Грань риска - Кук Робин (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
— Но нам надо побеспокоиться о том, чтобы убрать галлюциногенную активность, — предостерегла Элеонор.
— Я сильно сомневаюсь, что такая активность осталась, — возразил Эдвард. — Особенно после того, как мы обрубили боковую ЛСД-подобную цепь. Но я согласен, что надо убедиться на сто процентов.
— Давайте еще раз проверим его действие на культуру тканей, — предложила Элеонор. Она понимала, что Эдвард захочет попробовать действие препарата на себе, поскольку это единственный способ проверить, осталась ли у него галлюциногенная активность.
Они извлекли из термостата культуры тканей и начали рассматривать их под микроскопом при малом увеличении. Культуры выглядели совершенно нормальными.
— Лекарство не проявляет никакой токсичности, — радостно констатировал Эдвард. — В культурах нет никаких следов повреждения клеток, даже в тех из них, которые были подвергнуты воздействию сверхвысоких доз.
— Я бы не поверила в это, если бы не видела своими глазами, — поддержала его Элеонор.
Они вернулись к рабочему столу Эдварда и приготовили несколько разведений препарата с возрастающей концентрацией. В маточном растворе вещество содержалось в количествах, приблизительно равных тем, которые принял Стентон в виде сырой плесени. Эдвард принял препарат первым, и ничего не произошло. После него раствор выпила Элеонор, и снова ничего не случилось.
Воодушевленные отрицательным результатом, Эдвард и Элеонор постепенно довели дозировку до одного миллиграмма. Им было известно, что психоделическое действие ЛСД начинает проявляться при дозировке в 0,05 миллиграмма.
— Ну и как? — спросил Эдвард полчаса спустя.
— Насколько я могу судить, галлюциногенный эффект отсутствует, — ответила Элеонор.
— Но эффект воздействия препарата определенно есть, — заметил Эдвард.
— Более, чем определенный, — отозвалась Элеонор. — Я бы описала свое ощущение как спокойное довольство. Как бы то ни было, мне очень нравится это ощущение.
— А я еще чувствую, что очень обострилась моя способность к мышлению, — добавил Эдвард. — Это совершенно точно результат действия препарата, потому что всего двадцать минут назад я был совершеннейшей квашней, и моя способность к концентрации внимания равнялась нулю. Теперь же чувствую такой прилив энергии, словно полноценно проспал всю ночь.
— А у меня такое чувство, что моя долговременная память пробудилась от спячки, — сказала Элеонор. — Я внезапно смогла вспомнить свой домашний телефон того времени, когда мне было шесть лет. Как раз когда мои родители переехали на западное побережье.
— А как у вас с восприятием? — поинтересовался Эдвард. — У меня обострились все чувства, особенно обоняние.
— Я как-то не задумывалась об этом, пока вы не сказали, — призналась Элеонор. Она повернула голову и принюхалась. — Я никогда не думала, что у нас в лаборатории такая отвратительная смесь запахов.
— Я чувствую кое-что еще, — продолжал Эдвард. — Вряд ли я бы смог определить это ощущение, если бы когда-то не прошел курс лечения прозаком. Я чувствую себя очень напористым. Я мог бы сейчас, оказавшись среди незнакомых мне людей, заниматься совершенно спокойно своими делами, не обращая на них никакого внимания. Разница заключается в том, что при лечении прозаком этот эффект наступил на третьем месяце курса.
— Этого я, пожалуй, не чувствую, — проговорила Элеонор, — но вот во рту у меня слегка пересохло. А у вас?
— Да, кажется, и у меня тоже, — признал Эдвард. Потом он посмотрел прямо в голубые глаза Элеонор. — У вас немного расширены зрачки. Если это так, то, значит, мы не смогли полностью удалить скополаминовую цепь. Проверьте-ка свое ближнее зрение.
Элеонор взяла флакон из-под какого-то реактива и без труда прочитала мелкую надпись на этикетке.
— Никаких проблем.
— Никаких неприятных ощущений в сердце, нет затруднений при дыхании? — продолжал допытываться Эдвард.
— Я чувствую себя просто великолепно, — заверила Элеонор.
— Простите, пожалуйста, — произнес чей-то голос. Элеонор и Эдвард обернулись и увидели, что к ним приближается докторантка второго года, француженка Надин Фош.
