Присяжный заседатель - Грин Джордж Доус (читать книги без TXT) 📗
— У нас тогда не было возможности поговорить, — продолжает красавчик. — Но вас забыть трудно. Меня зовут Айан Слейт.
— А я — Джулиет. Вы действительно жили в Исландии?
— Да, но это было давно. Я писал репортаж о встрече на высшем уровне в Рейкьявике, а потом остался на острове на несколько месяцев.
Айан одаряет собеседницу асимметричной улыбкой. Мог бы не стараться — Джулиет и так уже запала на его зеленые глаза.
— А другие стихи у вас есть?
— Конечно. Если хотите, как-нибудь при случае могу вас ими помучить.
— Я была бы счастлива.
— Сегодня я не один, но если вы дадите мне свой номер телефона…
Джулиет лишь пожимает плечами.
Айан дает ей ручку, и она пишет на салфетке свое имя и номер телефона. К сожалению, в этот момент появляется его чертова подружка. На лице — застывшая улыбка.
Айан, впрочем, ничуть не смущен.
— Познакомься, Сари, — говорит он. — Это — Джулиет Эпплгейт. Она работает в госпитале Святого Игнациуса. Когда я буду в следующий раз читать свои стихи, Джулиет хочет посмотреть на мой позор.
Блондинка металлическим тоном заявляет:
— Эбен, нам пора. Счастлива познакомиться с вами, Джулиет. — И сует, зараза, свое грациозное щупальце.
Номер в отеле. Энни лежит на постели, уснуть никак не может, хотя ее соседка, домохозяйка из Маунт-Киско, давно уже сопит. Энни думает о Черепахе. Это лучше, чем мысли о заседаниях суда. Она вспоминает Черепаху, вспоминает Дрю, вспоминает дни, проведенные в Бруклине. Раньше эти воспоминания показались бы ей мучительными, а сейчас вызывают лишь ностальгическое чувство. Обычные человеческие проблемы.
Энни закончила художественную школу, переехала на Франклин-стрит, жила в доме, где раньше находился склад. Ночью можно было забраться на крышу и любоваться огнями Манхэттена — ледяной скульптурой небоскреба “Крайслер”, холодно мерцающей громадой “Ситикорп”. Если опустить взгляд вниз, было видно черный котел ассенизационного отстойника — там собиралось дерьмо со всего гигантского города, а баржи грузили его и увозили куда-то прочь.
Была зима, и Энни все время мерзла в своей конуре. Она работала тогда с деревом, дегтем и перьями — сооружала огромных сонных мамонтов. В моде было политическое искусство, и Энни пыталась выдумать что-нибудь злободневное, но никак не получалось. Тянуло делать лишь огромных нелепых монстров. Ей было очень одиноко, и она думала, что не доживет до весны. Но потом познакомилась с Черепахой, бас-гитаристом, который жил этажом ниже.
У Черепахи была курчавая бородка, маленькие поросячьи глазки и небольшой крючковатый носик, как у орленка. Черепаха ненавидел Нью-Йорк. Поэтому во время первого свидания они сели на поезд и уехали далеко на север — бродили там по заснеженным полям, здорово намерзлись, но время провели превосходно.
На обратном пути Энни разомлела в теплом вагоне и уснула на плече своего спутника.
Внезапно зима перестала казаться ей такой уж ужасной.
Черепаха учился на медицинском факультете Нью-Йоркского университета — на тот случай, если музыкальная карьера не сложится. Ему всегда хотелось заботиться о других людях, страдания ближних доставляли ему невероятные душевные муки. Черепаха был полон энтузиазма, неуклюж, от него во все стороны исходили лучи любви и нежности.
Во время следующей поездки на природу он поцеловал ее ледяными губами. Энни была не вполне уверена, что хочет заниматься с ним любовью, но той же ночью эпохальное событие свершилось — на пыльном продавленном матрасе. Все получилось довольно славно, и Энни переспала с ним еще два раза.
