Следствие защиты - Ирвинг Клиффорд (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

Он начал бешено листать страницы федерального и техасского уголовного права, точно так, как это, должно быть, делала Джонни Фей Баудро. Но и там все было потрясающе ясно: признание клиента в еще не раскрытом преступлении не может быть разглашено. Закон гласил:

Конфиденциальность была священна. И закон о неразглашении не терял своей силы даже с изменением характера отношений между адвокатом и обвиняемым. Откажись Уоррен защищать Джонни Фей в деле Отта, он все равно оставался связанным клятвой молчания. Он был священником, а она кающейся грешницей – на веки вечные.

Нет, подумал Уоррен, этого не может быть. Какое бы наказание мне ни грозило, я готов сделать это. Если закон глуп – что делать! Но я, прежде всего, человек!

Закон позволял Уоррену (поскольку не говорил об обратном) поделиться тем, что он знает, с соадвокатом. На следующий день к вечеру Уоррен поехал в офис Рика. Когда уже начали опускаться сумерки, оба адвоката шли через Транквилити-парк, расположенный на краю центральной части города.

– Эх, глупый ты сукин сын! – воскликнул Рик. – Если уж ты не сумел совладать с нею и позволил ей накинуть тебе петлю на шею, так надо было сразу же бежать к окружному прокурору.

– И сказать о том, что я ее подозреваю? Что я видел на ее автомобиле сомнительного происхождения синюю царапину? Ну и что бы это дало? Доказательств-то у меня нет!

– Должны же быть какие-то исключения из правил о неразглашении, – угрюмо проговорил Рик.

– Да, там их целых четыре. Если клиент дает на это свое согласие, если он сообщает о преступлении, запланированном на будущее, если это единственный способ, которым ты можешь получить свой гонорар, или если ты защищаешь себя против ложного обвинения в плохом ведении дела.

– Нет, она платит нам, значит это не сработает. А как ты думаешь, не будет ли плохим ведение дела, если ты допустишь, чтобы Куинтана сел в тюрьму за преступление, совершенное этой леди-драконом?

– Все так, но ведь обвинения против меня не было. Это может произойти лишь в том случае, если Куинтана будет осужден. И к тому же, что изменится, если я заговорю тогда? У меня по-прежнему нет доказательств. Я не смогу прижать Джонни Фей к стенке, а если я не сделаю этого, то не сумею спасти и Куинтану.

Они присели под магнолией рядом с маленьким прудиком и несколькими клумбами, заросшими цветами мака. Как красиво, – подумал Уоррен. Как прекрасен мир! И люди портят все это.

Рик пожал плечами:

– Тогда отправляйся к прокурору и скажи, что ты видел те царапины на обеих машинах. Скажи, что ты сам все это вычислил. Ты никогда не говорил с нею, она никогда не признавалась, – значит, не было и нарушения конфиденциальности. Вывали это все перед прокурором, а дальше пусть уж он сам действует.

Уоррен горько рассмеялся:

– Я думал и об этом варианте. Тогда они проведут против нее расследование, но тоже не смогут ничего доказать. А после этого она подаст на меня жалобу в юридическую коллегию. Она скажет: “Этот парень солгал четыре года назад в деле Верджила Фрира, не так ли? Теперь он снова лжет. Он меня ненавидит и делает это, чтобы спасти задницу другого своего подзащитного”. Районный прокурор, по всей видимости, станет настаивать, чтобы я прошел детектор лжи. А я не смогу выдержать испытания, потому что буду лгать, что она мне ни в чем не признавалась. Ну, а затем меня исключат из корпорации.

– Иди к Нэнси Гудпастер или к Лу Паркер. Твой долг постараться и спасти Гектора.

Уоррен с силой стукнул кулаком по траве.

– Неужели ты думаешь, что я не знаю, чем это кончится? Паркер испытает оргазм от одной мысли, что меня исключат из барристеров за нарушение клятвы. А Нэнси скажет: “Все это прекрасно, адвокат, но почему я должна верить, что вы говорите правду? Вы ждете, чтобы я сняла обвинения лишь потому, что утверждаете, будто это не ваш клиент, а кто-то другой совершил преступление? Факты говорят об обратном. Есть факт принадлежности подсудимому оружия убийства. Факт опознания обвиняемого очевидцем. Этот номер не пройдет, адвокат!”

Уоррен принюхался к запаху роз, принесенному ранним вечерним ветерком. Но удовольствия при этом не почувствовал.

– Наверно, я откажусь от дела Куинтаны, – сказал он, став побледневшим в последних лучах заходящего солнца.

