Раскаты грома (И грянул гром) (Другой перевод) - Смит Уилбур (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Хорошо, спасибо, мама.
– Я уверена, что с последним экзаменом у тебя будет так же мало трудностей, как со всеми остальными.
Энн собственнически улыбнулась и протянула руку. Майкл быстро убрал свою и положил вилку.
– Мама, я хочу поговорить с тобой о поступлении в армию.
Улыбка Энн застыла. В конце стола Гарри выпрямился в кресле.
– Нет! – рявкнул он с необычной яростью. – Мы уже говорили об этом. Ты еще маленький и будешь делать то, что тебе говорят.
– Война почти окончена, дорогой. Подумай об отце и обо мне.
Опять начинается. Еще один долгий льстивый умоляющий спор... Это до того раздосадовало Майкла, что он вскочил и вышел из комнаты. Во дворе ждала оседланная лошадь. Он вскочил на нее, повернул к воротам и перемахнул через них, распугав кур. И в ярости галопом поскакал к главному чану.
Родители в столовой слушали топот копыт, пока он не стих в отдалении. Гарри встал.
– Ты куда? – выпалила Энн.
– В кабинет.
– К бутылке бренди в кабинет, – презрительно поправила жена.
– Не нужно, Энн.
– «Не нужно, Энн», – передразнила она. – «Пожалуйста, не нужно, Энн». А больше тебе нечего сказать?
Ее голос утратил мягкость, которую она так старательно культивировала. Теперь в нем звучала горечь, накопленная за двадцать лет.
– Пожалуйста, Энн. Я не дам ему уехать. Обещаю.
– Ты? Не дашь? – Она рассмеялась. – Как ты его остановишь? Позвенишь медалями? Как ты остановишь его, если за всю жизнь не сделал ничего полезного?
Она снова визгливо засмеялась.
– Почему бы тебе не показать ему твою деревянную ногу и не сказать: «Пожалуйста, не оставляй своего бедного папочку-калеку»?
Гарри распрямился. Лицо его побледнело.
– Он меня послушается. Он мой сын.
– Твой сын!
– Энн, пожалуйста.
– Твой сын. Вот это да! Он не твой сын. Он сын Шона.
– Энн.
Он пытался остановить ее.
– Откуда у тебя может быть сын?
Этого он не вынес и пошел к двери, но голос жены преследовал его, язвя в два самых больных места: искалеченность и импотенцию.
Он добрался до кабинета, захлопнул дверь и закрыл ее на ключ.
Быстро прошел к массивному шкафу за письменным столом.
Налил полстакана и залпом осушил. Потом опустился в кресло, закрыл глаза и потянулся за стоящей за ним бутылкой. Снова осторожно налил и закрыл бутылку пробкой. Эту порцию он пил неторопливо, растянув не меньше чем на час. Он научился продлевать и поддерживать теплое сияние.
Он расстегнул и снял китель, встал, повесил его на спинку стула, снова сел, отхлебнул из стакана, придвинул поближе стопку исписанных листков и на верхнем прочел:
«Коленсо. Отчет о Натальской кампании генерала Буллера. Полковник Кортни, кавалер Креста Виктории и ордена „За выдающиеся заслуги“.
Гарри отложил первую страницу и взялся за следующие. Прочитав это много раз, он и сам уверовал в то, что это правда. Хорошо написано. Он знает, что хорошо. Знают и в издательстве Уильяма Хайнеманна в Лондоне, куда он отправил черновик первых двух глав. Там хотят как можно быстрее напечатать всю книгу.
Все утро он проработал, не торопясь и чувствуя себя счастливым. В полдень старый Джозеф принес ему в кабинет еду. Холодные цыплята и салат на фарфоре, бутылка белого капского вина в белоснежной салфетке. За едой он продолжал трудиться.
Вечером, переработав последний абзац последней страницы, он отложил перо и улыбнулся.
– А теперь пойду взгляну на моего красавца, – сказал он вслух и надел китель.
Ферма Тёнис-крааля стоит на возвышении у самого подножия откоса – большой дом с выбеленными стенами и голландской крышей. Перед ним засеянные травой террасы чередуются с клумбами азалий и синих рододендронов; с одной стороны загоны для лошадей: два больших загона – один для чистокровных кобыл, другой для годовалых жеребят. Здесь Гарри остановился у ограды и посмотрел, как жеребята тычутся в вымя матерей.
