Гедеон - Эндрюс Рассел (книги хорошего качества .TXT) 📗
Преследователь бросил взгляд на часы на приборной панели «сабурбана», затем взял сотовый телефон и набрал номер. Пора было приступать к выполнению точных инструкций. Англичанин ответил после третьего звонка и выслушал Преследователя, не проронив ни слова, пока тот не сообщил всю имеющуюся информацию.
— Кое-что произошло. У меня для вас новое задание.
— А как быть с этим заданием? — спросил Преследователь.
— Небольшое изменение планов, — произнес голос с английским акцентом сквозь помехи в трубке, — или, я бы сказал, приоритетов.
— Что это значит?
— Это значит, чем больше шумихи в новостях, тем мне выгоднее.
— И каким же способом?
— Каким пожелаете, — ответил англичанин. — Если я заранее буду знать детали, пропадет все удовольствие. Деньги даются нелегко, так что чуть-чуть радости мне не помешает.
— Чуть-чуть радости никому не помешает, — ответил Преследователь, предвкушая удовольствие от предстоящей работы. — Вот только перепадает она не многим.
Линдсей Огмон закончил разговор с самым опасным из своих сотрудников и повесил трубку. Он не думал о богатом воображении Преследователя или его особенных талантах. Или о последствиях этого воображения и талантов.
Он думал только о деньгах.
Лорд Линдсей Эдвард Огмон сколотил свой первый миллион долларов, когда ему исполнилось всего двадцать два года.
Его отец, сэр Джеймс Линдсей Огмон, был типичным оксфордским доном — важным, напыщенным, вполне добропорядочным и всеми уважаемым. Он почитал королеву, поддерживал лейбористов и был уверен, что нет выше призвания, чем учить поэзии юных молодых людей, жаждущих знаний и красоты. Примерно каждые семь лет известное лондонское издательство публиковало тоненький сборник стихов Джеймса, неизменно получавший хвалебные отзывы, а каждые четыре-пять лет оно же издавало толстый том его критических статей, большинство из которых ясно давали понять, что другие современные рифмоплеты ничего не смыслят в поэзии.
Юный Линдсей тоже поступил в Оксфорд, как обязывало его положение, но продержался там только до начала второго курса, а затем его исключили за то, что он обрюхатил шестнадцатилетнюю дочь своего декана. Линдсей нисколько не жалел о том, что покинул величайший английский университет. Ему было наплевать на отца, большей частью из-за одержимости того дисциплиной, фальшивого либерализма и британской чопорности. По мнению юного Линдсея, эти качества в основном служили для установления нужных связей и позволяли отцу любить далекий от него народ, одновременно обращаясь с собственным сыном, который был рядом, как с куском дерьма. Он также презирал бегство отца от реальности в мир академической науки и не имел ни малейшего желания следовать по его стопам. Больше всего на свете Линдсей мечтал стать газетчиком. Человеком из простонародья. Он обожал грубость низших классов Англии — запахи, язык, волнующую и влекущую жизнь. Там его место, считал он.
Через несколько дней по прибытии в Лондон он нашел себе работу на Флит-стрит. Линдсей обладал безошибочным репортерским чутьем, ничего и никого не боялся, и потому уже через полгода его попросили перебраться в небольшой приморский городок Фалмут на юге страны, чтобы возглавить местную курортную газету. Это издание пользовалось популярностью в сезон отпусков и хорошо продавалось, но только три, максимум четыре месяца в году. Линдсей начал с того, что полностью сменил манеру подачи новостей. Вместо того чтобы печатать подробные отчеты о местных парусных гонках и длинные, на целую страницу, прогнозы погоды, газета стала политической. Те, кто знал юного Огмона, нисколько не удивились, когда он выбрал мишенью для нападок лейбористскую партию и саму королеву. Он атаковал их жестоко и безжалостно и вскоре снискал себе славу мастера хлестких, сенсационных заголовков. После очередной победы лейбористов на выборах его газетенка объявила: «У всей страны лейборея!» После пикантной истории, в которой был замешан член парламента Уильям Конклин, ехидничала: «Шаловливый член члена!» Но самым скандальным и в то же время поднявшим дневной объем продаж до небывалых высот стал заголовок «Королева ест крыс». Именно этот заголовок стал визитной карточкой Огмона и всех его газет, как нельзя лучше иллюстрируя его образ действия. На самом деле, конечно же, королева не ела никаких крыс. Статья была об одном лондонском ресторане, где, как оказалось, подавали крысиное мясо, выдавая его за куриное. Когда репортеры попросили владельца заведения в Сохо прокомментировать ситуацию, он ответил, что, по его мнению, блюда из грызунов необычайно вкусны. Дословно он сказал: «Даже если бы сама королева заглянула сюда перекусить, я бы подал ей крысятину». Тот факт, что королеве и в голову не пришло бы посетить эту забегаловку, Огмона нисколько не смутил. Заголовок слегка походил на правду, и Линдсея это вполне удовлетворило. Впрочем, его читателей тоже. Через год оборот издания увеличился вчетверо, а от желающих разместить там рекламу отбоя не было.
