Алиби Алисы - Скьюс К. Дж. (полная версия книги .TXT, .FB2) 📗
— Вот поэтому я и прослушал сообщение. Потому что всегда существует такая возможность. Я вошел в квартиру и нашел осколки стекла.
— Где?
— В спальне. И здесь тоже. Она все это специально подстроила.
Мое сердце сжимается. В любую минуту Алиса может войти сюда через эту дверь, и тогда она увидит меня, и мы снова будем вместе, как раньше. Ну, конечно, не совсем так, как раньше. На несколько мгновений я полностью погружаюсь в свои мысли, а когда прихожу в себя, вижу глядящие на меня в упор печальные серые глаза Нила.
И тут я понимаю, что он может помочь мне понять Алису, может рассказать мне о ней Протягиваю руку к чаю, который он мне приготовил, но в нем слишком много молока, и я ставлю его обратно на журнальный столик.
На экране телевизора другой историк в белых перчатках перелистывает старый запыленный фолиант.
— Мне снились кошмары про Алису, — говорю я Нилу, не будучи уверена, что он слушает. Его взгляд устремлен на экран. — Нам не разрешали про нее спрашивать, но мы много о ней говорили — я, Пэдди и Айзек. Это мои братья.
Он слегка приподнимает брови.
— Я воображала, что злая колдунья сделала Алису маленькой, и мне надо ее найти. Я все время боялась потерять ее. Боялась, что отец разрежет ее газонокосилкой.
— Довольно глупо.
— Да, я знаю, что это глупо, но это было единственное, что я могла принять. Каждый раз, когда отец собирался подстригать траву, он должен был исполнять этот дурацкий ритуал — кричать на весь двор, чтобы Алиса успела убежать. А если он не кричал, то кричала я. Бедный мой отец! Потом я стала воображать, что ее унесла большая птица. Я стала залезать на деревья и рыться в гнездах.
— Да, вам пришлось нелегко, — бормочет он, все еще не глядя на меня. Я начинаю плакать. Голова просто разламывается, и в висках стучит, но от плача мне становится только хуже.
— Когда мне было лет тринадцать или четырнадцать, на уроке художественного творчества мы делали куклы из папье-маше. Я рвала газету и увидела статью о девочке, которую сбила машина. Я стала думать, что это была Алиса, и пыталась убедить себя, что она умерла, но какой-то голос внутри меня всякий раз говорил: «А что, если нет?» Что случилось с ними в тот день в аэропорту?
— Это закрытая информация, — отвечает он, похрустев суставами пальцев.
— Да ладно вам. Это было восемнадцать лет назад. Какое это теперь имеет значение?
— Но она все еще закрыта.
— РАССКАЗЫВАЙТЕ.
— Они поехали в Шотландию, а через некоторое время перебрались в Ливерпуль. Пару лет все шло хорошо.
— А потом?
— Несколько членов банды выследили их, и нам пришлось переместить их в Скарборо. Там все шло хорошо, пока Алисе не исполнилось восемнадцать.
Лицо Нила темнеет. Я молча жду несколько минут. В телевизионной программе начинается рекламная пауза, и тогда он, наконец, произносит:
— Трое мужчин проникли к ним в дом.
— И что они сделали?
— Вы уверены, что хотите знать? — спрашивает он, допивая чай большими глотками.
— Мне нужно это знать.
— Они избивали его все утро, привязав к батарее, а потом задушили. На глазах у Алисы. — Он просто констатирует факты, в его словах нет ни капли тепла.
— Алиса видела это?
— В тот день она вернулась из колледжа позже обычного. Они ждали ее, привязали к батарее в другом конце комнаты и тоже избили. Но они оставили ее в живых, только заставили смотреть.
Они… ее изнасиловали? — спрашиваю я, вытирая слезы.
— К счастью, нет. У них в банде был тип, который пытал женщин таким образом, но он тогда сидел в тюрьме. Нет, ее не насиловали. Но избили ее так, что ей пришлось удалить матку, и у нее теперь не может быть детей.
— О господи.
— Я не был у них несколько дней, но Дэн не отвечал на звонки, и я поехал посмотреть. Когда я нашел их, пульс у Алисы был едва различим. Вернувшись домой, открыл бутылку виски и выпил не отрываясь.