Хромая, он двинулся вдоль забора к небольшой выгородке, обнесенной девятифутовой изгородью, завешанной брезентом на столбах. Там содержали его скакового жеребца.
Цыган ждал его, кивая головой, похожей на змеиную, грива сверкала золотом в лучах заходящего солнца; он прядал ушами и нетерпеливо приплясывал.
– Эй, мальчик. Эй, Цыган, – позвал Гарри, и жеребец просунул голову между столбами и мягкими губами тронул рукав Гарри.
– Сахар, вот чего ты ждешь.
Гарри усмехнулся, протянул руку, и жеребец осторожно взял кусочек сахара.
– Сахар, мой дорогой, – прошептал Гарри, испытывая почти чувственное наслаждение от прикосновения лошадиной морды к коже, и Цыган наклонил голову, прислушиваясь к его голосу.
– Это все. Ты все съел.
Жеребец толкнулся ему в грудь, и Гарри вытер руки о его шею, лаская мягкую гладкую кожу.
– Все, мой дорогой. А теперь побегай для меня. Дай посмотреть, как ты бежишь. – Он отступил и громко хлопнул в ладоши. – Беги, мой дорогой, беги!
Жеребец втянул голову между столбами, заржал и встал на дыбы, молотя передними ногами воздух. На его животе и разбухшей мошонке отчетливо выделялись вены.
Быстрый, плодовитый, сильный, он развернулся на задних ногах.
– Беги! – крикнул Гарри. Жеребец галопом поскакал по тропе, пробитой его копытами, и обогнул весь загон, разбрасывая комья грязи. Свет плясал на его коже и могучих мышцах под ней.
– Беги!
Снова прислонившись к ограде, Гарри смотрел на него с выражением отчаянного желания. Когда на плечах жеребца появились пятна пота, он остановился, и Гаррик крикнул в сторону конюшни:
– Зама, веди!
На длинных поводьях два конюха повели к загону кровную кобылу. Ноздри Цыгана превратились в розовые ямы, он закатил глаза, так что показались белки.
– Подожди, мой дорогой, – прошептал возбужденным, напряженным голосом Гарри.
Глава 50
Майкл Кортни спешился среди камней в самом высоком месте откоса. Несколько недель он боролся с желанием вернуться сюда. Но почемуто это казалось ему предательством по отношению к обоим родителям.
Далеко внизу и позади крошечным пятном виднелся Тёнис-крааль. Перед ним изгиб железной дороги направлялся к разбросанным зданиям Ледибурга.
Но Майкл туда не смотрел. Он стоял за своей кобылой и смотрел на голые холмы, на гигантский ковер деревьев, покрывающий их с севера.
Акация так выросла, что дороги между квадратами исчезли. Темнозеленый покров поднимался и опускался, как застывшие морские волны.
Он никогда еще не подходил к Лайон-Копу так близко. Для него это запретное место, вроде заколдованного леса в волшебной сказке. Он достал из седельной сумки бинокль и принялся разглядывать ферму, пока не остановился на доме. Новая золотая крыша возвышалась над акациями.
«Там бабушка. Я могу поехать туда повидаться с ней, в этом нет ничего такого. Его там нет. Он на войне». Майкл медленно уложил бинокль в сумку. Он знал, что не поедет в Лайон-Коп. Мешает обещание, данное матери. Как и многие другие данные ей обещания.
С тупой покорностью он вспомнил спор сегодня за завтраком; он знал, что родители опять победили. Он не может оставить их – без него они зачахнут.
Он не может последовать за ним на войну.
Майкл иронически улыбнулся, вспоминая свои фантазии. Как сражается рядом с ним, как по вечерам разговаривает у лагерного костра, как заслоняет его собой от вражеского штыка.
В последние рождественские каникулы Майкл часами смотрел с этого места на Лайон-Коп, надеясь хоть на мгновение увидеть Шона Кортни. Он виновато вспоминал глубокую радость, которую ощущал, когда в поле зрения его бинокля оказывалась высокая фигура, шагающая между рядами саженцев акации.
Но сейчас его нет. И если поехать повидаться с бабушкой, это не будет нарушением верности. Майкл сел верхом и глубоко задумался. Наконец он вздохнул, развернул лошадь к Тёнис-краалю и поехал прочь от Лайон-Копа.
«Я не должен сюда возвращаться, – решительно думал он, – никогда, особенно когда он вернется».