Через год работы в курортном городке Огмон организовал консорциум, чтобы купить местную газету. Оказалось, его призвание в том, чтобы быть собственником. Единоличным. Один за другим партнеры Огмона исчезли — или вышли из игры, испуганные и смущенные его безжалостной тактикой ведения дел, или были вынуждены уйти под экономическим давлением Линдсея. К концу пятидесятых Огмон уже владел семью газетами в Англии и добрался до Австралии, где у него их было четыре. Каждое из изданий изначально представляло собой небольшую бульварную газетенку, таблоид, но со временем становилось все правее и правее по своей сути, и все во имя того, чтобы дать рабочему классу то, что он хочет. В начале шестидесятых лорд Огмон распространил свое влияние на телевидение, журналы и книги. К концу шестидесятых он понял, что Англии больше никогда не быть властительницей мира, и направил свою ненасытную страсть и талант к сочинительству скандальных историй на покорение Америки. В семидесятые Огмон принял двойное гражданство, став гражданином США (чтобы обойти закон, ограничивающий иностранцев в правах на собственность), и начал скупать американские телевизионные станции, а также газеты и журналы, в общем, все, до чего мог дотянуться. Для каждого из своих приобретений он использовал одну и ту же формулу успеха. Весьма простую — использовать любые средства для достижения цели, нанимать на работу беспринципных голодных юнцов, мечтающих любой ценой сделать карьеру, делать ставку на рабочий класс как на основную аудиторию и, главное, никогда не писать правду, если ложь будет продаваться лучше. Рейгановская Америка и тэтчеровская Англия стали прекрасным фоном для развития этой схемы.
К пятидесяти годам лорд Линдсей был женат трижды. Вторая жена родила ему сына, Уолкера. Отношения между отцом и сыном не сложились. Когда Уолкеру было всего шестнадцать, он погиб при нелепейших обстоятельствах. Он проводил каникулы на Ближнем Востоке, путешествовал пешком по Иордании, исследуя живописные развалины Петры. Когда юноша уже покидал древний, вырубленный в скалах город по узкому ущелью, неожиданно началось наводнение. Большинство туристов успели вскарабкаться повыше, а Уолкер и еще трое утонули. Тело подростка самолетом доставили в Нью-Йорк, где жили его родители, но Линдсей Огмон не присутствовал на похоронах. В тот день он покупал киностудию, и для похорон сына не нашлось места в его расписании.
Огмону пожаловали пожизненный титул лорда в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году, после того как он спас от банкротства крупнейшую британскую авиакомпанию и помог ей удержаться в бизнесе. Его формула успеха не изменилась и в этом десятилетии. Правда, прибыль значительно увеличилась и становилась все больше и больше, особенно с тех пор, как он занялся спутниковым телевидением, беспроводными коммуникациями и производством фильмов-блокбастеров. В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом Огмон стал натурализованным гражданином США, и в том же году журнал «Форбс» поставил его на седьмое место среди самых богатых людей планеты, оценив его состояние примерно в семь миллиардов долларов.