— Не работает аппарат ЯМР, — сообщила она.
— Возможно, вам лучше обратиться с этим вопросом к Ральфу, — улыбнулся Эдвард. — Я был бы рад вам помочь, но, к сожалению, в данный момент я очень занят. Кроме того, Ральф знает аппарат лучше, чем я, особенно в том, что касается его устройства.
Надин поблагодарила его и отправилась искать Ральфа.
— Вы вели себя очень интеллигентно, — заметила Элеонор.
— Я действительно ощущаю себя сейчас очень интеллигентным человеком, — согласился Эдвард. — К тому же она весьма симпатичная женщина.
— Может быть, для вас настало время вернуться к исполнению своих кафедральных обязанностей? — сказала Элеонор. — Мы и так проделали фантастическую работу.
— То, что мы сделали, — это цветочки, — возразил Эдвард. — Это очень любезно, что вы напомнили мне о моих преподавательских и административных обязанностях, но я думаю, что учебный процесс в течение нескольких недель может протекать без особого ущерба и без моего в нем участия. В этом я могу вас уверить. Я не собираюсь упустить волнующую возможность участия в открытии этого нового лекарства. А пока я попрошу вас прокрутить на компьютере возможности создания семейства таких соединений. Для этого попытайтесь заместить в нашем препарате боковые цепи.
Когда Элеонор ушла к своему компьютеру, Эдвард набрал номер телефона Стентона Льюиса.
— Ты очень занят сегодня? — спросил Эдвард своего старого приятеля.
— Я каждый день очень занят, — ответил Стентон. — Что это ты там задумал? Кстати, ты прочел проспект?
— Ты не хочешь пообедать сегодня со мной и с Ким? — продолжал Эдвард, не отвечая на вопрос. — Есть кое-что, о чем ты должен услышать.
— Ах ты, старый мошенник, — рассмеялся Стентон. — Кажется, нас ожидает объявление о помолвке?
— Я думаю, что это лучше обсудить при личной встрече, — уклонился от прямого ответа Эдвард. — Так как насчет обеда? Я угощаю всю компанию!
— Произошло что-то очень серьезное, — призадумался Стентон. — У меня зарезервированы места в бистро «Анаго» на Мейн-стрит в Кембридже. За мной оставлено два места, но я позабочусь, чтобы их стало четыре. Назначаем встречу на восемь часов. Если у меня возникнут какие-нибудь проблемы, перезвоню.
— Вот и отлично.
Прежде чем Стентон успел задать какой-нибудь пошлый вопрос, Эдвард повесил трубку. После этого набрал рабочий телефон Ким.
— Ты занята? — спросил Эдвард, когда она подошла к телефону.
— И не спрашивай, — вздохнула Ким.
— Я договорился об обеде со Стентоном и его женой, — взволнованно проговорил Эдвард. — Мы условились на восемь часов, если у Стентона не возникнут какие-нибудь неотложные дела. Прошу прощения, что я столь краток. Надеюсь, ты не обиделась?
— Ты не работаешь сегодня вечером? — удивленно спросила Ким.
— Я взял однодневный отпуск, — отшутился Эдвард.
— А завтра? Мы едем в Салем?
— Мы еще успеем поговорить об этом. Так как насчет обеда?
— Я с удовольствием поем в твоей компании, — согласилась Ким.
— Мне так приятно слышать это из твоих уст, — сказал Эдвард. — А я с удовольствием поем в твоей компании. Но мне надо поговорить со Стентоном, и поэтому пришлось устроить маленькую вечеринку. На этой неделе у меня было слишком мало развлечений.
— Ты, кажется, очень весел, — заметила Ким. — Есть хорошие новости?
— Да, и весьма, — оживился Эдвард. — Именно по этой причине для меня очень важна сегодняшняя встреча со Стентоном. А после обеда мы сможем провести с тобой какое-то время вдвоем, только ты и я. Мы погуляем по площади, как в тот самый первый вечер, ладно?
— Ты меня уговорил, — ответила Ким.
Ким и Эдвард пришли в ресторан первыми, и официантка, она же совладелица заведения, провела их к уютному столику, стоящему в нише возле окна, из которого открывался вид на Мейн-стрит и многочисленные пиццерии и индийские рестораны. Мимо на полной скорости, звеня колокольчиками и завывая сиренами, промчалась машина с пожарной командой.
