Ледяная тюрьма - Кунц Дин Рей (читаем книги txt) 📗
— А интересно, что мне останется делать?
— Вы в самом деле вернетесь?
— Разумеется.
— Вы не решитесь нарушить приказ Адмиралтейства?
— Ни в коем случае.
— Слово даете?!
— Слово.
Жуков стал думать.
Горов поднялся со стула.
— Так мы договорились?
— Мне придется еще немного подумать.
— Но вы согласны? Вы принимаете мое предложение?
— Вам известно, что второго своего сына я назвал в вашу честь. Никита Жуков.
— Я считаю это большой честью для себя, — кивнул капитан.
— Ладно, пусть я ошибался на ваш счет, пусть мне следовало дать сыну другое имя, что ж, если у меня были ошибочные представления, теперь мне об этом никогда не забыть. Сын всегда будет напоминать мне о вас, а если я в вас ошибся, то, значит, и о моем заблуждении. Я вовсе не хочу носить жало во плоти, как апостол Павел. Так что я дам вам еще один шанс доказать мне, что я все-таки на ваш счет не заблуждался.
Улыбаясь, Горов сказал:
— Давайте получим новый пеленг этого злосчастного айсберга, а потом надо будет пересчитать курс.
Вернувшись к третьей взрывной скважине, Пит и Роджер оставили снегоходы с включенными моторами и фарами, только на тормоз поставили. Выхлопные газы, конденсируясь на морозе, становились чем-то вроде плюмажа из блестящих хрустальных перьев. Они отправились на поиски, разойдясь в трех разных направлениях, и Харри намеревался искать Брайана Дохерти в ледниковых наносах, среди торосов высотой по пояс и среди окружавших их низеньких ледяных кочек.
Стараясь не терять бдительности, понимая, что необходимо быть начеку просто потому, что и его может пожрать буря, столь же быстро и безвозвратно, как проглотила она Брайана, Харри, в порядке предосторожности, сначала нарисовал план своего участка и лишь потом решился его обследовать. Он пользовался фонариком, лучик света превращался в его руках в своего рода мачете, которым прорубают дорогу в зарослях, — вот и он махал своим световым мечом из стороны в сторону. Немощный желтоватый нож прорезал валящийся с неба снег, но белые джунгли оставались безучастными к потугам фонарика помочь Харри что-либо разглядеть в их белесой гуще. Через каждые десять шагов Харри оглядывался, чтобы убедиться, что снегоход еще виден, а он не заблудился. Он уже довольно-таки далеко отошел от поляны, на которую падали хоть какие-то отсветы фар, но было понятно, что ни в коем случае нельзя терять сани из виду. Если он позволит себе заблудиться, никто не услышит его крика — ветер все равно воет сильнее. Правда, снег шел, и он немного умиротворил бурю: сильный снегопад рассеивал и смягчал неистовость перекачиваемых штормом огромных воздушных масс, но все равно свет фар снегохода оставался единственным маяком и знамением хоть какой-то безопасности.
Не очень-то рассчитывая на то, что ему удастся обследовать каждый нанос и тщательно осмотреть каждую обтесанную ветрами ледовую болванку, Харри вообще-то и не питал особенных надежд на удачу в поисках Дохерти. Ветер дул что есть силы. Снегу падало столько, что за час наметало сантиметров пять, а то и больше. Стоило ему остановиться на мгновение, чтобы разглядеть какую-нибудь особенно вытянутую или необычайно темную тень, как за эти секунды неподвижности вокруг его подошв успевали образовываться маленькие сугробики. Если Брайан валяется на льду, да еще без сознания или после удара, лишившего его возможности передвигаться, и это длится вот уже четверть часа, а то и дольше... Ну, за это время его присыплет так, что он будет неотличим от всех этих кочек наледи и сугробов, которых не сосчитать на широкой зимней равнине.
«Безнадега», — думал Харри.
Потом где-то метрах в одиннадцати от взрывной шахты он решил покрутиться вокруг здоровенного ледяного валуна, размерами с шестнадцатиколесный грузовик, вроде тех, что известны под именем «Мак». За этим фургоноподобным брусом льда Харри увидел потерявшегося. Брайан лежал на спине, навзничь, вытянувшись во весь рост, одна рука на груди, другая — под боком. Очки и снегозащитная маска были на лице. Со стороны могло показаться: да чего тут такого? Отдыхает человек и, устав, решил прикорнуть на минутку. Валун, имея немалую высоту, укрывал не только от ветра, но и от метели, так что лед здесь был чист от снега и, следовательно, не занесло порошей и Брайана. А коль скоро ветер сюда не проникал, то и, значит, не оказывал — ветер, как известно, усиливает испарение, то есть понижает температуру обдуваемого предмета — своего охлаждающего действия. Таким образом, Брайан не должен был слишком замерзнуть. Тем не менее тело было недвижно и скорее всего безжизненно.
