Империя волков - Гранже Жан-Кристоф (читать книги онлайн без сокращений .TXT) 📗
– Зачем?
– Почем мне знать? Эта девушка ничего бы им не сказала, она была совершенно чокнутая.
– А ты почему промолчал? Бованье понизил голос:
– У Шарлье на меня компромат. Старая история.
Шиффер дал ему дружеского тумака и встал. Он ходил по комнате и переваривал информацию. Каким бы невероятным это ни казалось, похищение Земы Гокальп полицейскими не имело никакого отношения к серии убийств, совершенных Серыми Волками, что нисколько не умаляло важности ее как свидетеля в расследовании. Он должен найти Зему Гокальп, потому что она что-то видела.
– Ты возвращаешься в строй? – рискнул спросить Бованье.
Шиффер одернул мокрый плащ – ответом он Бованье не удостоил. Заметив на столе фоторобот, составленный Нерто, схватил его небрежным жестом охотника за беглыми преступниками и спросил:
– Помнишь имя врача, принимавшего Зему в Святой Анне?
– Еще бы. Мне ли его не помнить. Он однажды выручил меня рецептом…
Шиффер не слушал, он снова разглядывал фоторобот. Это виртуальное лицо было умело скомпоновано на компьютере из трех лиц реальных женщин – мертвых женщин. Черты широкие и мягкие, пушистые рыжие волосы. В памяти всплыли строки из турецкой поэмы:
Бованье спросил:
– История в «Голубых воротах» как-то связана с этой теткой?
Шиффер забрал фоторобот, перевернул бейсболку полицейского козырьком вперед.
– Если кто-то начнет задавать вопросы, надеюсь, ты не забудешь нам сообщить, дружок.
45
Больница Святой Анны, 9 часов вечера.
Он хорошо знал это место. Длинная стена с накрепко закрытыми воротами; маленькая секретная дверца на улице Бруссе, 17, похожая на артистический вход в театре, территория больничного городка – огромная, напоминающая пересеченную холмистую местность с разбросанными тут и там корпусами и павильонами, выстроенными в разные эпохи знаменитыми архитекторами. Настоящая цитадель, отгораживающая от мира нормальных людей вселенную безумия.
Но этим вечером цитадель не выглядела неприступной: на зданиях были развешаны лозунги и призывы:
Шиффера позабавила мысль о самой большой психиатрической клинике Парижа, отданной «на откуп и разграбление» пациентам. Он представлял себе этот корабль дураков, в котором пациенты по ночам играют роль врачей, но, проникнув за ограду, обнаружил совершенно пустой город-призрак.
Он шел, ориентируясь по красным табличкам к приемному покою скорой нейрохирургической и невропатологической помощи. Аллея «Ги де Мопассан», тропинка «Эдгар Аллан По». Интересно, это черный юмор основателей больницы? Мопассан перед смертью окончательно сошел с ума, а писатель-алкоголик, автор «Черного кота», вообще в конце жизни мало что соображал. В коммунистических городах проспекты посвящались Карлу Марксу или Пабло Неруде, а в Святой Анне аллеи назывались именами виртуозов безумия.
Шиффер хмыкнул в воротник, пытаясь сохранить облик крутого легавого, но он чувствовал, как в душе просыпается страх. Слишком много воспоминаний, слишком много старых ран в душе…
В одном из корпусов этой больницы он оказался в двадцать лет, вернувшись из Алжира. Военный невроз. Он просидел взаперти много месяцев, сражаясь со своими галлюцинациями и пытаясь не поддаться на соблазн самоубийства. Многие из товарищей по оружию из «Оперативных подразделений» не колебались, принимая решение. Шиффер вспомнил одного молодого парня, который повесился, вернувшись к себе в Лилль, и бретонца, отрубившего себе руку топором на семейной ферме, – ту самую руку, что подносила электроды к обнаженной плоти заключенных и топила их, держа за затылок, в ванне…
В приемном отделении «Скорой помощи» было пусто.
Квадратный зал с кафельным полом гранатового цвета – нет, цвета мякоти апельсинов-корольков. Шиффер нажал на кнопку звонка, и к нему вышла старомодного вида медсестра: белый халат, затянутый пояском на талии, пучок на затылке и бифокальные очки.
