Путешествие с дикими гусями (СИ) - Русуберг Татьяна (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Странно, неужели им никогда не приходило в голову, что можно просто сбежать? Запрыгнуть в поезд – всем вместе, и ну его к еб...ням, этого сына Франкенштейна! Интересно, если мы рванем все сразу, сможет Милош повесить вину на меня? Я же вообще новенький! И мелкий. Даже Беззубый и то старше. Конечно, договориться с пацанами я не смогу – языка не знаю. Но одну штуку точно должен попробовать. Вдруг получится? А не получится – буду знать, чего ожидать от этих цыганят.
Блин, у меня от одной мысли аж жопа зазудела. И нога затряслась. Трудно стало усидеть на скамейке, дожидаясь нужного момента.
А вот и поезд. До открывшейся двери совсем недалеко. Три взрослых шага. Моих, может, пять. Встаю со скамейки, лениво потягиваюсь, оглядываюсь по сторонам. Теперь мне видно Лачо. Он далеко, стоит к нам спиной и базарит с каким-то плюгавым мужиком. А открытый вагон совсем близко. Я делаю шаг. Поток пассажиров, текущий из дверей, иссяк. Внутрь начали заходить дождавшиеся поезда люди. Еще шаг. Голубь, взмахнув крыльями, отпрыгивает от моей ноги. Третий шаг. Кто-то отпихивает меня в сторону, спеша заскочить в вагон. Мои локти хватают с обоих сторон. Шрам и Беззубый, которого я посчитал спящим. И вовсе не для того, чтобы затолкнуть меня внутрь.
Двери закрываются, с тихим шипением состав трогается с места, набирает ход. Передо мной возникает Лачо – но что он может сделать? Вокруг полно людей, они смотрят. Разве что позвонить Яну. На этот случай у меня заготовлена отмазка.
- Туалет, - говорю я. – Ссать хочу. Что, уже нельзя пойти туалет поискать?
- Туалет, - усмехается Франкенштейн младший и бросает что-то мальчишкам.
Меня сразу отпускают. Он берет меня за руку, будто я его младший брат и могу потеряться в сутолоке. Мы съезжаем вниз на эскалаторе, идем по одному из огромных вестибюлей, сворачиваем в пустынный коридор, пока не показывается указатель WC. Блин, прокатило! Этот придурок действительно приволок меня в уборную!
Исполненный чувства собственной крутости захожу внутрь. Лачо остается ждать снаружи. В уборной чисто и пусто, только в одной кабинке кто-то шуршит. Раковины прямо напротив двери. Ну, я подошел, справил нужду – мало ли, когда еще отпустят. Повернулся, застегивая ширинку – и остолбенел. Дверь кабинки, той, где шуршало, открыта настежь. А внутри мужик – тот самый, с которым базарил Лачо. Штаны нараспашку, из них торчит член, кивая на меня головкой. А его владелец хихикает, мерзко так, и манит пальцем:
- Ком хер, беби.
Я уже хотел дернуть к выходу, пусть остается там со своим хером. И тут меня как ударило. Лачо-то меня сюда не пописать привел. А к этому дрочеру старому. Я его обслужить должен. Вот я здесь зачем. И выход мне из сортира один – через вот эту самую кабинку.
Сам не знаю, как до нее дополз. В башке мысли какие-то дурацкие о том, что у меня пуговицы на ширинке не хватает, что трусы новые я так и не раздобыл, что жопа у меня сухая, и, если что, – лопнет с треском. Но к счастью, мужику не задница моя была нужна. Только я оказался в пределах досягаемости, он захлопнул дверцу кабинки, толкнул меня на унитаз, засунул в рот – и мы понеслись. В туалет, кажется, по ходу дела кто-то входил и выходил, но у нас все шло довольно тихо. Только под конец бычара испустил жуткий хрип – я уж подумал, он кончается. Но ничего, мужик выжил, зато я чуть не захлебнулся. Потом он ушел, потрепав меня по щеке. А я еще отходил пару минут. Сидел и тупо пялился на рисунок маркером на белой стене. Два здоровенных залупленных хрена во всех анатомических подробностях и с пояснительными надписями. На немецком, конечно.
Лачо терпеливо поджидал меня снаружи. Но за руку на этот раз не взял. Хоть я их и помыл, конечно, руки-то.
Мы вернулись назад, к ребятам. Забрали их и перешли на другую платформу. Посидели там минут десять, прежде чем клюнул следующий бык. На этот раз Лачо увел с собой Беззубого.
