Полночь - Кунц Дин Рей (читать хорошую книгу TXT) 📗
Возле кухонного стола стоял незнакомец в джинсах и клетчатой куртке. Очевидно, это и был Такер, с которым говорила мать. Высокий, худой, угловатый, волосы ежиком. Глаза глубоко спрятаны, нос острый, прямой; тонкие губы, челюсти хищника, готового к расправе с добычей. В руках он держал докторский чемоданчик из черной кожи.
Когда Крисси вышла из кладовой, отец шагнул ей навстречу и тут же получил в лицо с расстояния двух футов струю машинного масла. Так же обошлась она и с матерью. Наполовину ослепшие, они пытались схватить ее, но Крисси вывернулась и бросилась вон из кухни.
Однако Такер, быстро придя в себя от неожиданности, сумел схватить ее за руку.
Развернувшись, она изо всех сил ударила его между ног.
Он лишь чуть-чуть разжал пальцы, но Крисси уже вырвалась и устремилась к выходу.
Глава 4
Сумрак надвигался на Мунлайт-Ков с востока, виной тому был туман, состоявший словно не из водяных капель, а из пурпурно-дымчатого света. Когда Сэм Букер вышел из машины, в воздухе уже чувствовалась вечерняя прохлада; он был доволен, что от нее его защищал шерстяной свитер, надетый под вельветовую куртку. Включенные фотоэлементом уличные фонари осветили дорогу. Сэм двинулся вдоль Оушн-авеню, заглядывая в окна магазинов, пытаясь прочувствовать вечернюю жизнь города.
Мунлайт-Ков, по его сведениям, процветал, безработицы практически не было — благодаря компании «Микротехнология новой волны», которая обосновалась в Мунлайт-Кове лет десять назад, — и все-таки Сэм видел тут и там признаки упадка. Магазин дорогих подарков Тейлора и ювелирный Сэнджера прекратили торговлю; сквозь запыленные витринные стекла он видел лишь пустые полки и прилавки, под ними лежали густые неподвижные тени. Магазин модной одежды «Новые привычки» проводил распродажу перед окончательным закрытием, и, судя по редким покупателям, товар расходился вяло даже за 50—70 процентов от первоначальной цены.
За время, пока он прошел два квартала по одной стороне Оушн-авеню и вернулся на три квартала до таверны «Рыцарский мост» по другой, сумерки мягко уступили свое место темноте.
Город наполнялся морским перламутровым туманом, сам воздух, казалось, был пульсирующим, светящимся; лиловая дымка легла повсюду, уступая место лишь редкой желтизне фонарей, а сверху на улицы медленно падал глухой мрак ночи. Впереди за три квартала двигалась единственная машина, кроме Сэма, по улице никто не шел. Загадочный свет умирающего дня, его одиночество на пустынной улице наводили Сэма на мрачное сравнение Мунлайт-Кова с городом-призраком, городом мертвых. По мере того как сгущающийся туман все выше взбирался на холмы побережья, все больше казалось, что торговая улица навсегда покинута своими хозяевами, что магазины предлагают на продажу лишь паутину, пыль и тишину.
— Сэм, старый черт, не бери в голову, — сказал он себе, — не все так мрачно. — Жизненный опыт превратил Сэма в пессимиста. Жизнь наломала ему бока, и улыбающийся оптимизм был теперь не про него.
Щупальца тумана обвили его ноги. Обескровленное солнце едва цеплялось за край морского горизонта. Сэм почувствовал озноб. Он стоял рядом с таверной и решил зайти выпить чего-нибудь.
Из трех посетителей таверны ни один не производил впечатления человека, довольного жизнью. За темным виниловым столиком мужчина и женщина средних лет перешептывались, склонившись друг к другу. У стойки парень с бледным лицом сжимал в руках кружку пива, нахмурив брови так, словно увидел в напитке муху. Таверна «Рыцарский мост», в соответствии со своим названием, должна была передавать атмосферу старой Англии. Спинка каждого стула была украшена резными рыцарскими гербами, раскрашенными от руки и, вероятно, срисованными с какой-то геральдической книги. В углу стояла статуя рыцаря в доспехах. Стены были украшены сценами охоты на лис.
Сэм уселся на табурет у стойки. Бармен тотчас поспешил к нему, на ходу протирая отполированный до блеска дубовый прилавок.
— Что будете пить, сэр? — Каждая черта лица и тела бармена отличалась закругленностью: выпуклый живот, полные руки, густо заросшие волосами; пухлое лицо с маленьким ртом и носом пуговкой; круглые глаза, придававшие его лицу выражение постоянного удивления.
