Малыш 44 - Смит Том Роб (лучшие книги .txt) 📗
Вольск
Варлам Бабинич сидел по-турецки на грязном цементном полу в углу переполненной спальни, повернувшись спиной к двери и загораживая собой предметы, которые лежали перед ним. Он не хотел, чтобы другие мальчишки мешали ему, как частенько случалось, когда что-либо привлекало их интерес. Он огляделся по сторонам. Тридцать или сорок ребят, находившихся в спальне, не обращали на него никакого внимания: большинство из них вповалку лежали на восьми пропитанных мочой матрасах, которые им приходилось делить между собой. Варлам увидел, как двое расчесывают друг дружке укусы клопов на спине, превратившиеся в уродливые красные пятна. Удовлетворенный тем, что никто не собирается докучать ему, он вернулся к созерцанию предметов, расставленных перед ним. Он собирал их долгие годы, и все они представляли для него большую ценность, включая последнее приобретение, украденное нынче утром, — четырехмесячного малыша.
Варлам смутно сознавал, что, похитив ребенка, он совершил что-то очень плохое, и, если его поймают, его ждут большие неприятности, намного бoльшие, чем те, которые до сих пор выпадали на его долю. Он также понимал, что малыш явно несчастлив. Он плакал. Правда, шум его не особенно беспокоил, поскольку никто не обращал внимания на еще одного орущего ребенка. Так получилось, что Варлама интересовал не столько сам ребенок, сколько желтое одеяло, в которое тот был завернут. Гордясь своим новым приобретением, он поместил малыша в центр своей коллекции, рядом с желтой консервной банкой, старой желтой рубашкой, выкрашенным в желтый цвет кирпичом, куском плаката с желтым задним фоном, желтым карандашом и книгой в желтой бумажной обложке. Летом он пополнял свою коллекцию желтыми лютиками, которые рвал в лесу. Но цветы быстро вяли, и ничто не расстраивало его так сильно, как зрелище умирающего желтого цветка, когда лепестки теряли краски жизни и обретали коричневый оттенок кладбища. Тогда он частенько спрашивал себя: «Куда уходит желтый цвет?»
Варлам не знал ответа на этот вопрос, но надеялся, что когда-нибудь и сам попадет туда, скорее всего после смерти. Желтый цвет был для него важнее всего на свете. Именно из-за него он и оказался здесь, в интернате Вольска, государственном заведении для умственно отсталых детей.
Мальчишкой он гонялся за солнцем, будучи твердо уверенным в том, что если забежит достаточно далеко, то непременно догонит его, сорвет с неба и принесет домой. Однажды он бежал без остановки целых пять часов, прежде чем его поймали и привели обратно, визжащего и плачущего оттого, что его захватывающее приключение закончилось так быстро. Родители, которые отлупили его ремнем в надежде избавить сына от явных странностей, в конце концов признали, что их методы воспитания не приносят должных результатов, и передали его на попечение государства, которое, впрочем, прибегало к практически тем же способам. В течение первых месяцев пребывания в интернате Варлама частенько приковывали к койке, совсем как собаку сажают на цепь в каком-нибудь крестьянском хозяйстве. Однако он оказался крепким мальчишкой, с широкими плечами и ослиным упрямством. Не прошло и нескольких месяцев, как он сломал раму кровати, снял цепь и удрал. Потом его видели на окраине города, когда он преследовал желтый вагон уходящего поезда. Его поймали и вернули в интернат, обессиленного и изможденного. На сей раз Варлама заперли в шкафу. Но все это было давным-давно — теперь, когда ему исполнилось семнадцать, воспитатели вполне доверяли ему, да и сам он поумнел и понял, что не сможет убежать достаточно далеко, чтобы догнать солнце, или вскарабкаться настолько высоко, чтобы украсть его с неба. Вместо этого он сосредоточился на поисках желтого в непосредственной близости от дома, как вышло и с этим ребенком, которого он похитил, забравшись в открытое окно. Если бы он не так спешил, то, пожалуй, просто развернул бы одеяло и забрал его, а ребенка оставил. Но он запаниковал, испугавшись, что его поймают, поэтому и прихватил их вместе. И теперь, глядя на плачущего младенца, он вдруг заметил, что одеяло придает коже ребенка едва уловимый желтый оттенок. И тогда Варлам порадовался, что сумел взять и то и другое.
