Радио Судьбы - Сафонов Дмитрий Геннадьевич (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Лейтенант Костюченко стоял на пороге и курил свою неизменную «Тройку». Дверь в холл была широко открыта, поэтому он не боялся пропустить звонок. Да и чего бояться? Люди, звонящие 02, как правило, не бросают трубку после второго-третьего гудка. Они всегда терпеливо дожидаются ответа.
Он посмотрел на полупустую пачку и подумал, что эти дежурства заставляют его курить гораздо больше обычного. А Минздрав, между прочим, уже устал предупреждать...
В конце улицы показался уазик дежурной группы. И снова – та же самая идиотская мысль промелькнула в голове. «Никак угнали...»
Уазик ехал так, словно за рулем опять сидел Андрюха Ли патов.
«Кстати, об Андрюхе... „Скорая“ что-то задерживается. Надо будет вставить им фитиль в одно место. Можно подумать, добираются с другого конца мегаполиса, забитого кошмарными пробками...»
Его внимание снова переключилось на милицейскую машину. Уазик громко ревел, и теперь Костюченко заметил, что у него нет лобового стекла.
«Вот так номер!»
Машина ткнулась в высокий бордюр и остановилась. Двигатель облегченно замолчал, словно устал от собственного рева.
Костюченко ожидал, что откроются три двери и из машины появится вся троица: Попов, Омельченко и Николаев.
Но открылась только водительская дверь, и оттуда, страдальчески морщась и держась за левое плечо, медленно вылез старшина.
– А где?..
Костюченко все понял. Его пробил холодный пот. Нападение на милицейскую машину – происшествие из ряда вон! Лейтенант чуть не проглотил сигарету. Он дернулся, чтобы бежать в здание отдела, в дежурку, объявлять тревогу, но, пробежав пару метров, развернулся и рванулся к Николаеву. Упитанное лицо старшины, всегда багровое, сейчас пугало своей мертвенной бледностью. Он сделал несколько неверных шагов и тяжело опустился на газон.
Костюченко подскочил к раненому. Он не замечал, что ОРЕТ на всю улицу:
– Что? ЧТО?!
Серые губы старшины слегка шевельнулись, словно пытались сложиться в улыбку.
– Попов... – выдавил он. – Перестрелял... Всех... – Он закрыл глаза и замолчал. Левая рука висела под каким-то неестественным углом к телу. Кровь слабыми толчками продолжала сочиться между пальцами.
– Попов? – переспросил дежурный. До него еще не дошел смысл услышанного. Отказывался доходить. – Как? – Он отшвырнул в сторону прилипшую к нижней губе сигарету. – Как перестрелял?
Николаев молчал. Он снова шевельнул губами, но не издал больше ни звука. Старшина стал медленно заваливаться на бок, и Костюченко едва успел подхватить его голову, чтобы он не ударился об асфальт.
– Эй! – закричал он. – Эй, кто-нибудь!
Словно услышав его крик, из-за поворота показался серый уазик-буханка с красным крестом на борту.
«Наконец-то, мать их!» Костюченко принялся размахивать руками, надеясь привлечь к себе внимание санитарного экипажа.
– Скорее, скорее! Сюда!
Из подъехавшего уазика вылез врач в несвежем халате, сухой низкорослый мужчина с коричневой кожей и жесткими черными волосами.
Он посмотрел на раненого и полез за обшарпанным белым чемоданчиком.
– А говорили, кому-то из задержанных плохо...
– Давай! – торопил Костюченко. – Не тяни!
– Положи его на траву! – скомандовал врач.
Дежурный осторожно опустил голову старшины на газон и бросился со всех ног в дежурку.
Он протянул руку к кнопке «Тревога» и заметил, что пальцы испачканы кровью. Пару секунд он лихорадочно озирался по сторонам, потом схватил лист бумаги (на столе их лежала целая стопка – для заявлений и протоколов) вытер руку, смял лист и выбросил в мусорную корзину. Бегло осмотрел палец – вроде чистый – и нажал красную кнопку. Теперь тревожная машина будет автоматически звонить всем сотрудникам РОВД – до тех пор, пока не дозвонится. Общий сбор!
Так. Дальше что? Он помчался открывать оружейку, на ходу доставая ключи. Сейчас надо немедленно вооружить всех свободных сотрудников, чтобы отправить опергруппу на происшествие. Вот только... Он распахнул дверь и замер на пороге, не замечая оглушительного звона сигнализации.
