Эйнштейна, и про Зиппи. В голове были только два расследования, которые она вела. «Тайна куртки Брэндона» и «Тайна анонимного звонка». Они шли именно в этом порядке. В данный момент она вела расследование по второму делу об анонимном звонке, а проверка карманов касалась дела № 1. Так, может быть… Точно, они взаимосвязаны. Что значит «взаимосвязаны»? Не означало ли это, что аноним или анонимка (какая-нибудь девчонка, которая хочет отбить Брэндона у Триш) был связан с исчезновением и появлением школьной куртки? Должно быть, именно так. Элементарно, Руби. «Отбросьте все невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался». Она пока не знала, как связать эти два дела, но чувствовала, что они взаимосвязаны.
Связующее звено! Так вот оно что! Чтобы понять одно из звеньев цепи… А у нее есть два звена: куртка и звонок. Теперь нужно найти связующее звено.
— Класс!
Зиппи снова открыл глаза, поднял хвост и уронил его, подняв при этом облачко пыли. Пыль освещалась сквозь трещинку в столе там, где соединялись две его половинки. Пока Руби смотрела на пыль, дверь открылась, и вошел папа.
— Привет, пап!
Папа с кем-то разговаривал по мобильнику и не слышал ее. Он прошел в гостиную.
— Молния ударила дважды, — сказал Микки Гудукас.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Скотт.
— Я хочу сказать, что тебе сегодня дважды повезло. Ты ведь не станешь упускать свою удачу? Некоторым вообще не везет.
Скотт попытался скрыть свое недовольство в голосе:
— Ты получил какие-то сведения?
— Скорее, это совет о том, куда стоит вкладывать средства. Я считаю, что «Симптоматика» и подобные ей фонды такой же величины гораздо надежнее, нежели получение каких-то там сведений.
Он сказал что-то еще, но Скотт не расслышал его из-за помех на линии. Последним словом фразы было:
— …короткий.
— Прости, я не расслышал.
— Черт возьми, ты хочешь получить чертову прорву денег?
Скотт стоял рядом со скульптурой «Железного человека» («Без названия-19»). Линда и Дебора когда-то заинтересовались этим скульптором. Тогда они много времени проводили вчетвером и все делали вместе. Например, ездили в Нью-Йорк. Скульптор так и не стал знаменитым, но Скотту нравился «Железный человек», хотя он не мог объяснить, что эта скульптура означает. Он подарил ее Линде на Рождество и долго уговаривал принять фигурку. Она ей очень нравилась, она считала, что это лучшая работа скульптора, но цена… Две тысячи долларов. В то время это было для них целым состоянием, да и сейчас тоже немаленькие деньги. Когда их дела будут обстоять по-другому? Как приятно было представить себе две тысячи долларов, а лучше даже двадцать. Можно было бы не экономить, заняться чем-нибудь интересным, например открыть ресторан. Назвать его «Без названия-19» и поставить скульптуру на барной стойке. Это было бы прекрасным местом, где дети и их друзья могли бы без проблем подрабатывать летом. Он уже представил себе Руби в поварском колпачке.
— Знаешь, есть люди, которые не хотят заработать чертову прорву денег. Как это ни странно. Они довольствуются тем, что есть, что бы под этим ни подразумевалось, — сказал Гудукас.
Скотту это вовсе не казалось странным. Том был таким.
— Я слушаю тебя.
— «Кодеско».
Последовала долгая пауза.
— Продолжай.
— «Кодеско», — повторил Гудукас, выдержав небольшую паузу. — Это слово изменит всю твою жизнь.
— Никогда не слышал о такой компании.
— Так ты далеко не уйдешь. В мире полно компаний с капиталом в пятьсот миллионов долларов, о которых никто не знает.
— Это компания с капиталом пятьсот миллионов долларов?
— Была в списках «Насдак» в течение десяти лет. В прошлом квартале начала выплачивать дивиденды. Я перевожу все средства, заработанные на «Симптоматике», в их акции.
