Садовник - Кортес Родриго (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Затем отыскала свой уголок и сеньора Лусия. Ей хватало для прогулки и получаса, и Себастьян потратил чуть ли не полгода своей жизни на то, чтобы эта прогулка возросла хотя бы еще на четверть часа. Не вечность, но все же.
В конце концов стала откликаться на попытки создать для нее свой райский уголок и юная сеньорита Долорес. Ей уже нравился маленький садик в полусотне метров от флигеля, с маленьким говорливым ручейком, сбегающим тремя искусно выведенными каскадами, небольшой запрудой и веселенькой, прыгающей вслед за ручьем с каскада на каскад многоцветной фиалковой россыпью.
Несколько мешало Себастьяну то, что вкусы сеньориты Долорес постоянно менялись, но, поразмыслив, он решил, что это пройдет. Растение тоже ведь не сразу созревает и приобретает свой окончательный вид.
Эта же мысль помогала Себастьяну терпеть необъяснимое равнодушие к саду подросшего и заматеревшего Пабло. Сын сеньоры Лусии и недавно вернувшегося из тюрьмы капитана Гарсиа повесил на нижнюю ветку старинного дуба боксерскую грушу и устроил на английской лужайке подобие футбольного поля, но сами по себе растения Пабло не интересовали. Вообще.
Даже отец Пабло, лишь однажды пройдя по приготовленной для него Себастьяном лавровой аллее и обнаружив уложенный набок обрезок бревна в окружении живописно разбросанных вокруг поляны молодых миндальных деревьев, сразу же сел, достал сигареты и просидел так до поздней ночи. Но не Пабло.
Кроме этого мальчишки, только один член семьи не ходил в сад — Сесил Эсперанса. Нет, он прекрасно укладывался в общий гармонический строй будущего Эдема, но в сад не ходил. Вечно с папкой под мышкой, в красивых круглых очках, он стремительно пробегал в дом вечерами и также стремительно выбегал по утрам. И все.
И только двое — сеньора Долорес Эсперанса и ее супруг сеньор Хуан Диего Эсперанса — были довольны всем. Может, потому, что старухе всегда нравились розы, а полковник наконец-то вернул себе былую значительность, едва встал во главе целого войска закопанных под молодыми оливами овечек. Себастьян чувствовал их покой и внутреннюю созвучность саду всей кожей и твердо знал, что с этими двумя ему удалось все.
В сентябре — октябре 1934 года противостояние реформистов и реставраторов достигло апогея, и вся Испания стала буквально лопаться по швам.
И в это неспокойное время началось долгое судебное разбирательство по иску Сесила Эсперанса. Когда Мигель об этом услышал, он не поверил собственным ушам. Но факт оставался фактом, а господин судья терпеливо разъяснил недоумевающему начальнику полиции детали.
Как следовало из заявления Сесила Эсперанса, его публичный отказ от собственности в пользу Республики, во-первых, был сделан под нажимом левых прокоммунистически настроенных властей, а во-вторых, никак не был оформлен юридически. Арендаторы просто растащили богатые земли семьи Эсперанса по кусочкам, нимало не заботясь об их официальном статусе.
Более того, даже решение земельного комитета о реквизиции доли земель, принадлежавшей брату Сесила — сподвижнику мятежного генерала Санхурхо капитану Гарсиа Эсперанса, — было бесследно утрачено. В архивах указанного документа не кашли, и, что конкретно там говорилось, теперь не знал никто. Недавняя же амнистия сеньора Гарсиа и вовсе поставила под сомнение сам смысл этого весьма спорного и физически не существующего документа.
Когда Мигель услышал эту формулировку в пересказе судьи, он расхохотался и не мог остановиться минут пять — Сесил Эсперанса был бесподобен в своем деловом бесстыдстве. И, только осознав, чем это грозит в перспективе, начальник полиции умолк и оторопело тряхнул головой. Судья не скрывал от него, что удовлетворит иск виднейшей семьи провинции, и это означало насильственный отъем земель у всех бывших арендаторов.
— Господи! — охнул Мигель. — Вы представляете, чем это кончится?
— Боитесь не справитесь? — иронически поднял бровь судья. — Что ж, тогда войска вызовем.
