Хирург - Герритсен Тесс (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Она замерла в его объятиях, и он подумал: «Я переступил грань». И тут же выпустил ее.
– Извините, – сказал он. – Этого нельзя было делать.
– Да, наверное.
– Вы сможете забыть о том, что это было?
– А вы? – тихо спросила она.
– Да. – Он выпрямился. И произнес это снова, уже твердым голосом, словно пытаясь убедить самого себя. – Да.
Кэтрин посмотрела на его руку, и он сразу догадался, что привлекло ее внимание. Обручальное кольцо.
– Надеюсь, ради своей жены вы сможете забыть это, – произнесла она. Ее слова призваны были пробудить в нем чувство вины; так оно и произошло.
Он взглянул на свое кольцо – скромное золотое кольцо, которое он носил так давно, что оно, казалось, уже вросло в палец.
– Ее звали Мэри, – сказал он. Нетрудно было догадаться, о чем подумала Кэтрин: он предает свою жену. И у него возникло отчаянное желание объясниться, реабилитировать себя в ее глазах. – Это случилось два года назад. Кровоизлияние в мозг. Оно не убило ее, вернее, убило не сразу. В течение шести месяцев я все надеялся, ждал, что она очнется... – Он покачал головой. – Хроническое вегетативное состояние, как назвали это врачи. Господи, как же я возненавидел это слово: «вегетативное». Как будто она была растением или деревом. Это казалось насмешкой над той женщиной, какой она была когда-то. К тому времени, когда она умерла, я с трудом узнавал ее. В ней не осталось ничего от прежней Мэри.
Ее прикосновение удивило его, он вздрогнул от живого контакта Молча они смотрели друг на друга, и он думал: «Ни поцелуи, ни объятия не могут сделать людей ближе, чем мы есть сейчас. Самое глубокое чувство, которое могут разделить друг с другом люди, не любовь и не страсть, а боль».
Зуммер телефона внутренней связи разрушил очарование момента. Кэтрин моргнула, как будто вдруг вспомнив, где находится. Она вернулась к столу и нажала на кнопку телефона.
– Да.
– Доктор Корделл, только что позвонили из бокса. Вам нужно срочно подняться наверх.
По выражению лица Кэтрин Мур догадался, что им обоим пришла в голову одна и та же мысль: «Что-то случилось с Ниной Пейтон».
– Речь идет о койке номер двенадцать? – спросила Кэтрин.
– Да. Пациентка только что очнулась.
Глава 11
Глаза Нины Пейтон были широко раскрыты, а взгляд был безумным. Ее запястья и щиколотки крепились медицинскими ремнями к поручням кровати, и вены на руках вздулись тугими шнурами, когда она попыталась высвободиться.
– Она пришла в сознание минут пять назад, – сказала Стефания, медсестра бокса. – Сначала я заметила, что у нее участился пульс, а потом она открыла глаза. Я успокаивала ее, но она все пытается вырваться.
Кэтрин взглянула на кардиомонитор и обратила внимание на учащенное сердцебиение, но без аритмии. Дыхание Нины тоже было частым и периодически прерывалось хрипами, которые выталкивали мокроту в эндотрахеальную трубку.
– Это все из-за трубки, – сказала Кэтрин. – Она ее пугает.
– Может, дать ей валиума?
Мур, стоявший в дверях, сказал:
– Она нужна нам в сознании. Если дать ей снотворного, мы ничего от нее не добьемся.
– Она все равно не сможет с вами говорить. С эндотрахеальной трубкой во рту это проблематично. – Кэтрин повернулась к Стефании. – Что с газами крови? Мы можем ее экстубировать?
Стефания просмотрела записи с результатами анализов.
– Они на грани. Напряжение кислорода – шестьдесят пять, углекислого газа – тридцать два. И это при подаче сорока процентов кислорода.
Кэтрин нахмурилась: ни один из возможных вариантов ей не нравился. Она хотела, чтобы пациентка оставалась в сознании и смогла побеседовать с полицией, но в то же время у нее были серьезные опасения. Ощущение трубки в гортани могло вызвать панику у кого угодно, и Нина была настолько возбуждена, что на ее привязанных запястьях уже были ссадины. Но удалять трубку тоже было рискованно. После операции в ее легких скопилась жидкость, и, хотя она вдыхала сорок процентов кислорода – вдвое больше, чем в воздухе, – кислородное насыщение ее крови еще нельзя было назвать удовлетворительным. Поэтому Кэтрин и поставила трубку. Убрать ее сейчас означало бы подвергнуть опасности жизнь пациентки. С трубкой же пациентка продолжала бы сопротивляться и паниковать. При варианте с успокоительным они лишали Мура возможности получить нужную информацию.