Она неодобрительно взглянула на встрепанного, неопрятного посетителя, но Шиффер махнул удостоверением и объяснил цель своего визита. Не говоря ни слова, женщина отправилась на поиски доктора Жан-Франсуа Хирша.
Он сел на один из привинченных к стене стульев. Ему вдруг показалось, что красные стены темнеют и надвигаются на него. Как бы он ни старался, но подавить дремавшие в подсознании воспоминания не мог.
1960
Попав в Алжир в качестве агента разведки, он не пытался уклоняться от грязной работы, не глушил себя алкоголем, не принимал таблеток. Шиффер работал днем и ночью, решив, что будет хозяином своей судьбы. Война дала ему уникальный шанс – он сам выбрал сторону, на которой хотел сражаться. Он не мог ни повернуть назад, ни отступить. А еще он не мог допустить ошибку – иначе пришлось бы пустить себе пулю в лоб.
Он сутками пытал феллузов, вырывая признания даже у самых стойких. Сначала он применял традиционные методы: побои, электрошок, притапливание в ванне, но очень скоро изобрел свои приемы. Он вывозил пленников за город, где имитировал расстрел: ему доставлял острое наслаждение животный страх людей, корчащихся на земле в собственных экскрементах. Шиффер насильно поил узников жуткими горько-кислыми «коктейлями», которые сам смешивал, украв хирургические инструменты в больнице, закачивал стоматологическим насосом воду в ноздри «испытуемым»…
Он моделировал страх, придавая ему новые формы, доводя до пароксизма. Однажды ему пришла в голову мысль выкачивать из задержанных кровь и отдавать ее для переливания жертвам терактов и покушений, и он испытал странное пьянящее чувство: почувствовал, что становится богом, получает право распоряжаться жизнью и смертью людей. Иногда, оставаясь один в пыточной камере, он смеялся, ослепленный безграничной властью, упиваясь зрелищем крови на своих руках.
Месяц спустя Шиффера отослали во Францию с диагнозом «полное расстройство речи». Его челюсти не размыкались и не двигались, он не мог произнести ни слова. В Париже Шиффера поместили в больницу Святой Анны, в отделение инвалидов войны. Коридоры были пропитаны стонами и криками больных, за едой кто-нибудь то и дело облевывал соседа по столу.
Заточенный в собственной немоте, Шиффер жил в ощущении вечного ужаса. Выходя на прогулку в сад, он не мог сориентироваться, не понимал, где находится, в голове билась ужасная мысль: может, другие пациенты – это алжирцы, которых он пытал? Он ходил, отвернувшись к стене, «чтобы те не увидели» его лица.
Ночью кошмары превращались в галлюцинации. Голые привязанные к стульям люди, потерявшие сознание от боли; гениталии, сожженные электрическим током; челюсти, разбитые о край раковины; кровоточащие ноздри, проколотые иглой шприца… В действительности это были не видения, а воспоминания. Чаще всего он видел повешенного вниз головой человека, которому ударом ноги размозжил череп. Он просыпался в липком поту, ему чудилось, что он забрызган чужими мозгами. Он оглядывался вокруг и видел голые стены погреба, специально установленную там ванну и генератор ANGRC-9 – знаменитую «электропыталку».
Врачи объяснили ему, что подавить подобные воспоминания невозможно, и посоветовали взглянуть им в лицо, каждый день посвящать этим кошмарам час медитации. Такой подход был вполне в его характере: он не сломался в Алжире, не сломается и сейчас, в этих населенных призраками садах.
Он выписался, демобилизовался и пошел работать в полицию. Проблемы с психикой он скрыл, а сержантский опыт и военные заслуги оказались ему на руку. Политическая обстановка была накалена до предела, ОАС не оставлял Париж в покое, у спецслужб не хватало агентов для борьбы с террористами. Нужны были люди, умеющие вынюхивать и высматривать, а уж это Шиффер умел делать лучше всех. Практически сразу его чувство улицы начало творить чудеса. Равно как и его методы. Он работал один, ни у кого не просил о помощи и думал лишь о результатах, добиваясь своего всеми правдами и неправдами.
