Пассажир - Гранже Жан-Кристоф (книга бесплатный формат .TXT) 📗

— Модель PRT VIII. Тоже «Айкхорн Золинген». Стальное лезвие с пилой, открывается кнопкой. Рукоятка из черного анодированного алюминия. Конец рукоятки заостренный, чтобы можно было разбить ветровое стекло машины и разрезать ремень безопасности. Простенько, но надежно.

Фрер рассмотрел нож, который оказался короче первого на добрых десять сантиметров. Да, такой спрятать гораздо легче. Он взял его в руки, покрутил и взвесил на ладони.

— Сколько?

— Девяносто евро.

Фрер заплатил, сложил нож и сунул его в карман куртки.

Он вышел на залитый солнцем бульвар и двинулся к вокзалу. Количество ступенек лестницы Сен-Шарль, кажется, увеличилось вдвое. Добравшись до зала ожидания, он спросил у служащего, где у них камера хранения. Платформа А, до конца и направо. Он пошел через весь зал. Полицейских и охранников стало намного меньше, как, впрочем, и пассажиров.

Поднявшись на пустынную платформу, он нашел то, что искал. Вход в камеру хранения пролегал через тамбур, оснащенный видеокамерами, рентгеновской установкой и рамкой металлоискателя. Фрер отступил назад и незаметно спрятал нож под вокзальной скамейкой.

Затем подошел к тамбуру, низко опустив голову. Положил на ленту сумку и ноутбук. Охранник, говоривший по мобильнику, рассеянно взглянул на экран и кивнул ему, предлагая проходить. Фрер скользнул под рамку, которая тут же зазвенела, однако обыскивать его никто не стал. Он собрал свои вещи и бросил короткий взгляд на камеры. Если они отсматривают пленки ежедневно, ему труба.

Помещение камеры хранения напоминало раздевалку бассейна. Ни одного окна, линолеумные полы и стены, сплошь состоящие из серых ячеек. Он выбрал ячейку под номером 09А. Запихнул внутрь сумку и ноутбук. Снял часы и сунул их в сумку. Туда же отправил кредитную карточку и бумажник с документами на имя Матиаса Фрера.

Заплатил шесть с половиной евро за семьдесят два часа, взял магнитный билет, служивший одновременно ключом, и захлопнул железную дверцу. Отныне все, что было Матиасом Фрером, скрылось за ней.

При себе он оставил только две тысячи евро и визитку того самого Ле-Гуэна, с которым столкнулся в поезде из Биаррица и который работал в «Эммаусе». Пожалуй, надо расспросить его поподробнее…

Он вышел из камеры хранения, забрал нож и двинулся к выходу. Несколько раз ему навстречу попались полицейские в форме, но его маскарадный костюм, пусть и не доведенный до ума, исправно играл свою защитную роль. Ищейки окидывали его инквизиторскими взглядами, но тут же отводили глаза.

На улице он свернул налево и направился к отелю «Ибис». Возле одного из дорожных знаков он задержался и спрятал билет из камеры хранения за металлическим кружком. Если ему снова понадобится стать Матиасом Фрером, нужно будет лишь вернуться к этому знаку.

Добравшись до вершины лестницы, он ненадолго остановился, чтобы полюбоваться открывшейся его глазам панорамой. Отсюда город напоминал каменистую равнину, присыпанную серой пылью, над которой в лучах утреннего солнца носились крикливые чайки. Вдали его обступали синие холмы. В центре возвышался собор Богоматери Защитницы с медной фигурой Пресвятой Девы, похожий на сжатый кулак с золотой печаткой на пальце.

На Фрера накатило поэтическое настроение.

Посмотрев вниз, он увидел давешних бомжей, и всю мечтательность с него как ветром сдуло.

Он спустился по ступенькам и вышел на Афинский бульвар, ведущий к Канебьер. На углу площади Капуцинов располагалась писчебумажная лавка. Он зашел в нее и купил блокнот и фломастер — на случай, если придется делать записи. Он понимал, что должен, подобно археологу, восстановить свое прошлое по обрывкам информации, которую ему удастся раздобыть.

Спустившись еще ниже, он обнаружил арабскую лавчонку, торговавшую бакалеей. В винном отделе его внимание привлекла полка с картонными пакетами дрянного вина вместимостью от трех до пяти литров. Он выбрал самое дешевое пойло, разлитое в пластиковые бочонки с краником на конце. Какой-нибудь пикет [19]неизвестного происхождения.