— А иначе никак нельзя? — вздохнул Мигель. — Ведь было же решение о земельной реформе, и что теперь — все пересматривать? Может, мировую попробовать…
— Сесил не хочет мировой, — покачал головой судья. — И, честно говоря, я его понимаю. Потому и навстречу иду.
Мигель медленно поднялся из-за стола. Одна мысль о том, что на улицах города появятся привычные к чужой крови батальоны Иностранного легиона, приводила его в полное смятение.
— А если я с ним поговорю?
Судья удивленно поднял брови.
— С Сесилом Эсперанса? Вы что, серьезно?! — И вдруг язвительно хихикнул. — Ну, попробуйте-попробуйте, отговаривать не стану.
***
Когда сеньор Сесил Эсперанса впервые оказался на своей части будущего Эдема, Себастьян так разволновался, что у него взмокли ладони.
Сначала, уже к вечеру, когда солнце, казалось, вот-вот коснется горы Хоробадо, пришел полицейский. Он быстро взбежал по лестнице на террасу, что-то тихо сказал Хуаните, и та скрылась в доме, а через минуту на террасе появились сеньор Сесил и сеньор Гарсиа. Полицейский снова что-то сказал, и сеньор Сесил недовольно покосился в сторону замершей в ожидании приказаний Хуаниты и махнул рукой в сторону сада.
— Давайте в саду поговорим… если не возражаете.
Все трое, не мешкая, спустились по лестнице, и Себастьян, поколебавшись, все-таки последовал за ними.
Они миновали территорию сеньоры Тересы, затем прошли сквозь участок сеньоры Лусии и вышли на лавровую аллею капитана Гарсиа. Но сеньор Сесил и здесь явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Закон есть закон, Санчес, — раздраженно говорил он прямо на ходу. — И потом, вы же вернули себе свой прежний статус. Почему бы и мне не вернуть свой?
— Это разные вещи, — не согласился полицейский.
— Вы, Санчес, хотя бы сами себе не лгите, — усмехнулся сеньор Сесил. — Все то же самое. Вам нравится сажать людей, а мне — владеть землей, и нас обоих тошнит от маслозавода.
Себастьян замер в зарослях молодого миндаля. Он всей кожей чувствовал повисшую в воздухе враждебность.
— Мне не нужны беспорядки, — озираясь по сторонам и явно не узнавая сада, в котором лишь пару лет назад он искал труп старого полковника, тихо произнес полицейский.
— Не бойтесь, Санчес, не будет никаких беспорядков, — тоже как-то удивленно огляделся по сторонам сеньор Сесил, подошел к виднеющемуся в кустах лавра еще не заросшему проему и раздвинул ветки, пытаясь понять, что там, за ним. Сеньор Сесил тоже не узнавал этот с детства ему знакомый сад.
— И вообще… — решительно продрался он сквозь заросли и оказался на поляне. — Я уже обо всем договорился…
— То есть? — прошел вслед за ним сквозь кусты полицейский и замер.
Открывшаяся картина привела всех троих в такое изумление, что на несколько секунд они потеряли дар речи.
Платановая роща, некогда совершенно непроходимая из-за заросшей лещины и шиповника, была вычищена до стерильности. И теперь три или четыре десятка огромных старых платанов стояли в полном одиночестве на освещенной косыми солнечными лучами, слегка покатой, но идеально гладкой изумрудно-зеленой поляне, и в самой середине поляны, плавно перетекая с камня на камень, бежал хрустально-чистый ручей.
— Что за черт?! — охнул Сесил. — Гарсиа, что это?
— Это тебе надо у Тересы спросить, — подошел к младшему брату капитан Гарсиа. — Я сам, когда увидел, удивился.
— Это ж сколько денег она выложила… — недовольно крякнул Сесил и быстрым энергичным шагом двинулся по вымощенной ровными плитами песчаника тропе. — Ну-ка, ну-ка…
Себастьян охнул и, приседая за кустами, побежал параллельно поляне. Именно сейчас лицо сеньора Сесила выражало первые, самые непосредственные, а потому особо ценные эмоции, и он обязан был видеть все.
— Так что вы имели в виду? — опомнился и стремительно двинулся вслед полицейский.
— Я с ребятами из «Фаланги» поговорил,— не оборачиваясь, пояснил сеньор Сесил, — они, если что, быстро порядок наведут… Черт! Как здесь здорово!