Постепенно я просек схему. Пока мальчики невинно загорали на лавочке или подпирали стенку с мордами типа «а чо, мы тут поезда ждем», Франкенштейн младший курсировал по прикормленным местам.Если клиент, которого тут называли фраером, был свеженький, Лачо подводил его поближе и демонстрировал товар – на безопасной дистанции, конечно. Если бык был постоянный и хотел «своего мальчика», обходились и без демонстрации. Фраер, заплатив, засовывался в указанную кабинку облюбованного геями сортира. А Лачо приводил туда мальчика.
Чтобы не засветиться, мы периодически меняли точку, постепенно перемещаясь по вокзалу. Даже в кафешке посидели, посасывая для виду колу через соломинку. Чтоб на подольше хватило. Я-то сдуру надеялся, что Лачо купит чего пожрать – кашу-то я так и не смог в себя запихнуть. Ага, щас.
Напрямую фраер подкатил к нам только однажды, на платформе. Типа подошел спросить, как добраться до какой-то там Александерплац. Как будто по его сальным глазкам и расшлепанным губам не ясно, до чего он на самом деле добраться хочет. Ну, Шрам его быстро послал, чтобы не спалил нас. Типа мы не ферштейн и вообще не такие, мы тут трамвая ждем. Может, Лачо этого туриста потом и обработал, не знаю. Сам я с ним дела не имел, и больше никогда не видел.
Мне и других фраеров хватало, причем под завязку. Свежее мясо всегда пользовалось повышенным спросом. К тому же, я был беленьким и на фоне чернявых цыганят выделялся, как чайка среди галок. Позже меня так и стали называть – Блонди. А еще в тот первый день выглядел я значительно чище остальных, от меня не так сильно несло Франкенштейновым логовом, да и прикидом я отличался. Шрам и Беззубый таскали какие-то растянутые тряпки из секонд-хэнда, когда я щеголял в тесных джинсах и модной курточке. В общем, снимали меня только так. Хоть и шел я, как новенький, по повышенной цене. Шрам и Беззубый отсасывали за тридцатник. Я – за сорок евро. За вшивый тридцатник я мог только поработать рукой. За пятьдесят евро фраеру разрешалось меня пощупать – бонусом к отсосу. Анал стоил уже семьдесят. Все дело обычно занимало минут пятнадцать-двадцать. Клиент платил за полчаса.
Просветил меня насчет цен и правил Лачо: с помощью пары немецких слов, жестов и калькулятора. Ну, чтоб я случайно не перевыполнил план и не сбил им цену. В тот первый день на вокзале мне повезло, а может, сын Франкенштейна меня приберег для подвигов – только один фраер отвалил за меня семьдесят монет. И даже был в презервативе.
Избиение младенцев. Дания
Я стоял за занавесом и осторожно выглядывал в щель между скатертями. Блин, Мария, давай двигай задом! И без того фанера с овцами обзор заслоняет. Во, так-то лучше. Какого хрена?! А где Ян? Я точно помню, он тут сидел – между бабкой в розовом жабо и бородатым негром! А теперь там только пустой стул.
Я лихорадочно обшарил глазами зал. Нету! Неужели мне все-таки показалось? Ну да, это было жуткое, но безобидное привидение. Ахаха.
Наверное, Ян увидел то, за чем пришел, и теперь спокойно поджидает меня на выходе. Чтобы сцапать без шуму и пыли. А вдруг он уже здесь? Прямо за сценой?!
Судорожно обернувшись, я чуть нос к носу не столкнулся с Глэдис. Она как раз вернулась с парковки. Я уже разинул рот, чтобы спросить про тойоту, но звуки замерли в горле. Блин, я ж типа немой. Это, во-первых. А во-вторых, Мила же наверняка не сказала, что тойота – моя проблема. Ясно же, чем меньше народу знает о Яне, тем лучше для меня и безопаснее для остальных.
Глэдис глянула на меня как-то странно – грим гримом, а скомканные чувства на морде, видать, отразились – и пролезла между скатертями. Мария уже извелась на сцене без Иосифа. Я остался за занавесом кусать кулаки. По-хорошему, хотелось валить из Гребаного скова со спринтерской скоростью, но выход из зала был только один – на его противоположной стороне. И кто знает, что там, за дверью? После спектакля у меня хоть будет шанс раствориться в толпе – все же ломанутся в столовку за жратвой.
Внезапно чья-то рука опустилась на плечо. Я с воплем взвился в воздух и чуть не оборвал занавес. Бедняга Ахмед напугался не меньше меня, ему много не надо, он еще с войны пуганый. Парень всего-то хотел напомнить, что сейчас снова очередь волхвов, а тут русский придурок скачет так, будто в него гранату кинули. Пришлось мне же еще пацана и успокаивать. В общем, выползли мы на сцену оба на подгибающихся ногах, придерживаясь друг за друга. Хорошо, слова в этой сцене были только у косоглазого.