Снаружи перед домом затормозили две автомашины, из которых выскочили шесть вооруженных сотрудников милиции Вольска, возглавляемые генералом Нестеровым, мужчиной средних лет, плотным и кряжистым, телосложением напоминавшим колхозного кузнеца. Он жестом показал милиционерам, чтобы они окружили здание, а сам вместе со своим заместителем, лейтенантом, подошел ко входу. Обычно милиционеры ходили невооруженными, но сегодня Нестеров распорядился взять пистолеты собой. Они получили приказ стрелять на поражение.
Кабинет директора был открыт: негромко играло радио, на столе валялись карты, в воздухе ощущался застарелый запах алкоголя. Никого из воспитателей здесь не оказалось. Нестеров и его лейтенант двинулись дальше и вышли в коридор. Запах алкоголя сменился вонью фекалий и серы. Последняя использовалась для травли постельных клопов. Вонь фекалий не нуждалась в объяснениях. Повсюду, на полу и на стенах, виднелись следы испражнений. Спальни, мимо которых они проходили, кишмя кишели детьми, человек по сорок в каждой. Большинство были одеты в грязные трусы или рубашки, но, похоже, никогда в то и другое одновременно. Они по трое-четверо валялись на тонких засаленных матрасах. Многие лежали совершенно неподвижно, тупо глядя в потолок. Нестерову даже показалось, что некоторые уже умерли. Хотя сказать наверняка было трудно. Те же, кто оставался на ногах, подбежали к ним и принялись хватать за полы кителей, стараясь вырвать пистолеты, — детям явно недоставало внимания взрослых. Они вдруг оказались в плотном кольце назойливых детишек. Хотя Нестеров заранее готовил себя к тому, что увидит, даже ему было трудно смириться с тем, что реальность оказалась намного хуже его ожиданий. Он решил, что обязательно поговорит на этот счет с директором заведения. Но не сегодня, а как-нибудь в другой раз.
Осмотрев первый этаж, Нестеров поднялся на второй, а лейтенант попытался помешать толпе детей последовать за ними, строго глядя на них и сердито размахивая руками, что вызвало у них лишь веселый смех, словно это была какая-то забавная игра. Он осторожно отталкивал детей, но они тут же вновь лезли к нему — им понравилось, как он толкал их. Потеряв терпение, Нестеров рявкнул:
— Оставь их в покое.
Им пришлось позволить детворе неотступно следовать за собой.
В спальнях наверху жили мальчики постарше. Нестеров решил, что здесь существует некое разделение по возрасту. Подозреваемому исполнилось семнадцать лет — предельный возраст для пребывания в интернате, после чего воспитанников направляли на самую неблагодарную черную работу, на которую не соглашались обычные мужчины или женщины и на которой средняя продолжительность жизни составляла тридцать лет. Они дошли до конца коридора. Им осталось обыскать всего одну спальню.
Сидя спиной к двери, Варлам увлеченно гладил одеяло, про себя дивясь тому, почему малыш больше не плачет. Он потыкал его грязным пальцем. Внезапно в комнате прозвучал незнакомый голос, отчего он напрягся и замер.
— Варлам, встань и повернись. Очень медленно.
Варлам затаил дыхание и крепко зажмурился, словно надеясь, что голос исчезнет. Но этого не случилось.
— Я не намерен повторять. Встань и повернись.
Нестеров шагнул вперед, приближаясь к тому месту, где сидел Варлам. Он не мог видеть того, что парень загораживал своим телом. И детского плача он тоже не слышал. Остальные мальчишки в спальне уселись на постелях и с напряженным интересом наблюдали за происходящим. Внезапно Варлам пробудился к жизни, подхватил что-то с пола, вскочил на ноги и повернулся. На руках он держал ребенка. Тот заплакал. Нестеров испытал облегчение: по крайней мере, малыш еще жив. Но ему по-прежнему грозила опасность. Варлам крепко прижимал его к груди, обхватив малыша обеими руками за тоненькую шейку.
