Бесы в Париже - Картун Дерек (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Он снова сидел в сумрачном кабинете Вавра и докладывал ему о том, что произошло, — был уже вечер субботы. Вавр с несчастным видом почесал затылок.
— Это мне подсовывают одну порцию мороженого за другой, и все слишком большие, — промолвил он, морщась. — А если выражаться попроще — все время меня втягивают в такие дела, которыми мне заниматься ну никак не хотелось бы. То документы появляются, которые кто-то выкрал из Комитета обороны, то какая-то компрометантная кассета. То связь обнаруживается между террористами и советским посольством. А теперь вот ты приволок прямо сюда сынка министра обороны. Ты, видать, мне смерти желаешь.
— Я приволок то, что нашел, — простодушно ответил Баум. — Если уж наша республика заваривает такую кашу, так кому-то приходится ее расхлебывать. Вот мы и расхлебываем. Я сам этому не рад. — Он позволил себе чуть-чуть улыбнуться.
— Ну и в каком он настроении, наш дорогой Бернар?
— Вот уж точно сын своего папаши. Излучает самоуважение и сознание собственной правоты. Ни на один вопрос не отвечает, что ему ни скажешь — свое твердит: буду говорить только в присутствии моего адвоката. Вот и все, чего мы от него добились.
— Больше, я думаю, ничего и не добьетесь. А нашему министру сообщили, кого поймали?
— Нет, это удовольствие предоставляется вам.
Вавр задвигался на стуле и потянулся за сигаретой.
— Выглядит это вот как. Допрашивать его — пустая трата драгоценного времени. Он соображает, что особо давить на него здесь не посмеют. Как только об аресте станет известно, его папочка всех на ноги поднимет: президента, премьер-министра, Маллара, еще кучу народу. Ради мира и спокойствия в правительстве нам скажут: выпустите его, забудьте эту историю и не мутите воду. Чем дольше мы его тут продержим в ожидании эдаких инструкций — а получим мы их наверняка, — тем больше неприятностей будем иметь. Так что я немедленно звоню нашему достопочтенному министру и угощаю его этим самым мороженым — пусть кушает.
С двух попыток Вавр дозвонился до министра внутренних дел и объяснил ему подробнейшим образом: сегодня во второй половине дня проведена облава в порту Жавель, обнаружены бомбы и другое оружие, при этом задержан, когда пытался убежать, вернее, уплыть, не кто иной, как сын министра обороны. Что с ним прикажете делать?
— Через пятнадцать минут я вам позвоню, — ответил министр с явным неудовольствием в голосе.
— Пойду-ка поработаю, — сказал Баум. — Буду у себя, позвоните мне тогда.
Ровно через пятнадцать минут у Вавра раздался звонок.
— Освободите Бернара Пеллерена под мою ответственность, возьмите только подписку о невыезде. Его отец, оказывается, уже все знает — интересно, от кого. Грозится, что подаст жалобу на ваш департамент за ущерб, причиненный имуществу его сына. Чем быстрее вы молодого человека выпустите, тем лучше для всех. И проследите, чтобы с ним хорошо обращались.
— Надо слушаться старших, — сказал Вавр Бауму по внутреннему телефону. — Плетью обуха не перешибешь.
Бернар, услышав, что свободен, но в понедельник должен явиться в ДСТ сам, нисколько не удивился и попросил вызвать такси. Через десять минут его и след простыл.
Техника из лаборатории отыскали и привезли в отдел только около одиннадцати вечера. Он вошел, извиняясь за опоздание, будто и впрямь не имел права навестить в свой выходной тетушку в Ангиенне.
— Ничего, мой мальчик, — простил его Баум. Они все собрались в лаборатории возле нового прибора.
— Это просто источник света, — объяснил техник, — но очень мощный, луч поляризуется и направляется с большой точностью. Если вот таким образом его включить и направить на бумагу, он высветит любой, самый малый дефект, если где-то хоть прикоснулись к этой бумаге или писали что-то на листе, положенном сверху. Все будет видно.
Он нажал какие-то кнопки и принялся передвигать прибор, имевший вид толстого карандаша на электрическом шнуре, водя по карте во всех направлениях тонким, сильным лучом света.
— Вот наиболее вероятные места, где могут оказаться пометки. — Толстый палец Баума указал на улицу Ройяль и на Елисейские поля. Техник несколько минут работал в молчании, наконец сказал:
— Есть карандашная линия вдоль улицы Ройяль, она пересекает Конкорд и идет вверх по Елисейским полям.
— Ну, это понятно — так пойдут участники парада. А еще что-нибудь есть?
