Наследие последнего тамплиера. Кольцо - Молист Хорхе (книги полностью бесплатно TXT) 📗
— Нет, мне не следовало этого делать, не следовало соблазнять его.
— Глупо, что ты до сих пор упрекаешь себя. Полагаю, Энрик воспринял это неплохо. Но расскажи мне, что произошло потом?
— К известию о нашем разрыве крайне отрицательно отнеслись оба семейства. Впрочем, когда наши семьи собирались, мы с Энриком виделись. Он всегда был ласков со мной. Шло время, я встречалась с подругами, друзьями, пыталась оправиться, пока не настал день, когда я узнала, что Энрик живет с женщиной.
— С Алисой!
— Да, с Алисой. Энрик пригласил меня на свидание и сообщил об этом. Он сказал мне, что они с Алисой ведут одинаковую жизнь и заключили соглашение.
— Соглашение?
— Да. Они делали вид, что ведут обычный образ жизни, и их родители были счастливы.
— Но у них родился сын.
— Это было частью соглашения. Оба хотели этого. Но мне это причинило боль. Меня огорчало все: наш разрыв, его союз с Алисой. Когда у них родился сын… это стало для меня тяжелым испытанием. Энрик успокаивал меня, упрекал в буржуазности, утверждал, что я не вынесла бы двойной жизни, которую он мог предложить мне. Энрик был счастлив, что Алиса такая же, как он.
— Но ты познакомилась с дэдди и снова влюбилась?
— Да.
— А вскоре у тебя появилась я.
— Да, радость моя. Я начала новую жизнь.
— Но все же виделась с Энриком.
— Наша дружба, хотя и дала трещину, продолжалась; продолжили мы и традицию наших семей. Желая показать ему, что не держу на него зла, я пригласила Энрика стать твоим крестным отцом. Он с энтузиазмом принял это предложение и любил тебя всю жизнь, как свою дочь.
— Но раз все шло так хорошо, почему ты не хотела вернуться в Барселону?
Мать молча смотрела на меня, казалось, размышляя над моим вопросом. Я же, глядя на нее, думала о той девочке, которой она была тридцать лет назад. Наверное, Мария дель Map очень походила на меня. Другое поколение, иные социальные ценности, но она была молодая. Такая, как я сейчас. Чувствовала, страдала, искала любви, а любовь от нее ускользала…
— Все, в том числе и Энрик, считали, что наш разрыв не оставил горькой обиды. Для меня же он был болезненным. Я продолжала любить Энрика и возненавидела Алису, как только узнала о ее существовании. Мне было тяжело видеть их вместе, наблюдать их мнимую любовь, знать, что она манипулирует Энриком и не скрывает этого… Алиса постоянно заставляла меня думать, что Энрик предпочел именно ее. Узнав о беременности Алисы, я не могла заснуть. Вот тогда-то я познакомилась с твоим отцом и вышла за него замуж.
Мы продолжали видеться на семейных встречах. Иногда Энрик приходил один с Ориолем, порой — с Алисой. Такое общение причиняло мне боль, но я сносила это, боясь потерять его дружбу. Кроме того, хотя я и любила твоего отца, у меня сохранились чувства к Энрику. Но я так и не привыкла к этим встречам, а со временем они стали совсем невыносимыми. Я терпела, но появилась другая, еще более весомая причина покинуть Барселону.
— Какая?
Мать посмотрела мне прямо в глаза:
— Ты.
— Я?
— Да. — Я молчала, ожидая, когда мать снова заговорит. Я понимала: чтобы сделать это, она прилетела сюда из Нью-Йорка. — Это случилось в начале сентября. Ты была почти девочкой, и я, вместе со служанкой, убирала в летнем домике перед тем, как вернуться в Барселону. Вторая половина дня выдалась душной и жаркой. Внезапно под порывами ветра захлопали брезентовые тенты над окнами, и я увидела свинцовые тучи. Они надвигались со стороны моря, предвещая грозу. Я знала, что ты на пляже, и, захватив с собой пару полотенец и зонт, отправилась за тобой. Когда я подошла к берегу, хлынул ливень, и я увидела, как твои друзья вместе со служанкой, присматривавшей за вами, побежали к деревне в поисках укрытия. Тебя с ними не было, а когда я спросила их, где ты, они ответили, что не знают. Пройдя дальше по пляжу, я очень испугалась. Ливень шел стеной и мешал мне видеть, но я продолжала поиски и наконец обнаружила: в убежище между скалами целовалась парочка. Я узнала обоих. Это были Ориоль и ты. — Мне не верилось, что такое интимное воспоминание хранит и моя мать. Я умерла со страху, если бы знала об этом тогда. — Изумленная, я со всех ног бросилась домой. Вернулась я, промокнув до костей. Меня охватил ужас.
