На пороге ночи - Брюссоло Серж (электронные книги без регистрации .txt) 📗

Последний аргумент окончательно вывел его из равновесия, он принялся рваться с цепи, пока не ободрал всю кожу на животе. Старик тем временем, сидя на своем насесте, продолжал осыпать Робина бранью, призывая сохранять достоинство. Он бурно жестикулировал, исходя потом и вздымая тощие руки над головой, и цитировал то Евангелие от Марка, то Апокалипсис…

Дважды в это утро воздух принимался дрожать, насыщаясь электричеством, легкий пушок на коже Робина вставал дыбом, а осы издавали угрожающее жужжание. Робин поверил, что смерть его близка, как никогда, и, не сумев сдержаться, обмочился. Он плакал все утро, с самого рассвета по лицу его текли слезы, которых он не замечал. В изнеможении Робин опустился на шпалу и обратил взгляд к небу. Возле лица вились осы, задевая за мочки ушей, словно насекомые потеряли ориентацию и летели не ведая пути, натыкаясь на окружающие предметы и ударяясь о них.

Вдруг внимание Робина привлек металлический звон, заставивший его вскочить. Повернув голову, он увидел, что по ступенькам платформы катится жестяная кружка, из которой Джедеди Пакхей обычно пил травяную настойку. Старик лежал вытянувшись на пороге будки, вероятно, настигнутый внезапной болезнью. Не издавая ни звука, он открывал и закрывал рот, его обломанные ногти царапались о цементный пол. В мертвой тишине каньона этот скрежет раздавался с необычайной громкостью.

«Сердечный приступ, – подумал Робин, – последнее время старик был слишком взвинчен».

Прошла четверть часа, а Джедеди и не думал подниматься, он перестал двигаться и казался мертвым. Из лесу вышли Бонни, Понзо и Дорана, которые, вероятно, прятались там с самого утра. Дети спорили, не зная, как им поступить. Они не решались подойти ни к деду, ни к Робину, который громко крикнул:

– Ключи! В кармане Джеда! Скорее возьмите их!

Дети не двинулись с места. Дорана сделала движение, словно собиралась перебраться через рельсы и направиться к пленнику, но Бонни схватил ее за плечо, не пуская.

– Не ходи! – услышал Робин. – Молния ударит с минуты на минуту. Ему уже не поможешь.

– Позовем маму, – протестовала девочка, – мама знает, что нужно делать.

– Вот еще! – грубо оборвал ее Бонни. – Мама будет недовольна, что мы к ней пристаем.

Понзо явно колебался, чувствовалось, что ему не по себе.

– Дорана права, – пробормотал он. – Предупредим маму. Не из-за него, конечно, – Понзо кивнул в сторону стрелки, – а из-за дедушки. Ему совсем плохо.

Не дожидаясь одобрения, Понзо повернулся и помчался на ферму, а его брат и сестра остались на насыпи, поглядывая то на небо, то на Робина.

Наконец показалась Джудит. Она бежала задыхаясь, неловко, как обычно бегают девчонки-подростки. Достигнув края платформы, она тоже на мгновение замерла, будто собираясь с мужеством, затем поднялась по ступенькам на пост стрелочника, пока дети оставались внизу. Не задержавшись возле отца, Джудит быстро спустилась, в ее руке поблескивали ключи. Робина захлестнуло чувство благодарности, вновь вернулась надежда. Правда, Джудит немного помедлила на последней ступеньке лестницы, а когда вышла на колею, несколько раз оглянулась, словно убеждаясь, что Джедеди до сих пор не пришел в себя.

«Он не умер, – подумал Робин, – просто потерял сознание».

Глядя на приближавшуюся Джудит, он не мог избавиться от мысли, что она, не раздумывая, могла повернуть обратно, если бы отец вдруг встал и призвал ее к порядку. Все в поведении женщины выдавало чувство вины: скованные движения, голова, втянутая в плечи, блуждающий взгляд. И боялась она, вне всякого сомнения, не небесного огня, а того, что Джедеди застанет ее на месте преступления.

«Она уверена, что поступает плохо, выручая меня из беды», – с грустью подумал Робин.

Джудит опустилась на шпалы, чтобы быть на одном уровне с поясом Робина, и принялась сражаться с его оковами. Ее руки так сильно тряслись, что ей удалось вставить ключ в отверстие замка только со второй попытки.

– Дедушке совсем худо, – дрожащим голосом проговорила Джудит. – У него удар. Нужно перенести его на ферму, и я поставлю ему пиявки – это уменьшит приток крови к голове.

