Месть - Скотт Джастин (библиотека электронных книг txt) 📗
ШИР С-50 50.158
ДОЛ 3-001 19.524
Первая строчка означала спутник, сигналы которого использовал компьютер, чтобы определить положение корабля, вторая строчка — время по Гринвичу, третья и четвертая — широту и долготу «Левиафана». Огилви постучал по второй строчке длинным, большим, хорошо ухоженным пальцем. Время по Гринвичу — 20.03, три минуты девятого. Лоцман опоздал на три минуты — те три минуты, когда любовался мостиком.
Лоцман прикусил язык. Он уже много лет не слышал ничего подобного. Чванливый старый козел, воображающий, что все еще служит на Королевском флоте. И все же... всем было известно, что Огилви был единственным капитаном, оставшимся на «Левиафане» после первого плавания. Лоцман, побывавший на танкере прошлой ночью, рассказал, что тип, который привел корабль в Европу из Персидского залива, оказался на грани нервного срыва. Но когда «Левиафаном» командовал Огилви, корабль ни разу на вышел из-под контроля. «Пусть удача не покинет его и сегодня», — с надеждой подумал лоцман.
Он бросил замечание насчет ветра и впервые встретился с Огилви взглядом. За маской стандартно красивого лица капитана скрывалась жестокость, незаметная с первого взгляда. И что-то еще. Что-то непонятное похожее на страх. Но это не мог быть страх!
Огилви долго глядел на лоцмана, прежде чем заговорить.
— Лоцман, вы находитесь в двухстах футах над уровнем воды. Естественно, что тут ветрено. Однако для нас интерес представляет сила ветра на уровне палубы. — Он указал на циферблат. — Анемометр показывает четыре узла. Верно?
— Да, капитан.
Огилви снова постучал по дисплею.
— Мы отчаливаем с отливом, через сорок пять минут, — сказал он, давая понять лоцману, что тот пока свободен, и повысил голос: — Первый!
К нему подбежал старший офицер, изящный, темноволосый, тихий с виду человек.
— Да, сэр?
Лоцман отошел в сторону, пытаясь скрыть улыбку. «Первый»? Настоящий Королевский флот старых добрых времен. Второй лоцман заметил его улыбку и пробормотал:
— Как насчет воскресной порки?
Они направились к крылу, выходящему на пирс. Далеко внизу на главной палубе пакистанцы по-прежнему таскали ящики и картонные коробки. Солнце садилось за холмами, ветер дул с запада, угрожающе усиливаясь. В сгущающейся темноте засветились огни нефтеперегонного завода.
Лоцман поглядел на корму. Далеко за болотами около замка Калшот и входа в Солентский пролив лежал остров Уайт — темная синяя линия на самом горизонте. Предстоят четыре тяжелых часа, во время которых «Левиафан» обогнет остров, после чего лоцманский бот снимет их с дублером с танкера. Но он считал, что все будет в порядке только тогда, когда корабль выйдет в Солент и повернется кормой к ветру. А пока длинное и массивное судно должно совершить два крутых поворота — направо от Калшота в узкий канал Торн, затем налево, под углом 125 градусов.
Весь день неподалеку неподвижно стояли три буксира — на тот случай, если «Левиафан» начнет дрейфовать через эстуарий, прихватив с собой пирс. Еще три двигались из Саутгемптона. Лоцман видел их огни в двух милях от танкера. Внезапно он ощутил резкий порыв ветра.
Лоцман услышал тревожные крики и, поглядев вниз увидел, что люди на палубе разбегаются, как муравьи.
— Смотрите! — закричал второй лоцман.
Первый с кормы швартовый конец начал разрываться между бортом корабля и причальной лебедкой. Стальные жилы лопались, распускаясь, как лепестки цветка.
Трос лопнул с громким хлопком.
Один конец троса, злобно зазвенев, взвился высоко в воздух и исчез за бортом. Другой конец, тянувшийся от лебедки, хлестнул по палубе, как сабля. Он попал одному из разбегающихся стюардов по ногам и отбросил его на двадцать футов. Стюард ударился о палубу, и его белые брюки окрасились кровью. Леденящий душу крик заглушил шипение труб «Левиафана» и глухое ворчание буксиров на реке.
Огилви отбежал от штурвалов, поглядел вниз на палубу и немедленно прокричал в микрофон радиопередатчика приказы.
Из жилой надстройки выбежали моряки и бросились к ближайшим причальным лебедкам. Вторая палубная команда под надзором неутомимого боцмана начала протягивать новый швартов прямо над упавшим стюардом. Одновременно буксиры на реке повернулись и направились к танкеру. Только когда новый конец был закреплен, моряки собрались вокруг раненого стюарда.
Радио Огилви настойчиво трещало. Лоцман расслышал слово «госпиталь». Губы капитана сжались, он взглянул на заходящее солнце и темнеющее небо. Затем его взгляд упал на «Белл рейнджер» на вертолетной площадке.
— Отвезите его в госпиталь на вертолете, — приказал он. — Второй, спуститесь туда и все устройте.
Второй офицер был очень молод, почти совсем мальчик; он неотрывно глядел в окно, потрясенный зрелищем тела, корчившегося на палубе.
— Ну же, мистер! — рявкнул Огилви. — Поживее!
Лоцман едва не согнулся от внезапной боли в животе. Проведя двадцать лет на море, он все еще не мог привыкнуть к неожиданным жестокостям морской жизни. Он взглянул на холмы и почему-то вспомнил о своих пони, диких животных, пойманных им в Нью-Форесте. С тех пор они мирно паслись на его лугах.
Огилви управлял эвакуацией стюарда со своего места на мостике, отдавая приказы по радио. Моряки затащили раненого в вертолет. За ними вдогонку устремился мужчина с необычно красным лицом. Он вскарабкался в машину, и длинные лопасти начали вращаться. Быстро прогрев мотор, вертолет с ревом оторвался от корабля и накренился над проливом, разворачиваясь к Саутгемптону.
На мостик ворвался коренастый человек в мятой ветровке. Он взглянул на «Рейнджер», исчезающий в темноте, а потом посмотрел вниз на освещенную палубу, где матросы собирали рассыпавшиеся яблоки и вытирали кровь.
— Что случилось? — спросил мужчина у седовласого Огилви. Он выглядел лет на десять младше капитана.
К удивлению лоцмана, капитан вежливо ответил пришельцу:
— Кормовой швартов оборвался и отрезал ноги одному из моих стюардов.
Мужчина кивнул и снова посмотрел на палубу. Затем повернулся к лоцману.
— Джеймс Брюс, — представился он, протягивая руку. — Капитан компании.