— Но почему?
— Я наблюдала за тем, как растет Ориоль. Глаза у него как у матери. Бог мой! Как я ненавижу ее! Но почти все остальное он взял от отца. Мне до сих пор больно думать об этом!
Мать замолчала. По щеке ее покатилась слеза. Устыдившись этого, она закрыла лицо руками.
Я погладила мать по руке, пытаясь утешить ее. Подумала: а ведь и правда, тридцать лет назад она была такой, как я сейчас. Но мне не хотелось бы стать такой, как она сейчас.
— Ориоль напомнил тебе о твоей неудаче, — мягко заметила я.
— Да, но я уже свыклась со своим поражением. — Мать снова заглянула мне в глаза. — Меня ужасало то, что неудачу предстояло пережить тебе. Думаешь, я не замечала, что он тебе нравится, до того как увидела вас на пляже?
— Но что плохого в том, что мы нравились друг другу?
— Я сказала, что он тебе нравился, а не вы нравились друг другу.
— Что ты имеешь в виду?
— Ориоль был не из тех мальчишек, которые гоняют мяч, и я уже говорила тебе, что он очень напоминал мне своего отца… — Сделав паузу, мать добавила: — Этим.
— Чем?
— Своей сексуальной ориентацией.
— Это совершенно голословное утверждение, — возразила я.
— Нет, — твердо ответила она. — Он похож на отца и мать; они одного поля ягоды. Ты не замечаешь этого? Ориоль любезен, любит тебя как друга, как сестру. Даже если ты соблазнишь его, он не будет оскорблять тебя. Но в конце концов он уйдет, а ты останешься с разбитым сердцем. Такова его природа. Даже если бы ему хотелось поступить иначе, он этого сделать не смог бы.
— Ошибаешься.
— Нет, не ошибаюсь. И не ошибалась. Я с ужасом видела: с тобой повторится то, что постигло меня. Я поняла, что в течение многих лет бессознательно боялась этого. Узнав о твоих отношениях с Ориолем, я начала убеждать твоего отца, чтобы он попросил о переводе в Нью-Йорк. Или в Латинскую Америку. Хотелось уехать подальше. Хотелось изолировать тебя. Чтобы ты не страдала так, как я. Потому-то мы и уехали, чтобы уже никогда не возвращаться сюда.
— Но ты не имела права…
— И письма, — взволнованно продолжала мать, — и письма, которые ты писала. Я уничтожала их…
— Что?!
— Да, — бросила она с вызовом. — Я уничтожала их, одно за другим… До тех пор, пока переписка не прекратилась.
— Но как ты посмела! — возмутилась я. — Ты не имела права вмешиваться в мою личную жизнь!
— Имела полное право! Я, твоя мать, пережив подобное раньше, считала долгом защитить тебя… В той же мере, в какой имела право переехать в Америку, увезти тебя с собой, с тем чтобы радикальным образом изменить твою жизнь и твою судьбу. Моя обязанность — защищать тебя от страданий, и эта обязанность остается в силе.
С этого момента мать села на своего конька. Мне следовало забыть Ориоля, забыть эти фантастические истории о сокровище и вернуться с ней в Нью-Йорк. Хватит с меня приключений, мое будущее и мое сокровище — Майк. Я не имею права променять это на глупости моего крестного. И так она говорила, говорила, повторяясь и начиная снова. В какой-то момент я перестала слушать мать, делая вид, что уделяю ее словам должное внимание.
Я снова увидела в ней себя через тридцать лет, увидела, как пытаюсь не допустить, чтобы моя дочь повторяла мои ошибки. Рассказ матери потряс меня. Как она решилась соблазнить Энрика? Проявила ту же твердость, с какой теперь стремится предотвратить мою воображаемую ошибку. Я не могла простить ей, что она крала мои письма, я была возмущена, но моя душа ликовала. Конечно, я не поверила Ориолю, когда он мне это сказал, но это оказалось правдой. Он писал мне.
И я спросила себя, бежала ли моя мама из Барселоны, чтобы оставить позади свое прошлое ради меня, или для того, чтобы не видеть Энрика рядом с Алисой. Покончив с вином, мы наслаждались поданными на десерт ликерами, пока не заметили, что ресторан закрывают. И у меня вдруг появилось странное чувство, будто мы с матерью стали приятельницами.
