Челюсти - Бенчли Питер Бредфорд (электронные книги без регистрации .TXT) 📗

— Определяю наше местонахождение, — сказал Куинт, опережая вопрос полицейского. — Хочу отметить, где находится катер, чтобы завтра прийти на это же место, если акула больше не появится.

Броди бросил взгляд в сторону берега. Даже пристально всматриваясь из-под ладони, он различал лишь едва заметную полоску земли.

— Как вы ориентируетесь?

— По маяку на косе и городской водонапорной башне. Они оказываются под разным углом в зависимости от того, где ты находишься.

— Разве их видно? — Броди напряг зрение, но ничего не мог заметить, кроме бугорка на полоске земли.

— Конечно, видно, и вы бы увидели, если бы провели на море тридцать лет.

— Вы действительно думаете, что акула останется здесь? — усмехнувшись, заметил Хупер.

— Не знаю, — ответил Куинт. — Но мы обнаружили ее именно здесь.

— Ясно, что она никуда не ушла от Эмити, — вставил Броди.

— Конечно, потому что она ухитрялась добывать себе корм, — сказал Хупер. В его голосе не было ни иронии, ни издевки. Однако это замечание резануло Броди по сердцу.

Они прождали еще часа три, но акула так и не вернулась. Течение ослабло, и пленка почти не расползалась.

— Давайте, пожалуй, возвращаться, — предложил Куинт в начале шестого. — Хватит на сегодня, а то терпение может лопнуть.

— Куда, по-вашему, ушла акула? — спросил Броди. Вопрос был задан впустую: он знал, что точного ответа быть не может.

— Куда угодно, — сказал Куинт. — Когда их ищешь, то не находишь поблизости. А вот когда они не нужны, то эти, бестии тут как тут. Попробуй догадайся.

— Так вы считаете, что нам не следует оставаться на ночь и бросать приманку?

— Нет. Я уже говорил: плохо, если пленка расползается на слишком большое расстояние. Мы не взяли с собой никакой еды. И последнее, что немаловажно, — вы не платите мне за круглосуточную работу.

— А если бы я заплатил?

Куинт задумался.

— Нет смысла. Это заманчиво, но мы продежурим ночь впустую. Пленка разойдется далеко, она только запутает нас, и даже если рыба окажется совсем рядом, то мы все равно об этом не узнаем, разве только она нападет на катер. Поэтому я взял бы с вас деньги лишь за ночлег на борту. Однако я не хочу поступать так по двум причинам. Прежде всего, если пленка сильно расползется, она испортит нам завтрашний день. Второе, я предпочитаю, чтобы ночью судно стояло в порту.

— Понятно, — сказал Броди. — Вашей жене, вероятно, тоже будет спокойнее, если вы проведете ночь дома.

— У меня нет жены, — безразлично сказал Куинт.

— О, извините.

— Не за что. Она мне просто не нужна. — Куинт повернулся и поднялся по трапу на ходовой мостик.

Эллен готовила детям ужин, когда в дверь позвонили. Мальчики смотрели телевизор в гостиной.

— Откройте дверь, пожалуйста! — крикнула она им.

Эллен услышала щелчок замка, чьи-то голоса, а спустя минуту увидела Ларри Вогэна — он остановился в дверях кухни. Прошло меньше двух недель с тех пор, как они виделись в последний раз, однако перемена в наружности мэра была такой разительной, что Эллен с удивлением уставилась на него. Как всегда, Вогэн был одет с иголочки — голубой спортивный пиджак с двумя пуговицами и застегнутая доверху рубашка, серые брюки и модные мокасины. Изменилось только лицо. Он резко похудел, у него появились морщины, как у большинства людей, и так не имеющих лишнего веса. Глаза ввалились и стали, как показалось Эллен, светлее обычного — бледно-серыми. Кожа тоже посерела и заметно обвисла на щеках. Он беспрестанно облизывал и без того влажные губы.

Эллен смутилась, когда заметила, что смотрит на него до неприличия долго.

— Привет, Ларри, — сказала она и опустила глаза.

— Привет, Эллен. Я зашел, чтобы… — Вогэн отступил на несколько шагов назад и заглянул в гостиную. — Можно, я чего-нибудь выпью?

— Конечно. Ты знаешь, где бар. Налей сам. Я бы за тобой поухаживала, но у меня испачканы руки.

— Не беспокойся. Я управлюсь. — Он открыл шкаф, где хранилось спиртное, достал бутылку и налил полный стакан джина. — Как я уже сказал, я зашел, чтобы попрощаться.

