Вепрь - Егоров Олег Александрович (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Вытянув из кармана "Вальтер", я медленно поднял его и выстрелил. Пуля угодила в отряд полноценных людей. Треснуло и посыпалось битое стекло.
— Оружие на стол, — прошептал я, опустив "Вальтер" пониже.
Теперь он вздрагивал на уровне искаженной физиономии комитетчика.
Последнее требование было излишним. Наган и без того лежал на столе.
— Вы перешли границу! — отрывисто выкрикнул Паскевич.
— Граница на замке, — возразил я, стараясь сохранять хладнокровие.
Действительно, перейти советскую границу в начале восьмидесятых было так же немыслимо, как совершить путешествие на Плутон. При этом от нелегального пересечения граница уже тогда охраняюсь исключительно изнутри, поскольку снаружи таких сумасшедших и в Китае трудно было сыскать. Последним, наверное, чудаком, дерзнувшим пересечь ее без официального дозволения, был воздухоплаватель Пауэрс, показательно сбитый чуть ли не в районе стратосферы нашими заскучавшими ракетчиками. Шпионы давно ездили к нам с визой. Но что до внутренних посягательств на рубежи, то здесь пограничники вязали желающих пачками. Товарищ мой, Папинако, высказал предположение, что если всех осужденных за попытку бегства из совка выстроить в шеренгу по двенадцать рядом с очередью в Мавзолей, то очередь сильно уступит.
Между тем дуло моего "Вальтера" уперлось в полосатый галстук заведующего клубом. Паскевич остался недвижим. Только щека его нервно дергалась. Связать его, как танкиста, я возможности не имел. Паскевич не Тимоха, — соображал я туго, но верно — Дай ему, сняв с мушки, шанс, и мы сразу поменяемся ролями".
— Браслеты! — припомнил я команду из какого-то милицейского детектива.
— Браслеты? — Смех генерала смешался с кашлем, сухим и отрывистым. — Браслеты в ювелирном, сынок! Браслеты ему!
"Похоже, рак-то настоящий, — подумал я в тот момент. — Должно в нем хоть что-то быть настоящим. Хотя бы и рак легких. Похоже, Гаврила Степанович затем и спрятал Захарку в погребе, не пытаясь вывезти за пределы Пустырей. Ждал, когда Паскевич сам загнется".
— Где? — Я вдавил ствол пистолета в основание его шеи.
— Кто? — Паскевич откинулся еще дальше.
— Добрый доктор Айболит! — Палец мой на спусковом крючке напрягся, и генерал это почувствовал.
— Мы еще можем договориться, юноша. — Он поднял на меня красные от бессонницы глаза. — Пока еще можем. Я отпущу вас в Москву. С невестой и ублюдком. Слово генерала. Конечно, вы дадите письменное согласие на сотрудничество. Конечно, будете молчать обо всем, что видели и слышали. Но зато вы будете жить. И Анастасия Андреевна тоже.
Я чувствовал, что он говорит правду, и осознавал, что это моя последняя возможность выскочить сухим.
— Но мальчика придется отдать, — добавил Паскевич, выдержав паузу.
"Вот оно как! — дошла до меня суть его подлой торговли. — Жизнь за жизнь! Даже за три жизни!"
— Решайте сейчас, — нажал Паскевич, заметив мое колебание.
А колебание было. Но и он меня боялся — это я тоже заметил, — что показалось мне странным для сильного и целенаправленного противника. И главное, смертельно больного.
"Он надеется! — вдруг осенило меня. — Надеется на успешный эксперимент ветеринара! Нет сомнений: тут личный интерес! Когда-то он, может, и работал в интересах партии, но теперь работает на себя!"
— Как хотите. — Мое возбуждение не ускользнуло от его пристального внимания. — Вы мне нравились. Дерзость, настойчивость, цинизм — все при нас. Таких ребят мы и подбираем на пути к торжеству. Это прежде нам требовались умельцы заплечных дел. Кто не гнушался. Теперь горизонт расчищен. Теперь нам интеллектуалы дороже. Ставка на качество. Жаль. Очень жаль. Секача без подготовки завалили. Не каждый способен…
Тут бы мне и насторожиться: что это он так запел? Оглянуться бы мне. Вспомнить бы, на кого я хвост поднял. Но я не насторожился. Не вспомнил и не оглянулся, заслушавшись Паскевича, будто тщеславная ворона из басни.
Зверский удар сокрушил мой затылок.