Вот только у него в распоряжении всего два человека. Июль – пора летних отпусков. Людей не хватает... Посылать двоих против двух автоматов... Он выключил сигнализацию и крикнул в коридор:
– Тревога!
Молодой опер, всего лишь полгода назад начавший ходить в наряды, и дежурный инспектор ДПС быстро надевали на себя бронежилеты и каски. Они взяли автоматы, и Костюченко крикнул:
– Строиться перед дежуркой! – Он должен был провести обязательный инструктаж, но... Он не был до конца уверен, что поступает правильно.
В другое время он бы мигом набрал пять человек, они бы прыгнули в машину...
Машина... Черт! Одно к одному! Машины-то нет!
Он снова помчался в дежурку, вызвал по рации патрульный экипаж и приказал немедленно сняться с маршрута и прибыть в отдел. Затем набрал домашний номер телефона начальника. Никто не отвечал. Тогда он набрал номер мобильного, и через несколько секунд услышал:
– Денисов слушает!
– Товарищ подполковник, – стараясь сдерживаться, сказал Костюченко, – ЧП! Нападение на патруль. Николаев ранен.
Сержанты Попов и Омельченко не вернулись. Они были вооружены... – Он не договорил. Начальник прервал его:
– Подробности?
– Подробностей пока нет. Николаев потерял сознание, он не успел ничего толком...
– Оружие?
– Оба автомата пропали. У меня в распоряжении всего два человека, я снял вторую машину с маршрута... Как только они приедут, усилю наряд дежурными сотрудниками и отправлю опергруппу на место...
– Понял! Сейчас буду! Вооружай весь личный состав, прибывающий в расположение!
– Слушаюсь!
«Сейчас буду...» Поскорее бы! Что он еще может сделать? Тревогу уже объявил. Ребята наверняка поймут, что она не учебная, об учебной обычно предупреждают заранее. Хорошо, значит, прибегут быстро. Теперь что? Сообщить по команде в область. Что сообщить? Николаев сказал что-то странное... «Попов перестрелял...» Может, ему послышалось? Или у старшины болевой шок? Ведь этого просто не может быть – старший дежурной группы ни с того ни с сего сошел с ума и перестрелял напарников. И где он сам? Бродит где-то с автоматом и полным магазином боевых патронов? Или – уже не полным?
Костюченко почувствовал, как холодок пробежал между лопаток.
Он выглянул в окно. Водитель «скорой» и доктор укладывали на носилки грузного Николаева. Они увозили раненого в больницу.
«Шевелитесь, шевелитесь! Жаль, не у кого будет спросить о случившемся. Хотя... Почему не у кого? А Липатыч на что?»
Он посмотрел на экран. В подвале, где размещался ИВС, под потолком была установлена камера слежения. Сейчас на экране прогуливался Микола.
Костюченко нажал кнопку громкой связи. Он вспомнил, что «скорая» предназначалась Липатову.
– Сержант! Как там Липатов в четвертой?
Микола пожал широкими плечами. Подошел к микрофону.
– Нормально.
– Сержант, посмотри, что с ним. – Это уже звучало как приказ. Из Андрюхи какой-никакой, а свидетель. Его надо хорошенько обо всем расспросить.
Костюченко увидел, как Микола пошел по коридору. Остановился у четвертой камеры. Нагнул голову, прислушался. Затем открыл глазок.
Внезапно будто кто-то включил режим ускоренной перемотки. Микола задергался. Движения его стали быстрыми, порывистыми.
Сначала он попытался отцепить висевшие на поясе ключи и открыть дверь. Костюченко видел, как Микола перебирает связку ключей, выискивая нужный. Затем, что-то сообразив, он метнулся к камере слежения, причем вид у него был такой, словно бежал он не десять шагов, а десять километров.
– Он... там... Готов! – Микола ткнул пальцем за спину, двумя руками схватил себя за горло, потом снова ткнул большим пальцем за спину и повторил: – Готов!
У Костюченко уже не хватало адреналина, чтобы правильно отреагировать. Сначала этот чертов Липатов с окровавленной мордой. «ПОМЕШАННЫЙ Липатов», – поправил он себя. «Хотя... Какая теперь разница?» Следующим номером программы – нападение на дежурный наряд. Тут до конца еще ничего не ясно, но... Костюченко попытался отбросить и эту мысль. В голове не хватало места, чтобы аккуратно уложить там все события сегодняшнего дня, который, если верить электронным часам, висящим в холле, только начинается. Десять минут двенадцатого.