Эллен отвернулась от плиты.

— Ты уезжаешь? Надолго? — спросила она.

— Не знаю. Возможно, навсегда. Здесь мне больше нечего делать.

— А как же твой бизнес?

— Вылетела трубу. Или скоро вылетит.

— Что значит — вылетел в трубу? Бизнес не может так просто прогореть.

— Возможно, но я все потерял. То немногое, что осталось, перейдет к моим… компаньонам. — Он словно выплюнул это слово и затем, точно желая избавиться от неприятного привкуса во рту, сделал большой глоток джина. — Мартин говорил тебе о нашем разговоре?

— Да. — Эллен посмотрела на сковороду и перевернула курицу.

— Я думаю, ты теперь будешь плохо думать обо мне.

— Я тебе не судья, Ларри.

— Я никогда не хотел никого обидеть. Надеюсь, ты этому веришь?

— Верю. Элеонора что-нибудь знает?

— Ничего, бедняжка. Я хочу оградить ее от всего, если смогу. Это одна из причин моего отъезда. Она любит меня, ты знаешь, очень не хочется, чтобы мы оба лишились… этой любви. — Вогэн облокотился на раковину. — Сказать тебе кое-что? Иногда я думаю — и думал время от времени все эти годы, — что мы с тобой могли бы стать прекрасной парой.

Эллен покраснела.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты из хорошей семьи. У тебя обширные связи, ради которых мне приходилось тратить столько сил. Мы подошли бы друг другу и заняли подобающее нам положение в Эмити. Ты красивая, хорошая, сильная. Ты была бы для меня настоящей находкой. И я думаю, что смог бы создать тебе такую жизнь, которая пришлась бы тебе по душе.

Эллен улыбнулась.

— Я не такая сильная, как ты думаешь, Ларри. Я не знаю, какая я… находка.

— Не прибедняйся. Надеюсь, Мартин понимает, каким владеет сокровищем. — Вогэн допил джин и поставил стакан в раковину. — Впрочем, уже поздно предаваться мечтам. — Он подошел к Эллен, взял ее за плечи и поцеловал в голову. — До свидания, дорогая, — сказал он. — Вспоминай иногда обо мне.

Эллен посмотрела на него.

— Хорошо. — Она поцеловала его в щеку. — Куда ты едешь?

— Не знаю. Или в Вермонт, или в Нью-Гэмпшир. Возможно, начну продавать земельные участки любителям лыжного спорта. Кто знает? А может, сам займусь лыжами.

— Ты говорил Элеоноре?

— Я сказал ей, что мы, вероятно, уедем из Эмити. Она только улыбнулась и ответила: «Как хочешь, Ларри».

— Вы скоро отправитесь?

— Как только переговорю со своими адвокатами о моих… долгах.

— Пришли нам открытку и сообщи свой адрес.

— Хорошо. До свидания. — Вогэн вышел из кухни, и Эллен слышала, как хлопнула входная дверь.

Накормив детей ужином, она поднялась в спальню и присела на кровать. «Жизнь, которая пришлась бы тебе по душе», — сказал Вогэн. Какой бы она могла быть, эта жизнь? Обеспеченность? Признание? Она никогда бы не вспоминала с сожалением о своем детстве, ибо ничего для нее не изменилось бы. Ей бы не хотелось вернуть прошлое, самоутвердиться, доказать себе, что она может нравиться, не надо было бы изменять Мартину с Хупером.

Хотя вряд ли. Она наверняка обманывала бы Броди просто так, скуки ради, подобно многим женщинам, которые проводили целые недели в Эмити без мужей, пока те работали в Нью-Йорке. С Ларри Вогэном она жила бы без всяких волнений, обеспеченно, но пусто.

Размышляя над словами мэра, Эллен начала сознавать, что с Броди она не была так уж несчастлива, как мог себе представить Ларри Вогэн, а пережитые вместе радости и невзгоды еще больше сблизили их. И чем яснее она это видела, тем больше сожалела о том, сколько лет ушло на то, чтобы понять, как много затрачено времени и нервов в бесплодных попытках вернуть прошлое. Вдруг ее охватил страх — страх, что она прозрела слишком поздно, что с Броди может что-нибудь произойти, прежде чем она воспользуется плодами своего прозрения. Она взглянула на часы: двадцать минут седьмого. Ему следовало уже быть дома. Что-то случилось с ним, подумала она. О, пожалуйста, боже, только не с ним.