Однако чего-то в Черепахе ей не хватало. Сейчас, много лет спустя, Энни лежит в темной комнате и размышляет об этом. Пожалуй, в Черепахе было недостаточно властности. Одной доброты и душевной щедрости тогда, видимо, было недостаточно ей, дуре несчастной, и она страстно желала еще чего-то…
Потом все изменилось. В ансамбле Черепахи появился новый солист. Дрю был наркоманом, отличался непредсказуемым нравом, редко мылся, был слегка не в себе, но зато на юную Энни неизгладимое впечатление произвели его глаза, мужественная челюсть и редкостное остроумие. В конце концов она села с ним в его дряхлый пикап, и они уехали в Бруклин, на пустырь под Манхэттенским мостом. Несколько часов они просидели в крытом кузове среди старых покрышек, говорили обо всем на свете, а кончилось дело тем, что Энни прямо в кузове сделала ему минет. Член у Дрю был длинный и не очень чистый, но, когда Дрю кончил, Энни почему-то испытала сильнейший оргазм — даже ногой о дверцу ударилась.
Трудно было назвать это любовное свидание романтическим, однако оно удовлетворило некую смутную потребность, жившую в ее душе.
Поездки в пикапе продолжались, и это разбивало сердце Черепахи. Энни мучилась угрызениями совести, но чувство вины лишь обостряло наслаждения. Когда она забеременела, Дрю потребовал, чтобы аборта не было. После рождения Оливера он прожил с Энни полтора года, а потом ему стало скучно, и он улетел в Индонезию.
Недавно кто-то говорил Энни, что Дрю теперь живет в Праге, поет песни “Битлз” для юных школьниц на Карловом мосту.
Что до Черепахи, то он закончил медицинский и, не пройдя ординатуру, уехал работать в горы Гватемалы. Местные жители считают, что он настоящий доктор, днем и ночью толпятся в его приемной. Черепаха научился играть на индейской флейте, и выступает на местных фестивалях. Изредка его посылают за чем-нибудь в ближайший городок, где есть телефон, и оттуда Черепаха звонит Энни.
Во всяком случае, так было раньше.
Энни лежит в непривычной постели, в окно льется свет ночных фонарей. Первую ночь в отеле “Карузо”, очевидно, придется провести без сна. Энни лежит и думает, что Черепаха с его маленькими глазками и беззаветной преданностью — единственная тема, которая может хоть на время отвлечь ее от мыслей о самом страшном.
Полночь давно миновала. Славко не знает, чем себя занять. Прокатиться, что ли, еще раз к дому Сари — проверить, вернулась ли она.
Вернулась. И этот гад у нее. У дома стоит его “лотос”. Мистер Э.Р., такой могучий душой, в гостях у своей любовницы. Славко останавливает машину чуть поодаль, включает радио, сидит и ждет.
В доме тихо. Очевидно, в этот самый момент мистер Э.Р. засовывает свой грациозный, высокодушевный член прямо в рот нежной Сари, в ее розовые губки. Славная картинка. Что до Славко, его сексуальная жизнь осталась в прошлом. Теперь главный сексуальный восторг его существования — сидеть холодной октябрьской ночью в машине, слушая трансляцию футбольного матча. Особенно приятна мысль о том, что двое любовничков в этот самый момент чудесно проводят время.
Чтоб ты дерьмом подавился, Эбен Рэкленд.
Славко отхлебывает из бутылки.
Можешь не торопиться, дорогой Эбенезер, я готов сидеть тут хоть всю ночь. Не нервничай, трахни ее еще разок. Пусть ни одна капелька твоего драгоценного семени не пропадет.
В прихожей зажигается свет, а несколько секунд спустя мистер Э.Р. открывает дверь и выходит. В дверном проеме стоит Сари, закутавшись в халат. Э.Р. оборачивается, берет ее за уши, притягивает к себе, нежно целует. Как властно сжимает он ее голову своими пальцами. Сразу видно, кто здесь главный. Сари похожа на фарфоровую куклу. Славко сидит в своем “стервятнике” и клокочет от ярости. Завязывай со своими поцелуйчиками, сволочь, мысленно говорит он.
Словно услышав его, Э.Р. спускается по ступенькам и направляется к своей машине. Сари говорит ему что-то вслед, но что, Славко не слышит. Стараясь не скрипеть, он опускает оконное стекло и навостряет уши. В ночном безмолвии отчетливо слышны слова Рэкленда.
— Ты сама знаешь — как только выдастся свободная минутка, я сразу буду здесь.
Сари хмурится, но берет себя в руки, выдавливает улыбку.
— Эй, — тихонько зовет ее Э.Р.
— Что?
— Любимая…
— Что?
— Покажи мне.
Улыбка Сари становится шире.