– И ты думаешь, Гектор поймет то, что ты ему скажешь, и почему ты бросаешь его прямо в середине voir dire?

– Нет, не поймет, – сказал Уоррен.

– Паркер назначит кого-нибудь вроде Майрона Мура. Майрон оформит парня лет на сорок, раньше, чем ты успеешь сказать “черт побери!”. Сможешь ты потом жить с этим?

– Я не смогу жить ни с чем, – простонал Уоррен.

– Не знаю даже, что тебе посоветовать, кроме того, чтобы ты не говорил Джонни Фей о том, что все мне рассказал. Она взбесится. А это нам совсем ни к чему.

Уоррен покинул парк, не став мудрее, чем был когда входил в него.

В тот вечер, находясь у себя в номере, он долго не спал. Я обязан выполнить свой долг, думал он, не только перед своим клиентом Гектором Куинтаной, но и перед своей клиенткой Джонни Фей Баудро, и перед юридическими канонами, и перед законом, – но, прежде всего, перед собственной совестью. Не находя ответа на вопрос, в чем же заключается подлинная правда, Уоррен, тем не менее, чувствовал себя обязанным сделать так, чтобы судебный процесс не был запятнан ложным или неполным разоблачением. Снова он вспомнил о деле Фрира. До сих пор Уоррен считал, что навсегда получил урок. В случае с Верджилом Фриром он нарушил правила и, солгав, способствовал обману. Теперь же, подчинись Уоррен существующим правилам, он способствовал бы обману своим молчанием.

Это было похоже на тихое помешательство. Я могу нарушить правила конфиденциальности, решил он. Я могу обратиться к Чарм, а если и она ничем не сможет мне помочь, то все, что мне останется, – это раскрыть то, что я знаю. Я оставляю свою адвокатскую практику, но я не стал бы этого делать, если бы сейчас не говорил вам правды. Помогите этому человеку! И это, должно быть, вынесут в газетные заголовки, разрекламируют как последнюю сногсшибательную новость.

Но чем все это поможет Гектору? Присяжные поклялись честно решить, виновен или невиновен он, и их решение будет основываться только на фактах. Эта клятва не изменится.

Закон, с горечью подумал Уоррен, защищает нас от варварства, а взамен его дает нам варварство закона. Я могу нарушить правила о неразглашении, и я, безусловно, сделаю это… если у меня будет конкретная цель. Если цели нет, то и делать это не имеет смысла. Я не могу сейчас бросить Гектора Куинтану. Мне известно то, чего не узнает ни один из моих преемников. Здесь нет ответа, нет приемлемого решения. День за днем. Помни об этом. Веди оба дела. Жди, притаившись, как лев в кустарнике, когда жертва выдаст себя сама и допустит ошибку. Держись поближе к ней из тех же соображений, по которым она хотела быть поближе к тебе, и следи за тем, что произойдет дальше.

Во времена мрачного Средневековья вопрос о виновности подсудимого решался в зависимости от того, сумеет ли он с завязанными глазами пройти босиком сквозь ряд раскаленных докрасна и расставленных на разном расстоянии друг от друга плужных лемехов. Если человек сгорал, то его объявляли виновным.

Мало что изменилось с тех пор, подумал Уоррен.

Меньше чем через двадцать четыре часа после того, как он узнал, кто на самом деле убил Дан Хо Трунга, они с Нэнси Гудпастер приступили к отбору присяжных, которым предстояло решить, жить или умереть Гектору Куинтане. Уоррен мало верил в то, что можно заранее предсказать, как поведет себя тот или иной член суда присяжных. Можно было отклонить лишь кандидатуры явных палачей, набожных лютеран да тонкогубых пенсионеров, которые независимо от того, что говорил им судья, всегда заключали, что обвиняемый виновен, если его невиновность не была доказана. Обвинитель мог бы легко потрясти эти кровоточащие сердца. Помимо всего прочего, Уоррен действовал по простому принципу: если тебе не нравится лицо присяжного, то, скорее всего, и твое лицо не нравится ему, а потому от такого судьи лучше избавиться. Если люди тебе улыбаются – выбирай их. Уоррен часто спрашивал: “А если бы обвиняемым были вы, хотели бы вы иметь среди заседателей кого-то, похожего на вас?” Обычно это срабатывало: прежде, чем целые годы проработать над теми делами, которые назначал суд, Уоррен прошел солидную школу на всевозможных судебных процессах. Теперь этот опыт немного подзабылся, но все должно было вернуться к нему.