Кома - Кук Робин (книга жизни .txt) 📗
Беллоуз постучал в закрытую дверь и вошел после слабого "Войдите!". Джордж Чендлер сидел за своим столом, который почти не оставлял свободного места в крошечном кабинете. Стол был обращен к двери, и Джорджу приходилось протискиваться мимо него, чтобы попасть на свое место. Позади него стоял шкаф с папками. А перед столом стоял единственный деревянный стул. Комнатка была голой, единственным украшением стен была доска для информации. Пустая и аккуратная, комната напоминала самого Чендлера.
Старший ординатор был фигурой, успешно карабкающейся по иерархической пирамиде и уже поднявшейся над нижним миром студентов и ординаторов. И являлся как бы офицером связи между верхним миром – миром зрелых оперенных хирургов, получивших сертификаты советов по специальности, и нижним миром. И в качестве такового не принадлежал ни к одному из миров. Это для старшего ординатора было одновременно источником силы и причиной слабости и изоляции. Годы конкуренции оставили на нем свою неизгладимую печать, хотя Чендлер был еще молод по большинству стандартов, ему было тридцать три года. Он не был высок – примерно метр семьдесят два. Его волосы были небрежно расчесаны в современном стиле а-ля Цезарь. Круглое пухлое лицо давало совершенно неверное представление о его легко возбудимом характере. Во многом Чендлер напоминал маленького мальчика, которого слишком много задирали в детстве.
Беллоуз сел на деревянный стул напротив Чендлера. Разговор начался не сразу. Чендлер разглядывал карандаш в своих руках. Его локти покоились на подлокотниках кресла. Так он откинулся, когда, услышав стук Беллоуза, прервал свою работу.
– Извини, что снял тебя с операции, Марк, – начал Чендлер, не поднимая глаз.
– Я смогу выжить без этого геморроя, – ответил Беллоуз, придерживаясь нейтрального тона.
Опять возникла пауза. Чендлер придвинул свое кресло и посмотрел прямо на Беллоуза. Беллоуз подумал, что Чендлер вполне сгодился бы на роль Наполеона в какой-нибудь пьеске.
– Марк, я предполагаю, ты очень серьезно относишься к хирургии здесь, в Мемориале.
– Я думаю, это справедливое предположение.
– Отзывы о тебе благоприятные. Я уже несколько раз слышал твое имя в связи с возможным назначением старшим ординатором. Поэтому я и хотел поговорить с тобой. Мне недавно позвонил Гаррис, он был совершенно вне себя. Он еле мог говорить. По-видимому, один из твоих студентов поднимает шум вокруг этих случаев комы, и это заставляет Гарриса лезть на стенку. Сейчас я не знаю, что и подумать, но он предполагает, что ты можешь стоять за спиной этого студента и помогать ему.
– Ей.
– Хм, ей. Я не вижу разницы.
– Ну, разница может быть. Так получилось, что она умеет очень хорошо сопоставлять факты. Что же до моей роли во всем этом, то это большой жирный ноль! Во всяком случае, я все время старался отговорить ее заниматься этим делом.
– Я не собираюсь препираться с тобой, Марк. Все, что мне бы хотелось, это предупредить тебя о последствиях ситуации. Мне бы не хотелось, чтобы ты подвергал риску свои шансы на старшинство из-за возни какого-то студента.
Марк посмотрел на Чендлера и поинтересовался про себя, что бы тот сказал, если бы узнал, что Беллоуз собирается встретиться со Сьюзен сегодня вечером.
– Я не знаю, сказал ли Гаррис что-нибудь Старку об этом, Марк, и я могу уверить тебя, что ничего не скажу, если это все не выльется в ситуацию, когда мне придется защищать уже самого себя. Я хочу повторить, что Гаррис очень зол, и тебе лучше повлиять на своего студента и сказать ему...
– Ей!
– Ладно, ей, чтобы она поискала себе что-нибудь интересное в другом месте. В конце концов, здесь уже есть десять человек, которые занимаются этой проблемой. В действительности, большинство народа в отделении Гарриса ничем другим и не занимается, кроме этой анестезиологической катастрофы.
