Ставок больше нет - Соколов Глеб Станиславович (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗

Шустрый зверек, – полевая мышка, – едва заметно царапая своими малюсенькими коготками дорогую кожу, спустилась от подголовников вниз, юркнула через широкую десятисантиметровую щель внутрь разодранного сидения, провела там не больше двух минут и высунула мордочку наружу. Глазки зверька словно бы одну за другой осматривали выпуклости и впадины мерседесовской кабины. Детали едва угадывались в темноте, – она густо окутала автомобильную свалку между двумя рощицами.

Мышка окончательно выбралась из сиденья и юркнула во мрак. Прошло несколько минут, прежде чем ее клинообразная мордочка высунулась за край козырька, – под ним лишь густая чернота. И невозможно понять, осталось ли что-нибудь от некогда шикарной приборной доски?.. Зверек вновь пополз в темноту, – словно магнит его притягивал круглый мерседесовский руль…

Луна, выглянувшая на краткое время из-за туч, бросила на эту печальную свалку свои лучи. Один из них ударил в самую середину рулевого колеса, – характерная звезда, чудом сохранившаяся на баранке, которую сжимали некогда руки Генерального секретаря, ярко блеснула. Мышь перестала перебирать лапками и замерла в нескольких сантиметрах от нее. Сияние продолжалось несколько мгновений. Затем оно угасло и прежняя темнота охватила салон…

– По тексту предсказания ты должен быть на колокольне один, совершенно один!.. – проговорил Анатолий Геннадиевич.

– Почему решили выбрать меня?

– Кирилл подослан врагами…

Иван Великий – башня, состоящая из трех восьмигранников, поставленных один на другого. Самый широкий – нижний. Самый узкий и короткий – верхний. На нем стоит последняя, венчающая деталь конструкции – цилиндр, диаметром примерно равный восьмиграннику под ним. Цилиндр венчает знаменитая золоченая луковица.

Каждый из восьмигранников имеет террасу и открытую галерею. В арках едва заметны колокола.

– Мы засекли разговор по мобильному, – продолжал Холмогоров. – Цифры и математические термины, которые Кирилл диктовал из Сада Коммунизма – шифр. Разгадать его не смогли…

…После короткого разговора Рубцов оказался один на пустынной площади. Иван Великий, возвышавшийся в нескольких десятках метров от него, выглядел исполинским сооружением.

– Есть, так точно! Понял!.. – голос командира орбитальной станции звучал по-военному четко.

Точно так же – уверенно и громко – он раздавался в огромном зале Центра управления полетами. Там в этот момент царила атмосфера неуверенности. Всех не покидало ощущение – происходит непоправимое. «Человеческие амбиции, густо замешанные на элементарной глупости вот-вот приведут к трагедии, которая войдет в историю. Та же привлечет к ответу виновников…» – большой процент сотрудников рассуждал подобным образом. И у каждого в голове была мысль: «Нам плохо, но мы все же здесь, на Земле, в безопасном и комфортном ЦУПе, где рискуют карьерой, репутацией, но не ставят на карту собственную жизнь…» Атмосфера убаюкивала: глубокие кресла, недавно привезенные из Германии, мелодичный звон стеклянной посуды в буфете, аромат дорогих сигарет, доносимый легким сквозняком из курительных комнат… На орбите, за многие тысячи километров от Земли ситуация ощущалась иначе…

…Титов повернулся к двум другим космонавтам. Мироненко смотрел угрюмо. Его остановившийся взгляд был направлен куда-то чуть ниже командирского подбородка, на белый замочек широкой молнии, туда, где через треугольник незастегнутого доверху комбинезона виднелась ярко-синяя майка из плотной хлопчатобумажной ткани. Титов перевел взгляд на американца: даже тот, до сих пор неизменно приветливый, не сумел спрятать эмоций, – рот был раскрыт, глаза прищурены. Джонсон словно бы страдал от жары, хотя установка регенерации воздуха издавала привычный шум, выбрасывая в полые цилиндры, которыми была, в сущности, МКС, десятки литров прекрасно очищенного, доведенного до нужной температуры воздуха… Незадолго до этого Титов специально поставил тумблер на «чуть холоднее нормы» – страсти в маленьком коллективе накалились, – возможно прохлада снизит градус эмоций.

– Они приняли решение осуществлять стыковку! – произнес он наконец то, что и без того было ясно, ведь затянувшиеся паузы редко бывают случайными.

– Черт! – выругался Мироненко. – Им наплевать на нас!..

Некоторое время назад по команде ЦУПа они отключились от связи, которая существовала между станцией и кораблем, болтавшимся где-то поблизости на орбите. Центр считал: иные разговоры между экипажами могут оказаться лишними и даже опасными. Самойленко и Вержбицкий могли после этого общаться только с Землей.

«То-то, должно быть, они недоумевают, если только…» – подумал командир. Проклятое «если»!..

– Активизируйте связь! – приказал Титов.

Мироненко с нескрываемой злобой посмотрел на него, однако принялся выполнять распоряжение. Сухо защелкали тумблеры. Ушли вглубь панелей нажимаемые кнопки.

Командир, стараясь не думать, о том что сейчас произойдет – превратиться в послушный автомат для выполнения приказов с Земли – размышлял, к кому относится злоба, столь откровенно выказанная во взгляде. Потом успокоил себя мыслью, что Мироненко начинает ненавидеть руководство из ЦУПа.

Связь заработала…

– Кедр, как слышите меня?.. Я вишня!.. – голос Мироненко после всех испепеляющих взглядов, которые он кидал на командира, звучал на удивление спокойно.

Титов неожиданно почувствовал, как напряжение, до сих пор нараставшее в душе, вдруг спало. Сдавленность, которую он ощущал в верхней части груди, исчезла. Он глубоко вздохнул, все мышцы его тренированного тела стремительно расслаблялись.

– Парни, мы должны успокоиться!.. Разлады в команде в такой ответственный момент… Это стыковка!.. Нервозность сейчас – пострашней, чем та опасность!.. – проговорил он и посмотрел на ребят.

Мироненко, казалось, его не слушал.

– Командир, они не отвечают! – с тревогой произнес он.

Мигом прежняя, не дававшая расслабиться волна, накатила на Титова.

Джонсон вскочил со своего места, которое занимал по штатному расписанию, и приблизился к круглому иллюминатору. Космос был пуст… Вернее, все было как всегда – и Млечный Путь, и Большая Медведица, Андромеда, Кассиопея, Гончие Псы – но одноразового корабля «Союз» нигде не было…