Белый ниндзя - ван Ластбадер Эрик (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
— Знаешь, за день до твоего рождения я увидела тебя во сне совсем взрослым, — сказала Лианг. — Я видела тебя, разговаривала с тобой, понимала тебя. Поэтому я в точности знаю, как сложится твоя дальнейшая судьба и какую роль в ней буду играть я.
Тем временем мальчик уже совсем пролез сквозь прутья и наклонился над водой, будто всматриваясь во что-то внизу. Со-Пенг подумал, не увидел ли мальчик сказочного сингапурского мерлиона. Затем он перевел глаза на мать, которая говорила:
— Теперь тебе пришло время обратить всю свою энергию на учение, чтобы к тридцати годам твердо встал на свой путь, к сорока — не имел никаких сомнений относительно мира, к пятидесяти — знал волю неба, к шестидесяти — был готов прислушаться к ней. Чтобы к семидесяти ты был бы способен следовать велениям твоего сердца, идя путем праведных.
Он с удивлением взглянул на Лианг. — Как мне свершить все это?
— Это твое дело, — ответила она. — Но я расскажу тебе одну историю, которая может тебе помочь. Я родилась и выросла в деревне на северо-востоке Китая. Деревня называлась Дзудзи, и там был храм, в котором жили необычные монахи. Они считали себя потомками императора Чи, прозванного историками Терминатором за то, что он фактически один положил конец своей династии Сиа. Это было очень давно, почти две тысячи лет до Рождества Христова, пользуясь европейским летоисчислением. Император Чи свел на нет все хорошее, заложенное преобразованиями, проведенными за 900 лет до него Желтым Императором.
Монахи были не очень озабочены тем, как историки относятся к их полумифическому предку. Они занимались боевыми искусствами под общим названием Тао-Тао, основы которых заложил, как они утверждали, не кто иной, как сам император Чи. Их называли тандзянами, что означает «ходящие тайком».
Тандзяны-монахи не поклонялись никакому богу, если не считать богом императора Чи. Некоторые считали, а некоторые считают и сейчас. Лианг замолчала, будто желая посмотреть, какой эффект произвели на сына ее слова.
— Откуда ты так много знаешь об этих монахах? — спросил Со-Пенг.
— Я их хорошо знала, — был ответ, — потому что жила среди них. — Ее глаза внимательно следили за выражением глаз сына. — Мой отец был тандзяном-монахом.
Они услышали тихий вскрик. Мальчик, который лазил по парапету, поскользнулся и полетел в воду, где предательски спокойная поверхность скрывала сильные течения и водовороты.
Со всех сторон бежали люди, но ребенок был уже внизу. Они отчаянно сигналили лихтеру, стоявшему неподалеку от берега, но до него было неблизко, а по тому, как барахтался мальчик, было ясно, что он не умеет плавать.
Со-Пенг перелез через парапет, приготовившись прыгать в воду, но мать удержала его.
— Слишком опасно, — сказала она, решительно взяв сына за руку.
— Но, мама... — Он заметил странное выражение в ее глазах и замолчал. Как дуновение слабого ветерка, прохладного и незримого, от матери во все стороны излучалась энергия.
Лианг сконцентрировала все свое внимание на барахтающемся ребенке. Со-Пенгу даже показалось на мгновение, что ее глаза светятся в темноте, но, возможно, это было просто отражение уличных фонарей.
Ребенок, который до того совсем уже было ушел под воду, вновь появился на поверхности, будто удерживаемый незримой рукой. Он оглядывался по сторонам в страхе и недоумении, держась на воде, как поплавок, будто и не было вокруг предательских течений.
Со-Пенг видел капли пота, стекающего по щекам матери. Его собственное сознание трепыхалось где-то на обочине ее мощной ауры.
Лихтер подошел совсем близко, замедлил ход, и один из матросов бросил мальчику конец. Через минуту он уже был на борту. Толпа, собравшаяся на берегу, захлопала в ладоши, видя, что опасность миновала.
Лианг отвернулась и подставила вспотевшее лицо вечернему бризу. Она казалась очень спокойной, и Со-Пенг физически ощутил это неестественное спокойствие, окутывающее их, как одеялом. Они сели на каменную скамейку без спинки, и Лианг закрыла глаза.