— Так вы спасли ей жизнь? — Слезы льются не переставая. Нил протягивает мне пару бумажных полотенец.
После больницы ее на время перевели в Манчестер, а затем снова в Ливерпуль. А перед тем, как переехать сюда пару месяцев назад, она какое-то время провела в Ноттингеме.
— Под другими именами?
— Да. У нее все было новое: имена, паспорта, работа. Она была Энн Хилсом, Мелани Смит и Клер Прайс. А теперь она — Джоан Хейнс.
Иногда я навещаю ее, проверяю, как идут дела, делаю за нее покупки, когда она не может выйти. Я больше не обязан этого делать, но все равно делаю.
— А почему она не может выйти?
— Просто паранойя. Она привыкла к тому, что я все время прихожу. Но с тех пор, как ее перевели в категорию невысокого риска, я стал приходить реже, и ей трудно с этим смириться.
— Наверное, она видела в вас второго отца.
Нил оставляет это замечание без ответа.
— Банды, которую сдал Дэн, больше не существует. Но несколько недель назад ей казалось, что трое из них ее преследуют.
И это было так на самом деле?
— Нет, — отвечает он, глядя в пространство. — Она все придумала.
— Но ведь ее действительно преследовали. По крайней мере Кейден Коттерил.
Нил качает головой и молчит. Господи, он выглядит таким несчастным. А я-то думала, что он сможет хоть как-то подбодрить меня. Здесь так мрачно: сырые углы, продранный кошками коричневый диван, коричневое кресло, маленький телевизор со старинной антенной, крошечная ванная. Убожество, уныние и холод. Мне хочется спалить это место дотла. Нил продолжает пялиться в телевизор.
— Так вы не восприняли ее жалобы всерьез?
— Нет! Не воспринял! — почти кричит он. — Нет никаких новых угроз. Вы не представляете, сколько я от нее натерпелся за эти годы, а она продолжает придумывать все новые истории про телефонные звонки, каталоги гробов и мужчин, которые ее преследуют. Она просто добивается внимания.
— Хорошо, хорошо, — говорю я, стараясь его успокоить. — Господи, я ведь только спросила.
— У нее это постоянно. — Нил вскакивает на ноги и начинает ходить из угла в угол. — Она — как испорченные часы: показывает одно время, отбивает другое, и ни одно из них не соответствует реальности. Последний год наблюдать за ней было просто кошмаром.
— А что было в том сообщении, которое она вам оставила?
— Я уже не помню.
— Да все вы помните. Разве вы можете выбросить его из головы? Ну, что она сказала? Говорите!
Он показывает рукой на розетку, и я вижу на маленьком столике его телефон, подключенный к зарядному устройству.
— Она сказала, что с нее достаточно. Сказала, что хочет умереть. А потом попросила прощения и повесила трубку.
Я вижу, что он гораздо более обеспокоен, чем показывает. Мне ужасно хочется пить, и я снова беру в руки кружку — лучше уж такой чай, чем вообще ничего, — но вкус какой-то странный.
— Бр-р-р. Что это?
— Чай.
— Молоко, что ли, прокисло?
— Я добавил туда стопку виски, чтобы успокоить ваши нервы.
— Мои нервы в порядке, — говорю я, ставя кружку обратно на столик. Какой-то он все время дерганый. И тут я вспоминаю, как подобным образом выглядел мой отец: да он просто пьян. А вот и бутылка, спрятанная позади горшка с увядшей петрушкой.
— Сколько вы уже приняли?
— О господи, только не начинайте.
— Если снова начнете на меня кричать, дам в морду, — предупреждаю его я. — Терпеть не могу алкоголиков. Понятно?
Он поднимает руки вверх, показывая, что сдается.
— Коттерил сказал, что были какие-то следы крови на ковре.
— Да, я видел их. Но он говорил, что недавно у нее шла кровь из носа, так что не думаю, что это существенно. Но ванна наполнена водой, и вот этого я не понимаю.
В его голосе не слышится беспокойства, только недоумение. Иду в ванную и включаю свет. Ванна наполовину заполнена ярко-синей водой, по поверхности которой плавают крошечные золотые звездочки, образующие сложный узор в потоках сквозняка, дующего через щель в окне. По краю ванны и на полу лежит несколько блестящих упаковок от таблеток — все они пустые. Снотворное, 50 миллиграмм.
