Последний вампир - Зайцев Михаил Георгиевич (книги онлайн полностью .txt) 📗

— Алло, Сычов? Сергач беспокоит, Игнат Кириллович. Полковник, я нахожусь в компании двух весьма и весьма решительно настроенных господ. Им известна тайна ВЕНЦА. Они похожи на нас с тобой, Сычов. Очень. Понимаешь, что я имею в виду?..

Джентльмен, державший телефонную трубку возле уха Сергача, благосклонно кивнул. Минутой ранее сумасшедший джентльмен внес последние поправки в предложенную Сергачом речевку, и пока Игнат озвучивал утвержденный текст слово в слово, без малейших искажений.

Хвала духам, шизик согласился с Игнатом, дескать, по телефону не стоит говорить совсем уж «открытым текстом», и одобрил туманную фразу: «Они похожи на нас с тобой, Сычов».

Скажи Игнат: «Они, как и мы с тобой, Сычов, тоже вампиры», черт его знает, как бы пожилой офицер в отставке расшифровал слово «вампир». Возможно, как наркотический бред обкурившегося или подсевшего на иглу Сергача. Впрочем, и утвержденная формулировка требовала уточнений, и, плюс к тому, по настоянию «вампира», заканчивалась вопросительно: «Понимаешь?..» Полковник, однако, молчит. Хвала духам, многоопытный Сычов сообразил, что Игнат сейчас у телефона отнюдь не в гордом одиночестве. Пока все нормально — Сычов, конечно же, мысленно прибавил к словосочетанию «тайна венца» словечко «безбрачия», а сумасшедший джентльмен уверен, что Сергач говорит о «венце венцов», к коему стремится каждый «строги мори». И, безусловно, Сычов обратил внимание на цифру — два, всего два господина составляют неприятную компанию кидале Сергачу.

«Пока все о'кей, — вздохнул Сергач. — Едем дальше...»

— Полковник, алло! Я не желаю пробовать анусом остроту заточки осинового кола. Я раскололся, слышишь? Я им все рассказал, сам знаешь о чем. Бери кейс, сам знаешь с чем, и приезжай. Запомни адрес... — Сергач подробно и обстоятельно проинструктировал Сычова, как и куда ехать, чего сказать на въезде в закрытый поселок «новых русских», к какому конкретно коттеджу рулить. — ...Выезжай немедля. Им известно местонахождение твоего гнездышка, и ежели ты не прибудешь через...

— Сергач! — перебил Игната благополучный отставник. — Алло, Сергач. Ты сказал: «Бери кейс, сам знаешь с чем». Уточни, с чем, я не понял.

«Все ты понял, старый конспиратор! Ты понял все как надо! И ты приедешь с огнестрельным кейсом, ибо нет у тебя другого выхода, кроме как рискнуть. Придется тебе, Сыч старый, рисковать ради сытой жизни, ради обеспеченной старости, проклиная меня, болтливого прорицателя, который опять вляпался во что-то мокрое. И я тебя понял, Сычов, — вопрос про содержимое кейса ты задал, чтобы узнать, как я залегендировал наличие в руке визитера чемоданчика-»дипломата". Представляю, как ты ненавидишь меня сейчас, Полковник! Ох как ты меня ненавидишь..." — думал Игнат, произнося в трубку:

— ПИСЬМЕНА положи в кейс. Все, до последней странички.

Джентльмен довольно улыбнулся. Это он, псих ненормальный, придумал назвать букинистический артефакт «письменами» в том случае, если придется этот проклятый манускрипт как-нибудь назвать. Пришлось, и Сергач, честное слово, услыхал мысли Сычова: «Ах так, значит? Значит, ты, кидала долбаный, навешал криминально опасным лохам лапши на уши, мол, документация с грифом „секретно“ вовсе не сгорела год назад у вонючего озера, мол, старый хрыч привезет секретные бумажки — „письмена“ в лощеном „дипломате“ по первому твоему, сука, требованию, так?.. М-да, хитер ты, кидала, мать твою...»

Сеанс телефонной связи с отставником кагэбэшником закончился на две минуты позже сеанса связи телепатической. Сто двадцать секунд ровно понадобилось Сычову, чтобы повторить адрес, по которому его, спасителя, ждет не дождется Сергач, и пообещать:

— Выезжаю в течение получаса, буду не раньше чем через полтора, не позже чем через два с половиной. До скорого.

Мембрана в трубке и внешний динамик немецкого телефонного аппарата синхронно расплакались короткими гудками. Жан расслабил палец на спусковом крючке. Шизик, влюбленный в ОБЭРИУ, зажмурился, как сытый котяра на солнцепеке. Переговоры «старшего брата» с «хранителем артефакта — манускрипта» вызвали чувство глубокого удовлетворения у «вампиров» в кавычках. «Хотя почему в кавычках? — подумал Игнат. — Они себя считают вампирами безо всяких кавычек. Они убеждены в собственной исключительности... Эх, скорей бы приехал Сычов и доказал обратное, скорей бы обычные, стандартные пули изрешетили сумасшедших маньяков и... Стоп! Как же я раньше-то не подумал?! Ведь Сычов запросто может и меня сгоряча отправить на тот свет той же автоматной очередью, что и чернокнижников!.. Хотя вряд ли. Полковнику захочется узнать, во что я вляпался, во что его втянул. Сразу он меня не пристрелит, а потом... Потом, после того, как сгинут сумасшедшие маньяки, с вменяемым Сычовым я все улажу... Как-нибудь... Придумаю, как. Потом...»

Игнат зевнул. Жуткое, в прямом и переносном смысле, напряжение прожитых суток давало о себе знать. Вдруг до невозможности потянуло в сон. Сонливость полезла в уши ватой, навернулась в глазах слезой, наполнила мышцы тяжестью, проникла туманом в мозг.

— Извините, можно я сосну часок, а? — попросил разрешения у джентльмена-вампира размякший Сергач. — Прямо так, сидя в кресле, с руками в наручниках за спиной, можно?

— Я бы не прочь скоротать часы ожидания за беседой об искусстве, — маньяк взглянул на Игната с сожалением и с сочувствием, — но, коли вам невмочь...

— Невмочь, честное слово! Подарите мне час сна, пожалуйста. Я заслужил.

— Дарю. Разбужу вас, когда...

«Когда» Игнат уже не слышал, он уже спал. Мертвецки, без сновидений. Впрочем, состояние абсолютной отключки, полного тайм-аута всех систем организма, классифицировать как «сон» можно с большой натяжкой. Правильнее назвать его, это состояние, близкое к обморочному, — «забытье». Не помнишь о страхах и о радостях, о жизни и смерти, о себе и о мире, и лишь рефлексы заставляют дышать потерявшее чувствительность тело. Нирвана, блин горелый...

— Игнат Кириллович! — Шизик в бабочке тряс плечо Сергача.

— А?! — встрепенулся Игнат.

— Просыпайтесь. Два часа уж храпите. Вставайте, ваш друг приехал.