И ангелов полет - Коннелли Майкл (читаем книги .txt) 📗
В случае с полицейской собакой, ставшем для Элайаса знаковым, присяжные пришли к выводу, что права истца были нарушены. Однако, учитывая то обстоятельство, что истцом выступал вор, уже неоднократно арестовывавшийся и признававшийся виновным в прошлом, они назначили ему символическую компенсацию в размере одного доллара. Намерения жюри были ясны: подать определенный сигнал департаменту полиции, но никак не способствовать обогащению преступника. Однако для адвоката решение присяжных имело совсем другое значение. Победа есть победа. Пользуясь федеральными законами, он предъявил властям города счет на триста сорок тысяч долларов за оказанные профессиональные услуги. Власти возмущались и негодовали, но добились только того, что сумели сократить сумму примерно наполовину. Получалось так, что жюри, полагая, что грозит пальчиком департаменту полиции, на деле оплачивало и финансируемые Элайасом телеинтервью на Девятом канале, и его «порше», и итальянский костюм, в котором он появлялся в зале судебных заседаний, и роскошный дом в районе Болдуин-Хиллз.
Разумеется, Элайас был не одинок. Десятки адвокатов специализировались на защите попираемых полицией гражданских прав горожан, успешно пользуясь федеральными законами для пополнения собственного кармана за счет городской казны. Не все были столь циничны. Имелись и такие, кто руководствовался в своей деятельности не корыстью, а иными мотивами. Инициируемые Элайасом судебные разбирательства способствовали позитивным переменам в департаменте полиции, что не оспаривали даже его противники. Процессы, связанные с нарушениями гражданских прав, положили конец порочным методам, применяемым полицией при задержании подозреваемых и не раз приводившим к гибели задержанных. Улучшились условия содержания арестованных в местных тюрьмах. У граждан появились проверенные средства в борьбе с полицейским произволом.
И все же Элайас занимал особое место и на голову возвышался над общей массой коллег по адвокатскому цеху. Он отлично смотрелся на экране телевизора, умел убеждать, обладал талантом актера и был абсолютно беспринципен в выборе клиентов. Элайас не чурался представлять «обиженных» следователями наркодельцов, воров, обкрадывавших бедных, но жаловавшихся на грубость копов, грабителей, с легкостью расстреливавших своих жертв, но вопивших о беззаконии, когда оружие применяла полиция.
Главная тема, которую Элайас развивал каждый раз, когда на него направляли телекамеру, выражалась в нескольких словах: злоупотребление власти есть злоупотребление силой независимо от того, является жертва преступником или нет. Глядя в объектив, адвокат твердо заявлял, что если такое злоупотребление терпят в отношении виновных, то недалеко и то время, когда его целью станут невиновные.
За последние десять лет Элайас не менее сотни раз обращался в суд с иском против департамента полиции и выиграл более половины дел. Одного его имени было достаточно, чтобы у полицейского задрожали коленки. В департаменте каждый знал, что если адвокат взял вас на крючок, соскочить будет уже не просто. Элайас не шел на внесудебное урегулирование по той причине, что такое урегулирование не приносило ему никакой финансовой выгоды, а потому, попав ему на заметку, вы были обречены на незавидную роль в организованном судебном спектакле. Ваше имя будет мелькать в пресс-релизах, звучать на пресс-конференциях, снова и снова появляться в заголовках газетных статей и склоняться в телевизионных репортажах. И вам еще повезет, если вы выберетесь из всего этого целым и более-менее невредимым, да еще сохраните свой значок.
И вот теперь Говард Элайас — ангел для одних и дьявол для других — нашел свою смерть на вершине Энджелс-Флайт. Глядя в окошечко диспетчерской на оранжевый отблеск луча лазера внутри темного вагончика, Босх размышлял о том, что на смену затишью скоро придет шторм. Через два дня должен был начаться, возможно, крупнейший в карьере Элайаса процесс, уже окрещенный средствами массовой информации делом «Черного Воина». В понедельник утром окружному суду предстояло заняться отбором присяжных. То обстоятельство, что убийство адвоката произошло накануне начала судебных заседаний — а значит, по мнению общественности, ни о каком случайном совпадении не могло быть и речи, — придавало предстоящему расследованию особое значение, превращало его в событие, равнозначное — по крайней мере для прессы — землетрясению силой в семь баллов. Этнические меньшинства взвоют от ярости и праведного гнева. Белые в Вест-Сайде, с трудом скрывая страх, вполголоса заговорят о еще одном бунте. И в центре внимания всей страны снова окажется полиция Лос-Анджелеса.
