Джек на Луне (СИ) - Русуберг Татьяна (читать книги без txt) 📗
С ненастоящей своей любовью. С несостоявшимся мужеством.
Я крутил педали и молился о том, чтобы мопеда у дверей белой виллы не было. Кто-то наверху, по ходу, не спал, потому что Марка дома не оказалось. Лэрке, впрочем, тоже, но я не огорчился. Понимал, что этот мой визит - последний, и хотел сделать кое-что, а девчонка бы мне только помешала. Вы спросите: с какого перепугу я решил больше сюда не приходить? Дело в том, что уже тогда я знал, что собираюсь сделать вечером. И знал, что, когда это сделаю, то потеряю право и на дружбу с Лэрке, и на этот дом.
Ключ под крышей гаража нашелся сразу. Я вошел в прихожую, аккуратно снял кеды. Кухня у семейства Кьер была отдельно от гостиной, зато оказалась преогромной, с длиннющим столом из грубо обработанного дерева. Я слазил в холодильник и выудил запотевшую банку энергетика. Явно из Марковых запасов. Откупорил и с наслаждением глотнул. Так, идем дальше. В гостиной обнаружились семейные фотографии. Вот Лэрке в младенчестве. Смешная такая, лежит перед камерой враскорячку, большой палец ноги во рту. Просто няшка. А это София в примерно том же возрасте – ее легко узнать по кудряшкам. Мелкий Марк выглядит таким же тупицей, как, наверное, и сейчас. А, ну да! Вот и его фотка поновей. Бугай без шеи, взгляд исподлобья, причем низкого. Только надписи не хватает «И во сне, и на яву, за стероид всех порву!»
Так, это свадебные, это неинтересно. А вот папочка-пузатик с кошечкой. А вот с собачкой. Странно, в доме вроде животных нету. А вот и с лошадью, причем это не Луна. Фотка в красивой серебристой рамке с завитушками и подпись: «С благодарностью за спасение чемпиона». А под ней, тоже серебряная, подкова, и выбито: Amаzing Star. Это что, кличка коня? А папа-то у принцессы, по ходу, ветеринар! Доктор Дулитл, мля. Ладно, чешем дальше.
На втором этаже обнаружились спальни. Родительских – две. В обоих по двуспальной кровати, но одна явно в женском вкусе – подушечки, розанчики, трюмо со всякими побрякушками. А другая в строгих черно-белых тонах, с рабочим местом у окна и повешенным на стойке отглаженным костюмом. Выходит что, предки Лэрке отельно спят? Далеко же у них все зашло, однако.
Потом я нашел комнату Софии. Там я чуть ребро не сломал – наступил на какую-то хрень на колесиках, потерял равновесие и грохнулся на гору плюшевых медведей и кукол, прикрывающих здоровенный замок со шпилем. Шпиль-то и впился мне в бок. Если это была такая ловушка на чужаков, то она прекрасно сработала. Я встал, потирая ушиб, и наткнулся на галерею рисунков, прикнопленных на стену. Вот эти два палочных человечка – явно сама София и Лэрке. Держатся за руки и висят в воздухе. А полоска под ногами – это, наверное, батут. А вот и вариация на тему папа, мама, я – дружная семья. Сранно, что на картинке только четверо. Марка нету. Нет его нигде и на других рисунках. Погодите-ка! А это что?
Елка. На елке человечек в штанах и бейсболке. Рядом что-то вроде башни, а из окошка свисает принцесса. На ней розовый колпак и вуалька. Мило! Пусть ребенок не смог дуб нарисовать, но в остальном все очень-очень. Интересно, а Лэрке это творчество видела?
Я почувствовал, как к щекам приливает жар, и попытался потушить его энергетиком. Ладно, пойдем искать комнату братишки.
Сказать, что в логове Марка был срач – ничего не сказать. Обычно я думал, что срач – это у меня. Но тут я вошел в мир постапа. Пол скрывался под многоуровневым слоем пакетов от чипсов, пустых кокакольных и пивных банок, грязных носков, драных журналов и хрен знает еще чего. На столе творилось примерно то же самое. Наболее чистым местом оказалась кровать, представлявшая собой гнездо из нескольких одеял и подушек, из которого торчал кончик ноутбука со свисающими наушниками. Хоть гандоны использованные на люстре не висели, и то ладно.