Техник отрицательно покачал головой. Он снова повел луч, начиная от церкви Мадлен по улице Ройяль, минуя площадь Конкорд, и теперь медленно приближался как раз к середине маршрута, к перекрестку Рон Пуан, за которым кончаются ряды великолепных домов по обеим сторонам улицы и начинаются сады и парки, к тому знаменитому месту, откуда туристы, дошедшие сюда от Триумфальной арки, обычно поворачивают обратно, и точно так же поступают проститутки.
— Будь повнимательнее вот тут. — Баум снова ткнул пальцем в Елисейские поля. — Это последняя надежда.
Луч двигался по южной стороне улицы вверх.
— Тут ничего, — сказал техник, доведя его до самого конца. — Теперь попробуем по другой стороне.
Медленно скользил блестящий пучок света, делая иногда зигзаг и расширяя таким образом пространство поисков, а люди в комнате притихли, будто их собственные жизни зависели от этого движения. Техник слегка покачивал головой — ему не верилось в удачу. Уж не везет, так во всем. Оторвали от семейного обеда, притащили в отдел — это за последние три недели, между прочим, уже четвертый раз. И если все впустую — что ж, одно к одному…
Луч скользнул через улицу Колизе и поехал вниз мимо последнего квартала домов перед перекрестком Рон Пуан. Вдруг техник свистнул и оттолкнул от себя карту. Луч в его руках замер. Потом он сильно тряхнул головой и, снова пододвинув карту, принялся шарить лучом вдоль и поперек, наклоняя ее под разными углами.
— Тут что-то есть. Слабый очень знак, но есть. — Он уже гордился своим прибором, ему не терпелось отыскать едва заметную отметку и тем подтвердить его достоинства.
— Что за знак? — Склонившийся за его плечом Баум не различал ровно ничего.
— Крестик — это точно, подвигайте немного карту, держите прибор и двигайте его тоже…
Баум задвигал руками, остальные молча наблюдали. Внезапно он увидел тонюсенькие черточки, образующие крест, и следы резинки.
— Поймал! — воскликнул он. — Это как раз за последним домом, там, я точно помню, что-то строят, какое-то большое здание. С их точки зрения место самое подходящее.
Он повернулся к Алламбо, глаза его сияли.
— Все-таки удача нас не забыла, а? Теперь за работу — надо много чего успеть, времени в обрез. Во-первых, кто-то пусть прямо сейчас отправляется на Рон Пуан и оттуда сообщит, если заметит кого-то на стройплощадке.
Алламбо по внутреннему телефону отдал распоряжение.
— Отыщите номер телефона и позвоните прямо в контору стройки. Если ночной сторож ответит — это одно дело. А если не ответит — тут уж думать надо.
Алламбо пошел добывать номер и через несколько минут, найдя его, позвонил. На том конце провода кто-то снял и тут же снова положил трубку. На повторные звонки никто не отозвался.
— Похоже, телефон отсоединили, — предположил он.
— Отлично. Сочтем это косвенным доказательством того, что крестик поставлен на карте неспроста.
Наступила полночь. До утра им надо было подготовиться к операции, вызвать людей, объяснить им предстоящие задачи, изучить карты соседних улиц. В два Баум заявил, что намерен прогуляться, и направился под покровом теплой ночи вверх по Елисейским полям через парк к тому самому перекрестку. Несмотря на ночное время, здесь было людно: туристы — народ бессонный.
Полицейские уже прибывали сюда — ведь ожидался парад. Они группами стояли под деревьями возле перекрестка, поблизости он различил в темноте несколько полицейских автобусов. Пешие патрулировали по тротуарам. Префект нынче проявлял особую заботу о безопасности своих сограждан — был бдителен как никогда.
Баум постоял, разглядывая высоченный забор вокруг стройплощадки, пытаясь представить, каким образом из-за этого забора можно атаковать колонну людей, проходящую мимо, в сторону площади Конкорд. На тротуарах по обе стороны улицы в ожидании парада уже стояли грудами полосатые, белые с красным деревянные барьеры. Утром здесь вывесят временные дорожные знаки — уличный транспорт будет пущен в объезд. По ярко освещенной нарядной улице фланировала беспечная публика, в основном мужчины, поодиночке или группами. Они заигрывали с накрашенными девицами, те тоже гуляли по одной или парами. Сделки заключались прямо на широких тротуарах: едва заметный жест согласия или, наоборот, легкое покачивание головой — и героиня несостоявшегося романа проплывает себе дальше, может, на следующем углу повезет…