— У вас есть «Гиннес»? — спросил Сэм.
— Это основа каждого настоящего бара, я бы сказал. Если бы у нас не было пива «Гиннес»… ну, тогда нам следовало бы назвать заведение чайной. — Медовый голос бармена, казалось, закруглял каждое слово. Он вовсю старался угодить. — Хотите ледяного или слегка холодного? Есть любое.
— Холодненького.
— Правильно! — Возвратившись с «Гиннесом», бармен представился: — Берт Пекем, совладелец этого бара.
Аккуратно наливая пиво по краю бокала, чтобы избежать обильной пены, Сэм ответил:
— Сэм Букер. Прекрасное место, Берт.
— Спасибо, расскажите при случае своим знакомым. Я вообще стараюсь, чтобы здесь было уютно, чтобы был хороший выбор. Совсем недавно мы не жаловались на недостаток посетителей, не в последнее время все словно решили бороться за трезвость или выпивают у себя дома, одно из двух.
— Ну, положим, сегодня вечер понедельника.
— За последние два месяца мы не набирали и половины клиентов даже в субботу вечером, чего никогда не случалось раньше. — Круглое лицо Берта Пекема сморщилось в гримасе досады. Он не забывал в ходе разговора протирать стойку. — Я не знаю, что с ними стряслось, — может, жители Калифорнии свихнулись на своем здоровье и проводят весь день за аэробикой, едят только проросшие злаки, яичные белки или еще черт знает что, пьют только минералку, сок или, может, птичье молоко. Но послушайте, денек-другой такой жизни, и вас начнет тошнить от этого.
Сэм отпил «Гиннес», вздохнул с удовлетворением и произнес:
— Это пиво никому не вредит.
— Верно сказано. Кровь живей циркулирует. И вообще чувствуешь себя в норме. Да любой пастор должен просто призывать людей выпить в день пару кружек. Но не больше — это закон. — Вероятно, осознав, что чересчур настойчиво полировал стойку, бармен остановился и скрестил руки на груди. — В нашем городе проездом, Сэм?
— Да, — солгал Сэм. — Путешествую по побережью от Лос-Анджелеса до Орегона, ищу, где бы осесть, пожить на пенсии.
— Пенсия? Шутите?
— Ну, почти пенсия.
— Но сколько же вам? Сорок? Сорок один?
— Сорок два.
— Так вы кто? Взломщик?
— Нет, просто брокер на фондовой бирже. Вложил хорошие деньги в надежное дело. Теперь наконец могу отдохнуть от беготни и спокойно пожить, управляя своим собственным портфелем ценных бумаг. Хотел бы осесть в спокойном месте, где нет ни смога, ни преступности. Я этого вдоволь навидался в Лос-Анджелесе.
— Это правда, что люди делают большие деньги на фондовой бирже? — спросил Пекем. — Мне всегда казалось, что с тем же успехом можно играть в азартные игры. Разве не все разорились на этом деле два года тому назад?
— Для человека со стороны это чистая игра со случаем. Но не для брокера. Просто не надо заниматься все время одной только игрой на повышение. Никакой рыночный курс никогда не падает и не поднимается до бесконечности, надо только знать, когда начинать плыть против течения.
— Ничего себе — пенсия в сорок два года. — Пекем был явно в восхищении. — Когда я подался в бармены, я думал, что буду обеспечен на всю жизнь. Спросите у моей жены — в прежние добрые времена, когда люди пили, чтобы отпраздновать удачу, забыться в печали, не было лучше дела, чем таверна. А теперь — смотрите, — он показал на почти пустой зал. — Я заработал бы больше, продавая презервативы в монастыре.
— Подлейте еще, — попросил Сэм.
— Хотя, может быть, добрые времена еще вернутся. Когда Пекем возвратился со второй бутылкой пива.
Сэм сказал:
— Возможно, Мунлайт-Ков — это именно то, что мне нужно. Я думаю остановиться здесь, присмотреться. У вас есть на примете какой-нибудь мотель?
— Из действующих остался только один. У нас никогда не жаловали туристов. Да они к нам и не ехали. До этого лета у нас было четыре мотеля. Теперь три из них закрылись. Не знаю… хорошо ли это, плохо ли, но вроде как наш городок загибается. Как мне кажется, мы не то чтобы теряем население, но мы, черт побери, что-то теряем. — Бармен вновь пустил в ход свою тряпку. — Во всяком случае, попробуйте обратиться в «Ков-Лодж» на Кипарисовой аллее. Это будет последний перекресток на Оушн-авеню; аллея тянется вдоль побережья, возможно, вам достанется вид на океан. Чистое, спокойное место.