Ему вообще-то следовало поразиться тому, что его мать только что проделала, но он не слишком удивился. Он вспомнил, как много лет назад одна из его сестренок заболела. Пришедший доктор сделал все, что мог, и ушел, качая головою. Со-Пенг слушал, как он шепнул стоящим в дверях:
— Она умрет. Уложите ее поудобнее и молитесь. Больше вы ей ничем не поможете.
А потом он увидел, как Лианг опустилась на колени у постели умирающей дочери и взяла ее за руку. Наступила абсолютная тишина. Рядом с кроватью был камин, и на нем стояли часы. Это был единственный случай за все время, прошедшее со дня их приобретения, но они не пробили положенное число раз, когда большая стрелка коснулась цифры 12. Со-Пенг чувствовал, чти концентрические круги тепла и света растекаются по дому, исходя от матери, как от эпицентра.
Потом он был уверен, что весь этот эпизод ему просто приснился. Однако на следующее утро его сестренка проснулась в своей кровати. Глаза ее лихорадочно блестели, красные пятна на щеках уже бледнели. Лианг, все еще сжимая, руку дочери, проспала весь день.
Со-Пенг набрал полные легкие воздуха, потом медленно выдохнул. Ему нужно было время, чтобы объять умом слияние прошлого и настоящего, поставить разрозненные фрагменты на свое место.
— Ты поняла, кто убил тех купцов, — сказал Со-Пенг после небольшой паузы, — потому что выросла среди убийц в семье своего отца.
Лианг открыла глаза.
— Твоего деда, — сказала она таким тоном, словно в ее словах содержался какой-то прозрачный намек. Потом кивнула головой, словно подтверждая сказанное. В ее глазах отражался не только свет фонарей, но и последние лучи уходящего дня.
— Тао-Тао, — сказала она. — Такие метательные снаряды в виде звезд делают только тандзяны. Ну, а остальное: свинина во рту жертв, дни, когда совершены убийства, — все это только камуфляж, чтобы ввести в заблуждение полицию. Обычные штучки тандзянов.
— А мой дар?.. — начал Со-Пенг и остановился, потому что ему было трудно задать свой вопрос: утвердительный ответ на него ранил бы его в самое сердце. — А мой дар — тоже одна из штучек, развившихся благодаря Тао-Тао?
— Нет, — тотчас же ответила Лианг и почувствовала, как напряженность, повисшая в воздухе, схлынула. — Это к тебе перешло от моей матери, которая к тандзянам никакого отношения не имела.
— А что тандзяны делают в Сингапуре?
— Они по природе бродяги, — ответила мать. — Многие эмигрировали в Японию триста лет назад. Им всегда хочется завоевывать новые территории. Может, поэтому у них никогда не было своей собственности.
— Что ты имеешь в виду?
Лианг вздохнула.
— Тао-Тао — наука отрицания. Тандзяны — беспощадные люди, не способные испытывать эмоции, обычные для всех людей. Поэтому у них никогда не было собственности, хотя они всегда завидовали тем, у кого она есть. Зависти у них не отнимешь. Их специальность — тайные убийства. Они нанимаются делать грязную работу за тех, кому или «принципы» не позволяют делать ее самим, или они слишком трусливы для этого. Тао-Тао ставит слежку и убийство на научную основу.
Возможно, Со-Пенг чувствовал неудовлетворенность ответом матери. Может, в тоне ее голоса и в выражении лица чувствовалась какая-то недоговоренность. И он решил продолжить разговор:
— Все это недостаточные причины для присутствия тандзянов в Сингапуре. — Сказав это, он почувствовал, что попал в точку.
— Со-Пенг, — сказала Лианг, — когда ты приходил ко мне во сне до своего рождения, ты произнес именно эти слова: «Все это недостаточные причины для присутствия тандзянов в Сингапуре». Мы с твоим отцом тогда не в Сингапуре жили, а в Куала-Лумпуре, у оловянных рудников. И как тогда у нас и мысли не было, чтобы перебраться в Сингапур, так и долгое время после твоего рождения.
— И что же это было?
Она улыбнулась. — А была жизнь, Со-Пенг. — Ее глаза казались прозрачными, как вода, вблизи которой они сидели. — Со временем я поняла, что мне суждено не только рожать детей и быть, таким образом, носительницей жизни, но и учить их мудрости, то есть быть носительницей знания. Со временем я поняла, что это не просто совпадение, что я родилась в семье тандзяна и затем много лет спустя родила тебя. Я страшилась связи между этими двумя событиями, как страшилась того момента, когда ты мне скажешь: «Все это недостаточные причины для присутствия тандзянов в Сингапуре».