Харри опустился на колени подле распростертого тела и потянул маску на лице вниз, к подбородку. Из полуоткрытых губ время от времени выползали слабые облачка пара. Периодичность их появления во времени была какой-то беспорядочной, во всяком случае, регулярность не усматривалась. Живой. Но надолго ли? Сколько он еще протянет? Губы тонкие и бескровные. Кожа белее, чем снег вокруг. На щипок не отзывается. Недвижные веки даже не шелохнулись. И пролежал на льду уже минут пятнадцать, а то и больше, пускай тут и ветра нет, разве что шалый порыв иногда прорвется, пусть на нем полный комплект полярного снаряжения, все равно, Брайан уже пострадал от пребывания на холоде. Харри осторожно потянул маску вверх, стараясь прикрыть ею понадежнее бледное лицо.
Теперь надо было решить, как вытаскивать этого Брайана отсюда. Харри задумался, высчитывая наилучший вариант, но тут увидел, что кто-то движется к нему во мраке. В темени поблескивал снопик света, сначала слабенький, но по мере приближения разгоравшийся все ярче и резче.
Роджер Брескин плелся по неровному льду, раздвигая своим большим телом тяжелые шторы снега, как бы опираясь на луч фонарика, который он нес перед собой, — вот так слепец ощупывает дорогу тростью. Похоже было на то, что Брескин заблудился и вышел за пределы назначенного ему участка. Увидав Брайана, Роджер как-то замешкался.
Харри нетерпеливо стал подавать ему знаки.
Опуская снегозащитную маску, Брескин поспешил подойти поближе.
— Он живой?
— Не очень.
— Так что все-таки произошло?
— Не знаю. Давай-ка доволочем его до снегоходов и сунем в теплую кабину, может, отогреется. Берись за ноги, а я...
— Да я один дотащу.
— Но...
— Так ведь будет и легче, и проще.
Харри взял из руки Роджера протянутый ему фонарик.
Здоровенный мужик нагнулся и поднял Брайана, как будто в этом парне было не больше пяти кило весу.
Харри же пошел впереди, прокладывая путь среди сугробов, торосов и кочек, держа курс на снегоходы.
В 16 ч. 50 мин. американцы из Туле вышли на связь с Гунвальдом Ларссоном, чтобы сообщить ему еще несколько безрадостных вестей. Траулер «Либерти» последовал примеру «Мелвилла», сочтя шторм неодолимой силой, дерзнуть противостоять коей могут разве что самые могучие военные корабли и Круглые идиоты. Тральщику просто не хватало мочи двигаться вперед — не пускали тяжелые, плотные, мощные волны, захлестнувшие, кажется, весь север Атлантики и все не покрытые льдом, незамерзшие участки акватории Гренландского моря. «Либерти» решил пойти на попятный всего пять минут назад, когда впередсмотрящий доложил, что по штирборту у носа замечается какое-то бучение обшивки. Американский радист еще раз заверил Гунвальда, что в Туле все молятся о несчастных на льдине. Да и по всему миру — тут сомневаться не приходилось — повсеместно возносились молитвы о терпящих бедствие на айсберге.
Сколько бы людей ни молилось теперь и сколь бы ни были истовыми их прошения, Гунвальду от этого легче не стало. Холодная, равнодушная, неопровержимая правда состояла в том, что капитан «Либерти», пусть несомненно по необходимости и с большой неохотой, пошел на решение, означавшее, в сущности, вынесение смертного приговора восьмерым.
Гунвальд никак не мог сейчас выйти на связь с Ритой. Нет, не теперь, не сию минуту. Может, через час — или еще на четверть часа позже. Нужно время, чтобы взять себя в руки. То были его друзья, и они ему не были безразличны. О, как ему это было не все равно! Ну не мог он взять на себя роль вестника смерти. И не хотел. Его била дрожь. Надо было подумать, — а для этого нужно время, — о чем и как говорить.