Он свернул на Канебьер.

И мгновенно перенесся в Алжир.

Большинство прохожих были родом из стран Магриба. Женщины с закутанными лицами, бородатые мужчины — многие в белых камилавках, какие надевают в мечеть. Молодые небритые парни со смуглой кожей, сбившись в тесные группки, недобро косились по сторонам. Над толпой поднимались облачка пара. Спортивные костюмы, парки, пуховики — все это толкалось и галдело, неохотно расступаясь перед очередным проезжающим по путям трамваем.

Фрер пригляделся к магазинам. Никаких дорогих бутиков, ни одной престижной фирмы. Скорее нечто вроде толкучки. Торговали в основном медными чайниками, национальной одеждой и коврами. На террасах кафе за обшарпанными столиками сидели тепло одетые мужчины и потягивали из небольших стаканов причудливой формы чай. Алжир.

Фрер заметил ворота, за которыми располагался внутренний дворик. Повсюду на земле валялись смятые картонные упаковки и пустые фанерные ящики из-под фруктов. Он отодвинул ногой мусор и проник во двор дома с открытыми галереями, на которых сушилось на веревках белье.

Он осмотрел галереи — никого.

В окнах дома, на лестничных площадках — никого.

В глубине двора стояли мусорные ящики, забитые по самое некуда. Фрер быстренько «отоварился». Яичная скорлупа. Гнилые фрукты. Какие-то вонючие отбросы неясного происхождения. Стараясь не дышать, он натер этой пакостью всю свою одежду, после чего в нескольких местах разрезал ножом штаны и куртку. Затем открыл кран бочонка с вином и занес руку над головой. Вино полилось ему на волосы, на лицо, на одежду. Его замутило, да так сильно, что он, не выдержав, отшвырнул винный бочонок подальше.

Согнувшись пополам, он дал волю рвотным спазмам. Его выворачивало кофе и круассанами. Потоки кислой блевотины пачкали одежду и обувь, но он не уворачивался. Напротив. Он постоял несколько секунд, опершись руками о край мусорного бака, дожидаясь, пока утихнут стучащие в висках молотки.

Наконец он распрямился. Его пошатывало. В горле драло. Вонь блевотины окружала его смрадным облаком. Он закрыл винный бочонок, осмотрел свой заляпанный свитер и понял, что не должен останавливаться на достигнутом.

Поэтому расстегнул ширинку и помочился прямо себе на ноги.

— Эй, ты чего это там?

Фрер быстро застегнулся и поднял глаза. На балконе, завешанном сохнущими простынями, стояла женщина. Ее глаза метали молнии.

— Иди к себе и там гадь! Сволочь жирная!

Он бросился бежать, прижимая к себе бочонок с вином, словно величайшее в мире сокровище. Когда он снова выбрался на Канебьер, он больше не был Матиасом Фрером. Он превратился в бездомного бродягу. И дал себе клятву больше ни единой секунды не думать мыслями психиатра Матиаса Фрера. Отныне он — Виктор Януш. Бомж, за которым охотится вся французская полиция.

От Януша он протянет ниточку к своей предыдущей личности.

А от нее — к той, что была еще раньше. И так далее. Пока не узнает, кто он такой на самом деле.

Пока не обнаружит самую маленькую матрешку.

Он пошел вдоль трамвайных путей. На солнце его мокрая одежда подсохла, хотя вонь никуда не делась.

Вот уже показался Старый порт.

Каким-то шестым чувством он угадал, что нищие собираются именно там.

И кто-нибудь из них обязательно узнает Виктора Януша.

II

Виктор Януш

Старый порт охватывал залив гигантской буквой U. По краям его дамб располагались два форта — он вспомнил их названия: форт Святого Николая и форт Святого Иоанна, — словно несущие стражу часовые. Позади бастионом выстроились тесно притиснутые друг к другу дома. В тот день мачты кораблей, стоявших на внутреннем рейде, напоминали булавки, воткнутые в лаковую, неподвижную гладь воды, скорее поглощавшую, чем отражавшую свет. Небеса над морем полыхали алым багрянцем. День растерзал ночь, и та скончалась, истекая кровью. Контраст черного с красным был таким резким, что Януш невольно зажмурил глаза.