"И не спрашивай, по ком звонит колокол, — метнулась первая мысль в моем ослепленном болью мозгу, лишь только я очухался. — Ибо это не колокол. Это башка твоя, раззява".
Соображал я — хуже некуда. В связанные конечности впивалась проволока, а голову мою обернули мешком. Я приходил в чувство постепенно, так что при процессе досмотра моих карманов еще отсутствовал. Но когда меня начали вязать, в самые отдаленные провинции моих полушарий стали пробиваться поодиночке и группами едва различимые слова. Они то приближались, то откатывались: "Сдал… кроме Битнера и двух… Гаврила-то наш мемуары… Академику на досуге… Спешить…"
— Одну гранату оставь в кармане, — превозмогая боль, разобрал я наконец-то цельное генеральское предложение. — Пусть участь выберет. Геройский парень. Воин, скажу тебе.
— Так лучше его в прорубь! Ей-ей, лучше! — Подобострастный голос вездесущего Семена я также опознал. — Позвольте в прорубь, товарищ генерал-лейтенант! Концы в воду, как говорится!
— Смирно! — прозвучал спокойный, но властный приказ Паскевича. — Через полчаса бункер откроется. Тимофей там не подведет, или мне одеваться?
— Трезвый он, — бодро отозвался сержант. — Да и атмосферы я уже выставил наперед.
— Смотри. Еще прокол, и я вас в Лефортове сгною, как сырую картошку на базе.
— Так точно! — Семен держался молодцом.
— Пацана сразу к Михаилу Андреевичу на стол. Пусть готовит к операции.
Судя по сухому треску, Паскевич опять закашлялся.
— Вопрос. — В тоне Реброва-старшего прозвучали растерянные нотки. — Они сказали, что анализ какой-то ДНК надо проверить. И кровь. И подкормить бы его пару дней против общего истощения органики. Это коли мальчишка не в форме.
— Готовить к операции! — рявкнул Паскевич. "Так! — Меня прошиб холодный пот, и пока не из страха за собственную шкуру, а из предчувствия чего-то кошмарного и необратимого, свидетелем чему мне стать уже не суждено. — Лубянские аналитики раскололи весь шифр Обрубкова вплоть до сноски по времени. Кончено. Следователь слушал Гаврилу Степановича куда внимательнее, чем мы оба надеялись. Звонок Паскевича в Москву, и — все. Замок-таймер — секрет Полишинеля. Сколько же я тут валяюсь? Из погреба я ушел в десять. Двадцать минут — на дорогу. Сорок — веселый разговор с его превосходительством. Значит, еще минут сорок".
— Полынья там по пути. — Меня подняли в воздух, и, сложившись, я повис не иначе как у сержанта па плече. — Где бабы наши белье полощут.
— Разговорчики в строю! — снова повысил голос Паскевич. — Исполнять!.. В склепе руки ему развяжешь. Кругом!
Семен развернулся через плечо, на котором я устроился, и затопал: первые три шага — четко, дальше — бегом. Чтобы не удариться в панику, я считал.
На трехсот сорока мы остановились и присели. Раздался щелчок. Затем скрипнуло что-то металлическое. Я снова ощутил подъем и одновременно понял, что мы спускаемся по лестнице. Судя по моему вращательному движению, лестница была винтовая. Я досчитал до сорока пяти. Далее мы снова припустили рысью. Несложно было уже догадаться, что подземный ход вел из поместья в часовню Белявских. Еще раньше я догадался и о своей участи. Паскевич затеял похоронить меня в склепе заживо. Почесть ли это, или изощренный садизм, я не рассуждал. Ясно было, что я умру мучительной и медленной смертью.
"С какой целью он распорядился оставить в моем кармане гранату? С какой целью велел развязать руки? — Вот о чем были мои невеселые думы, и вот к чему они меня привели. — Выбор! Паскевич оставил мне гранату, как последний патрон! Чтобы я мог подорвать сам себя! Тонка ли моя кишка — именно этот вопрос ему желательно было прояснить!"
Вскоре поход наш окончился. Где-то надо мною послышался шорох камня о камень. "Путешествие в испорченном лифте", — усмехнулся я с горечью, взмывая на следующий уровень. Впрочем, и там мне не довелось задержаться. Злобный сержант меня даже не сбросил, а сорвал с плеча железной лапой, словно лычку с погона. И снова я отключился, налетев многострадальным затылком на невидимое, но твердое препятствие.