— Я думал, ты уже достаточно богат.
— Не настолько, чтобы купить остров на Багамах.
— Ты собираешься купить остров на Багамах?
— Часть острова. После «Кодеско». Там уже есть корт для Килы.
— Чем они занимаются?
— Какая разница? Похоже, разработкой программного обеспечения для тяжелой промышленности. Ты слышал о большом проекте по орошению полей в Китае? Так вот, «Кодеско» принимала в нем участие.
— Чем же они так хороши?
— А чем плохи? У них там работает новоиспеченный кандидат наук, специалист по компьютерным технологиям. Он разрабатывает алгоритм быстрого доступа, благодаря которому сократятся издержки, и тогда они будут вне конкуренции. Они уже вложили в это дело пятнадцать миллионов, открыли новую лабораторию. Но эта штуковина не будет работать, а об этом никто не знает, кроме нас с тобой.
— Итак, речь идет о короткой продаже?
— Совершенно верно. Надеюсь, ты перестал бояться.
— Откуда ты знаешь, что у них ничего не получится?
— Слушай, такие, как вы…
— Какие?
— Такие, как ты и твой братец. Вы не верите никому. Разве ты не видишь здесь системы? Я тебя когда-нибудь подводил? «Стентех», «Симптоматика», а теперь эта компания. Ищем систему. Вот в чем смысл вложения капитала.
— Если тебе угодно, пусть это будет поиском системы. Откуда ты об этом узнал?
— Мой источник конфиденциален, но я видел их документы. Далее держал их в руках. Оценка на сто процентов отрицательная плюс целая куча всяких математических штук — таблиц, графиков, расчетов. Пятнадцать миллионов потрачено, и их инвесторы отказываются от дальнейшего участия в предприятии. Как только об этом станет известно, акции упадут в цене. Не до нуля, как это было с акциями «Симптоматики», но подешевеют вполовину.
— Почем они сейчас?
Щелк-щелк на другом конце.
— Девять с четвертью. На двадцать центов меньше, чем вчера, что очень нам на руку.
— Ты думаешь, они могут упасть до пяти?
— До четырех или пяти, что-то около того. Может быть, даже до двух или трех.
— Когда?
— Этого никто не знает. Но рано или поздно.
— Сколько комиссия?
— Через меня можно купить по специальному курсу.
Скажем, упали до пяти. Будем реалистичны. От девяти отнимаем пять и получаем четыре. Пятьдесят тысяч акций стоят двести тысяч, сто тысяч — четыреста тысяч, сто тысяч двести пятьдесят — полмиллиона. Как раз столько нужно для того, чтобы открыть ресторан. А что он вкладывает? Ничего, только залог имущества.
— Ты там не уснул, Скотти?
— Меня зовут Скотт.
— Черт! Что же ты раньше молчал? Я не могу все угадывать. Я, например, люблю, когда меня называют Микки.
— Я перезвоню тебе, Микки.
— Тебе решать. Но учти, время идет.
23
— Тебе не кажется, что следует рассказать об этом Линде? — спросил Том.
Они сидели в кабинете Тома. На улице было пасмурно, в кабинете горел свет: лампа с зеленым абажуром на письменном столе, напольная лампа рядом с диваном, на котором сидел Скотт, и маленькая лампочка над отцовским портретом, висевшим на стене. Из-за бликов не было видно его лица, но сверкали золотые часы, которые теперь носил Том. Все было поделено по справедливости: Скотт унаследовал перламутровые запонки. Вопрос Тома застал его врасплох.
— Ты обо всем рассказываешь Деборе? — спросил в свою очередь Скотт.
Он бы ни за что не ответил вопросом на вопрос, если бы не его победа, победа-возмездие, в последней игре. Лицо Тома покраснело. Именно этого и добивался Скотт. Он бы ни за что не стал разговаривать об этом, если бы не выигрыш в случае с «Симптоматикой».
