Личный ущерб - Туроу Скотт (библиотека книг TXT) 📗

Надо отдать Шерму справедливость. В существе дела он всегда разбирался толково и быстро. Правда, говорил с большим нажимом и часто бывал груб с адвокатами. Вот и сейчас, прочитав бумаги, составленные Робби и Макманисом, он покачал громадной головой и требовательно осведомился у Джима:

— А где же ваш клиент? — Взирая на адвокатов с двухметровой высоты, Шерм напоминал Зевса. Он пронзил Макманиса пристальным взглядом. — Мистер Макманис, вы хотите, чтобы я отказал в этом иске?

— Да, сэр, — взволнованно пробормотал Джим.

— По причине, что ваш клиент обоснованно предполагал, будто ведет с адвокатом фирмы доверительный разговор, который попадает под иммунитет отношений адвокат-клиент. Именно это сказано в вашем ходатайстве?

— Да, сэр.

— И вы хотите, чтобы я верил вам на слово?

— Сэр, но…

— Мне показалось, мистер Макманис, что вы намерены сейчас начать пересказ доводов своего клиента. Или я неправильно понял, и он выступит сам? — Краудерз всегда ликовал, когда ему удавалось прижать адвоката, хотя бы чуть-чуть. Вступать с ним в дискуссию все равно, что мочиться против ветра. — Так где ваш клиент? — повторил он.

В этот день мистера Хардвика в зале суда не оказалось, и слушания отложили на неделю.

Джим немедленно позвонил в Вашингтон, чтобы там подобрали специального агента на роль администратора фирмы. Но вмешался ККСО. Одно дело, когда Робби и Джим разыгрывают тяжбы по фиктивным искам с участием Краудерза и других судьей, относительно которых ведется расследование (в юридической практике оперативные мероприятия такого рода уже давно признаны законными), а другое — когда агент ФБР дает показания под присягой, заявляет, что он Ройс Хардвик, и излагает заведомо ложные факты. Это уже было похоже на лжесвидетельство. В связи с этим из ККСО пришло распоряжение: агента отменить.

Вначале Макманису и Сеннетту пришлось провести переговоры в Верховном суде, после чего разрешение дала сама Джанет Рино [34]. И вот, наконец, утром восьмого апреля в офисе Макманиса появился агент, назначенный на роль Ройса Хардвика. Унылый джентльмен с каменной челюстью.

Джим очень волновался, он помнил, как неделю назад ежился под убийственным взглядом Краудерза. При подготовке к слушанию Робби и Стэну больше времени пришлось потратить на него, чем на лжемистера Хардвика. Тот держался свободно и свою задачу, кажется, понимал.

Когда они собрались в суд, Сеннетт вызвал меня.

— Отправляйся с ними.

— Зачем?

— Ты адвокат-посредник, твое присутствие никого не удивит. Меня беспокоит Джим. Как бы Шерм его не расплющил. Тогда поставят под вопрос его юридическую компетентность. Тебе придется подавать ему какие-нибудь сигналы, в общем, как-то помочь. Робби этого сделать не может, только ты.

Именно этого я и боялся. Но Стэн говорил, что Макманиса нужно подстраховать, да и сам Джим тоже настаивал на моем присутствии. Затем вмешался Робби, пояснил, что это было бы полезно, поскольку с Краудерзом с трудом справляются даже ветераны судебных баталий, и мне пришлось идти вместе с ними. Единственное, я дал себе зарок ничего не предпринимать, пока не поступит сигнал о пожаре четвертой степени.

Макманис отрепетировал варианты развития событий и чувствовал себя увереннее. Он сразу предложил подвергнуть «Ройса Хардвика» перекрестному допросу, но Шерм его остановил.

— Мистер Макманис, вы не возражаете, если я задам вашему клиенту пару вопросов? — Джим замешкался, снова пригвожденный к полу его взглядом, но Шерм махнул рукой в его направлении в знак того, что освобождает от ответа. — Мистер Хардвик, вы настаиваете, что, когда адвокат фирмы беседовал с вами относительно претензий мисс Оливии Кинг, вы думали, будто все сказанное вами он станет держать в секрете?