– Я попробую сказать ей еще раз, но это не так просто, как может показаться. Это довольно умная девушка, с очень продуктивным воображением, – Беллоуз подумал, почему он принялся расписывать воображение Сьюзен. – Она занялась этим делом, потому что первые два пациента, с которыми ей довелось столкнуться, оказались жертвами комы.
– Ладно, я тебя предупредил. Все, что она сделает, отразится на тебе, особенно если обнаружится, что ты ей хоть как-нибудь помогаешь. Но это только один повод, по которому я хотел поговорить с тобой. Есть и другая проблема, может, еще серьезнее. Скажи мне, Марк, какой у тебя номер личного шкафчика в ординаторской?
– Восьмой.
– А триста тридцать восьмой?
– Это было временно. Я использовал его примерно одну неделю, пока мой восьмой не освободился.
– А почему ты не остался в триста тридцать восьмом?
– Я думаю, он принадлежит кому-нибудь другому, и я использовал его, пока у меня не появился свой собственный.
– Ты знаешь шифр у триста тридцать восьмого шкафчика?
– Может, если напрягусь, то вспомню. Почему ты спрашиваешь?
– Доктор Коули обнаружил нечто очень странное. Он заявил, что триста тридцать восьмой шкафчик волшебным образом открылся, когда он переодевался, и там обнаружилась чертова прорва лекарств. Мы проверили это, оказалось – правда. Там все лекарства, которые ты можешь представить, и даже наркотики. А в списке владельцев шкафчиков я нашел твою фамилию против триста тридцать восьмого, а не восьмого.
– А кто против восьмого?
– Доктор Истман.
– Он же не оперирует годами.
– Это правда. Скажи, Марк, кто дал тебе номер восемь? Вальтерс?
– Ну да. Вальтерс сначала сказал, чтобы я использовал триста тридцать восьмой, а потом дал мне номер восемь.
– О'кей, никому не говори об этом, особенно Вальтерсу. Обнаружение такого тайника с препаратами – очень серьезная штука, особенно если учесть, какой учет надо пройти, чтобы получить наркотики. Из-за того, что ты стоишь в этом списке с триста тридцать восьмым номером, тебе, вероятно, придется проконтактировать с больничной администрацией. Они, естественно, заинтересованы в том, чтобы не выпустить эту информацию за пределы больницы, особенно потому, что грядет подтверждение сертификата больницы. Так что держи это под своей шляпой. И, Бога ради, заставь своего студента заниматься чем-нибудь, кроме осложнений анестезии.
Беллоуз вышел из кабинета Чендлера со странным чувством. Он совершенно не удивился, услышав, что его связывают с деятельностью Сьюзен. Он этого боялся заранее. Но новость о тайнике с лекарствами, найденном в шкафчике, которым он пользовался, была совсем другим коленкором. Он вызвал в воображении образ Вальтерса, слоняющегося вокруг оперблока. И спросил себя, зачем кому-то понадобилось прятать лекарства. По ассоциации он вспомнил слова, которые употребила Сьюзен – сверхъестественный и зловещий. Беллоуз подумал: "Интересно, а какие лекарства были спрятаны в шкафчике?" И еще он подумал, скажет ли он Сьюзен об этом открытии.
Вторник, 24 февраля
14 часов 30 минут
Сьюзен оглядела кабинет заведующего отделением хирургии. Он был просторный и изысканно декорированный. Огромные окна, занимающие почти всю поверхность двух стен, открывали прекрасный вид на Чарльзтаун в одном направлении и уголок Бостона и Норт Энд – в другом. Мост через Мистик Ривер был частично скрыт серыми снеговыми тучами. Ветер теперь дул с моря и приносил с северо-запада холодный арктический воздух.
Стол Старка был сделан из тикового дерева со столешницей белого мрамора и расположен в северо-западном углу кабинета. Стена за столом справа была отделана зеркалами от пола до потолка. В четвертую стену, где была дверь в приемную, были вмонтированы, тщательно отделанные книжные полки. В другой полочной секции, расположенной чуть дальше, сквозь приоткрытую дверцу были видны блестящие стаканы, бутылки и маленький холодильник.
В юго-восточном углу кабинета, где огромная оконная поверхность стыковалась с книжными полками, стоял низкий столик со стеклянной доской, окруженный литы ми креслами из фибергласа с кожаными подушками ярких цветов, испещренными оранжевым и зеленым.