Кэтрин взглянула на Стефанию.
– Я буду экстубировать.
– Вы уверены?
– Если будет ухудшение, тут же вернем на место.
«Легко сказать», – прочитала она во взгляде Стефании. После нескольких дней интубирования гортанные ткани набухали, что затрудняло реинтубацию. Единственным выходом в таких случаях оставалась экстренная трахеотомия.
Кэтрин встала в изголовье кровати и ласково обхватила руками лицо пациентки.
– Нина, я – доктор Корделл. Сейчас я уберу из гортани трубку. Ты ведь этого хочешь?
Пациентка кивнула. Это было одновременно и жестом отчаяния, и однозначным ответом.
– Мне нужно, чтобы ты лежала очень смирно, договорились? Чтобы мы не повредили голосовые связки. – Кэтрин подняла взгляд. – Маска готова?
Стефания подняла пластиковую кислородную маску. Кэтрин ободряюще сжала плечо Нины. Потом отодрала пластырь, который удерживал трубку, и выпустила воздух из баллончика.
– Сделай глубокий вдох и выдохни, – сказала Кэтрин.
Она увидела, как расширилась грудная клетка, и, когда Нина выдохнула, извлекла из гортани трубку.
Нина закашлялась и захрипела, из гортани хлынула слизь. Кэтрин гладила ее волосы, нежно бормоча что-то, пока Стефания фиксировала кислородную маску.
– У тебя все хорошо, – сказала Кэтрин.
Но кардиомонитор продолжал посылать частые сигналы. Испуганный взгляд Нины был по-прежнему сфокусирован на Кэтрин, как будто в ней был источник ее жизни и она боялась потерять его из виду. Глядя в глаза пациентки, Кэтрин с волнением ощущала тревожное сходство.
«Такой же была и я два года тому назад. Когда очнулась в больнице Саванны. Вырвавшись из одного кошмара, я оказалась в другом...»
Она посмотрела на ремни на запястьях и щиколотках Нины и вспомнила, как ужасно быть связанной. Точно так же ее привязывал когда-то Эндрю Капра.
– Снимите ремни, – сказала она.
– Но она может задеть трубки.
– Я сказала – снимите!
Стефания вспыхнула от столь резкого приказа. Не проронив ни слова, она отстегнула ремни. Она ничего не понимала; да и никто не мог понять, кроме Кэтрин, которая, даже по прошествии двух лет после Саванны, не могла носить блузки с тугими манжетами. Когда был снят последний ремень, она увидела, как дрогнули губы Нины, посылая ей молчаливое сообщение: «Спасибо вам».
Постепенно сигнал ЭКГ выровнялся. И на фоне этого устойчивого ритма две женщины смотрели друг на друга. Если Кэтрин узнавала себя в Нине, то Нина, казалось, узнавала себя в Кэтрин. Это было немое родство двух жертв.
«На самом деле нас гораздо больше».
– Вы можете войти, детективы, – пригласила медсестра.
Мур и Фрост зашли в палату и увидели Кэтрин, которая сидела на краю кровати и держала Нину за руку.
– Она попросила меня остаться, – пояснила Кэтрин.
– Я могу позвать женщину-офицера, – предложил Мур.
– Нет, она хочет, чтобы с ней была я, – сказала Кэтрин. – Я не уйду.
Она в упор посмотрела на Мура, и он понял, что перед ним совсем не та женщина, которую он держал в своих объятиях некоторое время назад; это была другая Кэтрин – решительная и бескомпромиссная, готовая защищать свою подопечную до конца.
Он кивнул и присел возле кровати. Фрост включил диктофон и скромно пристроился в ногах больной. Зная мягкий и спокойный нрав Фроста, Мур пригласил именно его присутствовать при этом разговоре. Нине Пейтон совсем ни к чему было сталкиваться с агрессивным полицейским.
Кислородную маску сняли и заменили назальными трубками, так что воздух шел прямо в ноздри. Взгляд пациентки метался от одного мужчины к другому, бдительно следя за их движениями и жестами Мур старался придать своему голосу максимально теплый оттенок, когда представлял ей себя и Барри Фроста. Он завершил формальную часть беседы, уточнив ее имя, возраст и адрес. Эта информация уже была им известна, но, озвученная устами потерпевшей, она должна была подтвердить нормальное состояние ее психики и готовность сделать заявление. Она отвечала на его вопросы хриплым монотонным голосом, как ни странно, лишенным каких бы то ни было эмоций. Ее безучастность нервировала его; ему казалось, будто он слушает мертвую женщину.