«Хардвик» задумался и ответил утвердительно. Тембр голоса у него был таким, какой должен был быть у администратора крупной фирмы.

— В таком случае вы должны были сказать ему правду, а?

«Хардвик» молчал, застигнутый врасплох. Шерм подвинул свое кресло к свидетельской трибуне, а затем встал, нависнув над «Хардвиком» на высоте около полутора метров.

— Вы бы не стали врать своему собственному адвокату?

— Но, ваша честь, я… не знаю.

— Не знаете? Вы хотите сказать, что послали сюда мистера Макманиса передать мне ложь?

— Конечно, нет. — Чтобы увидеть Шерма, «Хардвику» пришлось откинуться назад примерно на сорок пять градусов.

— Нет, — повторил Шерм и покачал массивной головой. — Я так и думал. Значит, если этот адвокат кое-что запомнил и записал из того, что вы ему поведали о своих отношениях с Оливией Кинг, это должно быть правдой. Верно?

— Но… я действительно не помню, что тогда со мной происходило, — произнес «Хардвик» слова из отрепетированного текста. — Вся моя жизнь пошла прахом. Все так перемешалось.

— Понятно, понятно. Но адвокату фирмы сказана правда или ложь? Это вы хотя бы помните? Меня сейчас интересует, лгали вы ему или нет? — Шерм положил руки на перегородку и приблизил свое крупное лицо к «Хардвику», сократив расстояние до минимума.

— Нет, — ответил «Хардвик», невольно отстранившись.

— Вот о чем я и говорю. Конечно, вы бы лгать не стали. Так что этот адвокат говорит, что вы признались во всем, что заявляет Оливия Кинг. То есть докучали, следовали за ней, когда она ехала на работу, оскорбляли в письмах… Это правда?

Вначале «Хардвик» попытался сверлить глазами Макманиса, который по-прежнему стоял, не проронив ни слова. Затем он оглянулся, видимо, ожидая помощи откуда-то еще. Я хотел передать Джиму записку, чтобы он выразил протест, но, во-первых, это бы еще сильнее распалило Краудерза, а во-вторых, я напомнил себе, что Макманис все равно должен проиграть это дело.

— Я полагаю, что да, — наконец ответил «Хардвик».

— И у меня, мистер Хардвик, нет никаких оснований думать иначе.

— Верно.

— Прекрасно. — Шерм встряхнул огромной головой и перенес внимание на Макманиса. — Ладно. Мистер Макманис, я все пытаюсь понять, чем мы здесь все занимаемся. Ваш клиент только что официально признал, и это занесено в протокол, что все сказанное им адвокату фирмы — правда. — Шерман усмехнулся, обнажив крупные неровные зубы. — Выходит, мне и решать ничего не нужно, а? Его разговор с адвокатом фирмы действительно защищен иммунитетом, но сейчас это не важно. Потому что заявления, которые он сделал, — это не что иное, как признание вины.

Когда Шерман смеялся, его язык проскальзывал сквозь зубы, во все стороны разлетались брызги, увлажняющие густые седые усы. Он с наслаждением ждал, когда его слова дойдут до всех присутствующих в зале. Теперь было ясно, зачем Шерм потребовал от Макманиса предъявить клиента. Чтобы выжать из Хардвика признание и вообще не затевать процесс. Позднее Сеннетт, узнав о том, как все повернулось, пришел в восторг. Мол, судья сделал это из корысти. Но я, наблюдая за Шермом, был уверен, что коррупция тут ни при чем. Такова его натура. Он получил глубочайшее удовлетворение от того, что прижал такое ничтожество, как Хардвик, и продемонстрировал свое превосходство юриста.

Продолжая посмеиваться и покачивать головой, Шерм снова уселся в кресло. И тут Макманис наконец решил выступить со своим единственным аргументом.

— Но, ваша честь! — воскликнул он.

Краудерз отмахнулся от Джима и продолжил диктовать судебное предписание.

Зал суда мы покинули вместе. Робби, не произнесший во время слушания ни слова, позволил себе подать голос только в машине.

— Но, ваша честь! — воскликнул он, и все засмеялись, кроме, разумеется, «Хардвика».