Наконец замки открылись, и Робин освободился от своих цепей. Джудит взяла сына за руку и побежала к платформе тяжело, неумело, как женщина, не привыкшая к физическим упражнениям.

– Вы должны мне помочь, дети, – распорядилась она. – Я возьму дедушку под руки, а вы – за ноги, понятно?

Робин с любопытством разглядывал старика, не понимая, какие чувства он к нему испытывает. Багрово-красный, с закатившимися белками и приоткрытым ртом, Джедеди время от времени бормотал одни и те же слова: «Кака гуся, кака гуся», точно заезженная пластинка. Ноги больного судорожно дергались. Когда его приподняли, он громко икнул и еще раз произнес: «Кака гуся». Бонни и Понзо захохотали. Джудит одернула детей, но это не возымело действия, и всю дорогу, пока они добирались до дому, мальчишки буквально корчились от смеха, вскоре и Робина захватило их дикое веселье. «Vae victis» [9], – подумал он, бросая неприязненный взгляд на своего мучителя.

Придя на ферму, Джудит с помощью детей уложила отца в его спальне. Поставив на пол таз, женщина вскрыла ему вену на руке, чтобы пустить кровь, а затем достала из банки отвратительных черных пиявок и поставила их на виски больного.

– Все, – с облегчением сказала она. – Теперь остается только ждать и молить Бога.

Джудит велела детям стать на колени в гостиной и молиться вместе с ней о выздоровлении их дедушки. Однако Робин, повторяя жесты остальных, все-таки воздержался от такого пожелания, поскольку твердо решил убежать той же ночью. Прежде всего он постарается раздобыть еду, какую-нибудь сумку и обувь, затем спустится к станции, чтобы как следует ознакомиться с картами, сложенными в сарае для инструментов. Выбора не было, он обязательно должен покинуть ферму до того, как старик придет в себя, – от этого зависела теперь его жизнь.

После молитвы Бонни ехидно заметил, обращаясь к Робину:

– Тебе не хватило совсем чуть-чуть, старина! Еще немного, и ты превратился бы в славный черный уголек. Если бы старик не грохнулся, у нас было бы отличное жаркое!

Робин ничего не ответил. Во дворе Дорана скакала на одной ножке и твердила:

– Кака гуся, кака гуся…

К полудню состояние Джедеди все еще оставалось без изменений. Джудит на скорую руку приготовила обед из готовых продуктов, которые держала в кладовой. Робин постарался съесть как можно больше – он знал, что очень обессилел, а путь ему предстоял нелегкий. Убрав со стола, Джудит отвела его в уголок.

– Я тебя не гоню, – прошептала она, – но тебе лучше уйти. Да ты и сам все понимаешь. Ты нервируешь дедушку, а это вредно для его здоровья. Тебе лучше пока пожить в другом месте. Я напишу письмо одному знакомому – он лесоруб, работает на лесопилке в горах. Билли Матьюсен – мой хороший друг, я попрошу его на некоторое время тебя приютить, пока… все не устроится.

– Вы хотите сказать, пока не умрет Джедеди? – уточнил Робин.

Джудит перекрестилась и взволнованно произнесла:

– Никогда так не говори! Это большой грех. Ты отправишься в горы, научишься работать с древесиной, приобретешь специальность, разве плохо? Главное, вырвать тебя из рук Джедеди, ты ведь знаешь… Ты так его раздражаешь, что в конце концов он может причинить тебе зло, сам того не желая. Ну, хватит разговоров, нужно все приготовить, иди пока.

Следующие несколько часов пролетели в поспешных сборах. Джудит нашла рюкзак и старый велосипед. Дав сыну карту, она отметила на ней путь, который приведет его на лесопилку. Робин улыбнулся, убедившись, что у них возникла одна и та же мысль: идти не по проселочной дороге, вдоль туннеля. Он сделал вид, что полностью принимает план, хотя не имел ни малейшего намерения отправиться в гости к дровосекам. Когда Робин попросил Джудит дать ему все карты, какие были в доме, она расценила это как обычный мальчишеский каприз и не решилась отказать. Так Робин установил местоположение Серебряного озера, которое находилось примерно в восьмистах милях от фермы. Расстояние показалось ему огромным. Интересно, сколько он мог проехать за день на велосипеде? В любом случае судьба не предоставила ему другого шанса. Напоследок Джудит вручила сыну несколько десятидолларовых купюр на личные расходы.