Найти в этом хаосе чистый листок бумаги – миссия повышенной сложности. Я вернулся в комнату Софии, вырвал страничку из альбома по рисованию. Взял черный карандаш и написал крупными буквами: «Тронешь еще раз хоть пальцем сестру, ушлепок, и узнаешь, что такое боль!» Конверта обнаружить не смог, поэтому просто сложил листок вчетверо, надписал: «Марку» и пошел обратно в его дыру. Кое-как догреб до койки, воткнул записку под крышку ноутбука. Ничего, сунет нос в комп, сволочь, - найдет!
Потом зашел в комнату Лэрке. Сел за пианино, открыл крышку и беззвучно заскользил пальцами по клавишам, которых так часто касалась она. Отворил дверцы шкафа и трогал ее одежду – блузки, юбки, платья. Джинсы она носила не так часто, хотя тут лежали и они. Прижимал к лицу тонкие маечки, но запах был не тот – просто ароматизированный кондиционер для белья. Тогда я подошел к кровати: на спинке висела кофточка Лэрке. Такая с вывязанными цветами по вороту и рукавам. Уткнулся в нее лицом – точно! Осенняя сирень. И там, под мышками, сладкий такой девичий запах.
Наполненный ее ароматом повалился на постель. Под одеяло на этот раз залезть не посмел, просто прилег сверху. Лежал и не думал ни о чем. Мне просто хотелось остаться здесь навсегда. Вот так, в этой сирени, тишине и покое. Нет, не совсем. Пусть еще звучит музыка. Пусть Лэрке сидит на своем крутящемся стульчике – спина прямая, в вырезе майки видны худенькие ключицы, руки порхают по клавиатуре, как мотыльки. Пусть она играет. Пожалуйста, для меня.
Я закрыл глаза, представляя ее там, перед пианино.
Дверь открылась. Легкие шаги по ковру. Плюхается на пол школьная сумка. Шаги останавливаются около кровати. Она смотрит на меня? Господи, сон это или реальность? Реальность не может быть, потому что еще рано. Лэрке должна быть в школе. Я не решаюсь открыть глаза. Я дышу ровно. Я не двигаюсь.
Рядом со сной подается матрас. Я чувствую бедром ее бедро. От него идет тепло. Я очень стараюсь дышать спокойно. Я слышу ее дыхание. Оно слишком быстрое. Будто она только что бежала по лестнице. Будто она боялась опоздать. Идут минуты. Она дышит реже, легче. А потом вдруг звуки прерываются. В этот момент ее пальцы касаются моей щеки. Там, где когда-то была ссадина от падения с велика. Я не выдерживаю. Глаза распахиваются сами. Она испуганно втягивает воздух ртом.
Некоторое время мы молчим. Просто смотрим друг на друга и не говорим ни слова. Я не хочу прерывать это молчание. Нет, я не буду первым.
- Джек.
В ее губах это имя превращается в заклинание. В красивейшее волшебство. Я скован. Я порабощен.
- Я думала, ты спишь.
- Сплю, - наконец я могу говорить. – И вижу чудесный сон. В нем ты сидишь здесь, разговариваешь со мной. А потом садишься за пианино и играешь.
Ресницы Лэрке дрогнули, в глазах сгустился темный янтарь:
- Что играю, Джек?
- «Примаверу», - говорю я, не задумываясь. – «Примаверу» Эйнауди.
Она встает и идет к инструменту. Откидывает тяжелую крышку. Ее пальцы касаются тех клавиш, которых только что касался я. Наши пальцы сплетаются в музыке. И время останавливается.
[1] Flødesovs – сливочный соус. Слово «flodesovs» (буквально: речной соус) не существет, т.к. «flod» по-датски – река.
Меня зовут Боль
Весь вечер я пытался подловить момент, когда Себастиан останется один. Как назло, мать к нему липла, как туалетная бумага к жопе. Потому что жопой он и был – опять всю дорогу вонял. То суп пересолен, то телек орет, то на люстре пыль, то чего я в гостиной болтаюсь, когда мне уроки надо делать.
Письмо из коммуны насчет психолога, обнаруженное ма в почтовом ящике, домашний климат не улучшило. Мать, конечно, тут же кинулась к Севочке: не может ли он с его знанием законов и связями меня от этого дела отмазать. На что отчим ответил, что не может, а даже если б мог, не стал. Потому что такому неблагодарному, эмоционально неуравновешенному и деструктивному подростку, как я, психолог просто необходим. Это я уже с лестницы слышал, где затаился после того, как меня изгнали. После такой заявы ма с отчимом конкретно закусились, хоть и культурно, без ора. Сидели потом каждый на своем диване. Один делал вид, что книжку читает. Вторая – что смотрит «Отчаянных домохозяек».