Босх был готов согласиться с мнением своего чернокожего напарника, хотя и по другим причинам. Сегодня он тоже предпочел бы остаться в стороне.
— Шеф, — сказал он, поворачиваясь к Ирвингу, — когда выяснится, кто... Я хочу сказать, когда пресса пронюхает, что убит именно Элайас, нас ждут...
— Это не ваша забота, — резко бросил заместитель начальника полиции. — Ваше дело — следствие. А остальным займемся мы.
— Да Бог с ней, с прессой, — подала голос Райдер. — Вы же понимаете, как на это отреагируют в южных кварталах. Люди так просто...
— Об этом мы тоже позаботимся, — не дослушав ее, ответил Ирвинг. — Начиная со следующей смены введем в действие план повышенной готовности на случай массовых беспорядков. Перейдем на двенадцатичасовые дежурства. Посмотрим, как отреагирует город. Тот, кто видел девяносто второй, вряд ли захочет повторения. Но еще раз говорю, это не ваша забота. Вы занимаетесь расследованием. И только.
Райдер покачала головой:
— Вы не дали мне договорить. Меня волнуют не беспорядки. Я верю в тех, кто живет в южных кварталах, и не думаю, что у нас будут какие-то проблемы. Просто убийство отзовется злостью и недоверием. И если вы считаете, что мнение людей можно игнорировать, что достаточно просто вывести на улицы больше копов...
— Детектив Райдер, — снова перебил ее Ирвинг, — это не ваша забота. Ваша забота — расследование.
Босх заметил, что нетерпение и невнимание Ирвинга к тому, что говорит Райдер, представительница того самого черного населения города, уже завело ее. Он знал появившееся на ее лице выражение, а потому поспешил вступить в разговор прежде, чем напарница скажет что-нибудь лишнее.
— Нам потребуются дополнительные силы. Втроем мы только алиби будем проверять две-три недели. В таких делах действовать надо быстро. Так что нам нужны люди.
— Об этом мы тоже позаботимся, — кивнул Ирвинг. — Получите все, что надо. Но на детективов из отдела грабежей и убийств не рассчитывайте. В деле Майкла Харриса необходимо избежать конфликта интересов.
От внимания Босха не ускользнул тот факт, что Ирвинг предпочитает говорить о деле Майкла Харриса, а не о деле «Черного Воина».
— Почему мы?
— Что?
— Я понимаю, почему от расследования отстранен ОГУ, но ведь есть и другие подразделения. Например, центральное. Вы же вызвали нас, хотя мы и не на очереди. Почему?
Ирвинг шумно вздохнул.
— Детективы центрального на этой и следующей неделе заняты на курсах. Парни из ФБР показывают новые методы работы на месте преступления. Их вызовы берет на себя ОГУ. Мне позвонили сразу же, как только установили личность убитого. Я связался с начальником полиции, и мы, обсудив все, решили передать расследование вам. У вас хорошая группа. Одна из лучших. С последними четырьмя делами вы справились вполне успешно, включая то, с вареными яйцами... Да, мне рассказали. К тому же, и это, пожалуй, главное, ни у одного из вас никогда не было конфликтов с Элайасом.
Ирвинг кивнул в сторону вагончика, посмотрев при этом на Гарвуда, но капитан по-прежнему смотрел в пол.
— Никакого конфликта интересов, верно?
Все три детектива кивнули. За двадцать пять лет службы в департаменте Босха не раз обвиняли в разного рода прегрешениях, но с Говардом Элайасом их дорожки еще не пересекались. И все же объяснение Ирвинга не показалось ему полным и исчерпывающим. На одну из причин, возможно, самую главную, уже намекнул Эдгар. Оба напарника Босха были черными. И Ирвинг, несомненно, принял сей факт во внимание. Одно дело разговоры о равенстве, о «синей» расе, объединяющей всех копов, и совсем другое — практическая возможность показать камерам черное лицо.
